В изложенном общем виде представляются существенными обстоятельства, предшествовавшие смерти Занфтлебена, на основании показаний его детей, бывшей квартирной хозяйки Ольги Петровны Занфтлебен, Настасьи Ивановны Никитиной, Генриха Карловича Данцигера и Павла Петровича Легейде.
Обвиняемый Гартунг, подтверждая вышеприведенные обстоятельства первоначального знакомства Занфтлебена с его второй женой Ольгой Петровной, показал, что покойный часто жаловался ему на своих сыновей и говорил о ссоре с ними по поводу его женитьбы, причем в этом разговоре и жалобах участвовала всегда и Ольга Петровна. В конце мая 1876 года, когда он, Гартунг, уже был хорошо знаком с Занфтлебеном, последний однажды пригласил его запиской, писанной Ольгой Петровной, к себе на дачу и сказал, что, будучи болен и чувствуя приближение смерти, он просит его, Гартунга, принять его, Занфтлебена, духовное завещание и быть его душеприказчиком. Он, Гартунг, согласился исполнить просьбу Занфтлебена и взял к себе завещание. О содержании прежде составленного духовного завещания и о причинах устранения прежних душеприказчиков обвиняемому ничего известно не было.
Обвиняемый граф Ланской показал, что лет 40 тому назад кто-то из его знакомых рекомендовал ему Василия Карловича Занфтлебена как портного, прося доставить ему работу. Затем он совсем потерял Занфтлебена из виду и только 4 года тому назад снова встретился с ним, причем уже сам Занфтлебен напомнил ему об их прежнем знакомстве. С Ольгой Петровной Занфтлебен обвиняемый познакомился уже после ее замужества. Занфтлебен часто жаловался ему на своих сыновей и рассказывал о своих дурных к ним отношениях. С Гартунгом Занфтлебен был в хороших отношениях и всегда отлично отзывался о нем. О том, что он, граф Ланской, назначен душеприказчиком, ему тогда известно не было; он узнал об этом лишь в день смерти Занфтлебена.
Обвиняемый Алферов, подтверждая намерение Занфтлебена помириться с сыновьями при его, Алферова, посредстве, объяснил, что однажды, в апреле 1876 г., покойный определенно высказал ему желание свое помириться с сыном Николаем, но на другой день, при возобновлении разговора, уже и слышать не хотел о примирении.
Обвиняемый Мышаков объяснил, что после женитьбы Занфтлебена на Ольге Петровне, между стариком и его сыновьями возникли из-за денег весьма недружелюбные отношения и даже ссоры.
***
Утром 11 июня 1876 года Василий Карлович Занфтлебен почувствовал себя весьма дурно и попросил жену свою, Ольгу Петровну, съездить в Москву за доктором. Уезжая из Леонова, Ольга Занфтлебен оставила при больном муже сестер его Наталью Крадовиль и Екатерину Хемниц, сына его Василия, служителя Ивана Зюзина и Екатерину Степанову. Заехав к доктору Кувшинникову и пригласив его на дачу, она отправилась к сестре своей, Марье Онуфриевой, и оттуда послала Егора Мышакова за другим доктором, Мамоновым, после чего сама вместе с сестрой поехала на дачу. Узнав дорогой, близ Крестовской заставы, от встреченного ею хозяина дачи Капустина, что муж ее уже скончался, Ольга Петровна Занфтлебен не поехала дальше, а тотчас же вернулась в Москву и отправилась прямо к генералу Гартунгу и с ним приехала в с. Леоново, причем нашла тело мужа уже на столе. Пригласив Гартунга в кабинет покойного, вдова его отперла письменный стол и, среди происходившей вокруг суеты, стала передавать Гартунгу все принадлежавшие покойному хранившиеся в столе документы, торговые и счетные книги, наличные деньги, книжку чеков, золотые часы и серебряный портсигар. Василий Васильевич Занфтлебен видел, как Гартунг при помощи Ольги Петровны и находившегося тут же Мышакова собирал, завертывал и увязывал это имущество. Затем оно было внесено Мышаковым в карету Гартунга, который сел туда вместе с Мышаковым и уехал. Это происходило уже около 5 часов вечера. Для присутствования при означенной передаче Гартунгу имущества покойного никто приглашен не был, а дети покойного с поверенным своим Колпаковым и конторщиком Лезиным приехали на дачу после отъезда Гартунга, когда в письменном столе покойного уже ничего не было. На вопрос наследников о документах и книгах Ольга Петровна Занфтлебен объяснила, что таковые все переданы ею генералу Гартунгу как душеприказчику ее мужа, предсмертную волю которого она будто бы исполнила этой передачей. В тот же вечер Михаил и Матильда Яблоновские и Генриетта Кунт, находясь на балконе дачи, слышали, как проходивший невдалеке граф Ланской, который был в то время на даче, сказал шедшему с ним служителю Ивану Зюзину — по удостоверению Яблоновского и Кунт, сидевших вместе: «Напрасно Гартунг не увез и всего остального», а по словам Матильды Яблоновской — «дурак он, зачем он не взял все бумаги, что ж ему?..»
Признавая действия вдовы, Гартунга и Ланского весьма подозрительными, наследники решились принять меры к охранению имущества покойного, для чего Николай Занфтлебен вместе с Лезиным отправились пригласить на дачу местного станового пристава, которого, однако, не застали дома. Между прочим, наследникам показалось весьма странным то обстоятельство, что никто из них не был извещен о смерти отца, а узнали они о ней совершенно случайно от Алферова, которого Николай Занфтлебен того же 11 июня в 3 часа пополудни встретил в Московском трактире, причем Алферов сказал ему, что отец его на столе, что он умер при нем, Алферове, который сейчас только с дачи, и что после отца его осталось (только) 25 рублей денег. Прибыв же в Леоново, наследники узнали, что Алферов в этот день на даче вовсе не был. Вечером того же 11 числа Эрнест Занфтлебен, уже бывший на даче отца и ездивший в Москву за Колпаковым, возвращался в Леоново с этим последним и дорогой встретил ехавших оттуда графа Ланского и приятеля его, коллежского секретаря Безобразова, которые, остановив Эрнеста Занфтлебена и Колпакова, стали говорить, что наследникам не следует придавать значения тому обстоятельству, что Гартунг увез к себе документы без соблюдения формальностей, что это с его стороны не более как опрометчивость и что у него все будет цело.
Изложенные обстоятельства, удостоверяемые показаниями поименованных наследников Василия Карловича Занфтлебена, а также Яблоновского, Колпакова и Лезина, вообще не отвергаются и обвиняемыми.
Из показаний и документов оказывается, что утром 12 июня 1876 г. Николай Занфтлебен и Колпаков прибыли к Гартунгу с целью принять меры к охранению увезенного им имущества. Войдя в кабинет Гартунга без доклада, Николай Занфтлебен и Колпаков застали его и Алферова сидящими около стола и разбирающими портфели и документы покойного Василия Карловича Занфтлебена. На заявление Николая Занфтлебена и Колпакова о том, что они находят действия Гартунга неправильными, и на требование их забранное имущество немедленно передать мировому судье для охранения в законном порядке Гартунг и Алферов отвечали отказом, утверждая, что имущество это у них достаточно охранено, и ссылаясь при этом — Гартунг на свое звание и права душеприказчика, а Алферов — на свою опытность в подобных делах и практику своей 25-летней службы в Сенате.
В том же смысле отвечал Николаю Занфтлебену и Колпакову появившийся тут же другой душеприказчик — граф Ланской. Тогда Занфтлебен и Колпаков стали настаивать на том, чтобы по крайней мере документы покойного были опечатаны в их присутствии. На это Гартунг после некоторого колебания согласился по совету Ланского, и документы были опечатаны печатями Гартунга и Колпакова. На следующий день, 13 июня, Николай Занфтлебен с сестрами своими Генриеттой Кунт и Матильдой Яблоновской и с Колпаковым прибыли в квартиру генерала Гартунга вместе с судебным приставом, князем Ухтомским, для составления, по распоряжению местного судьи, охранительной описи имущества покойного Занфтлебена и передачи ценных документов на хранение в съезд мировых судей.
Прежде других прибыли к Гартунгу Кунт и Яблоновская и застали у него графа Ланского, а в передней заметили тальму мачехи своей Ольги Петровны, которая, однако же, к ним не вышла, а скрывалась где-то во внутренних комнатах. Дожидаясь брата и пристава, г-жи Кунт и Яблоновская выходили к воротам, около которых заметили озиравшегося кругом графа Ланского, а затем какого-то полицейского чиновника. По прибытии Николая Занфтлебена и Колпакова с судебным приставом, все снова отправились в квартиру Гартунга, но там им объявили, что его дома нет, а граф Ланской и Ольга Петровна уже уехали. Видя платья всех этих лиц в передней, наследники, Колпаков и судебный пристав вошли в зал, куда вскоре явились Гартунг и граф Ланской. Узнав о цели прибытия пристава и наследников, Гартунг не стал противиться производству описи находившихся у него и опечатанных накануне документов. Во время этой описи он был, видимо, чем-то смущен и озабочен. Напротив, граф Ланской довольно резко возражал против описи, говоря, что наследники не имеют права ее требовать, а Гартунг как душеприказчик не должен выдавать приставу имущества. Гартунг даже извинялся перед наследниками за поведение и выражения графа Ланского. Последний во время описи входил в смежную комнату и разговаривал с находившейся там О. П. Занфтлебен. При составлении описи внимание наследников и судебного пристава обратил на себя своим странным поведением местный квартальный надзиратель Ловягин, приглашенный, как оказалось впоследствии, Гартунгом. Ловягин выразил намерение присутствовать при описи, когда же судебный пристав объяснил ему, что присутствие его совершенно неуместно, то он удалился в ту комнату, где находилась г-жа Занфтлебен. Перед уходом своим Ловягин вступил в пререкания с приставом и вмешивался в производство описи, причем заявил, что, по его мнению, те из описываемых документов, на которых имеются бланки покойного, должны были принадлежать не ему, а какому-либо другому лицу. Вслед за уходом Ловягина в комнату, где производилась опись, вошла О. П. Занфтлебен, и, по удостоверению Колпакова, видимо, повторяя чужие слова, заявила судебному приставу, что все документы с бланками ее мужа принадлежат ей. Как 12 июня при опечатании документов в квартире Гартунга, так и 13 при составлении описи в означенной квартире находился Егор Мышаков, сделавшийся, как объяснилось впоследствии, доверенным лицом и исполнителем разных поручений генерала Гартунга. 16 июня 1876 г. тем же судебным приставом, князем Ухтомским, в присутствии г-жи Кунт и Эрнеста Занфтлебена произведена охранительная опись имущества покойного отца их, находившегося, по указанию наследников, в д. Шаблыкина, в номерах Трофимовой, в номере, занимаемом сестрой Ольги Петровны, Марьей Петровной Онуфриевой. Несмотря на то, что перед этой описью Ольга Петровна Занфтлебен заявила, что у нее более никаких документов ее покойного мужа не имеется, в принадлежащем ей комоде между бельем и сложенными оконными занавесками найдены были разные векселя на имя покойного на сумму более одиннадцати тысяч рублей, а из дорожной сумки самой О. Занфтлебен вынут был такой же вексель от имени Калинина на 100 руб., по предъявлении и без бланка. Относительно вышеозначенных оказавшихся у нее векселей Ольга Петровна объяснила, что она сама не знает, как эти векселя попали к ней и что эти векселя были брошены. Между тем: среди этих векселей были даже и такие, которым не истек еще срок.
