—

Как сама одна останешься?

—

Почему одна? А ты? Я про тебя Юрке сказалась. Он поздравил всех…

—

Ань, я только что говорил тебе, чем рискуешь. Неужели не дошло?

—

Все поняла! Да только зря меня пугал. Я за свою жизнь всего насмотрелась.

—

Хочешь со мной остаться?

—

Куда ж денусь, раз предложил?

—

Лишь бы потом не пожалела!

—

Чудак! Любой может помереть, и не работая инспектором. Помнишь, как я к тебе в пургу забрела? Не помоги ты мне тогда — и накрылась бы с ушами. Здесь в зиму не меньше десятка людей помирают в непогодь. Оно ведь смерть не спросит согласия. И прихватывает, где захочет. Если на то воля Господа,

сгину от поселковых. А коль не то, всех переживу! Но от тебя не откажусь! Уж как будет, так и пойдет! Лучше быть глупой женой, чем умной вдовой!

Гошка смотрел на женщину, удивляясь ее решимости. Ведь все понимала, знала, что ждет, но не отказалась, не испугалась баба. Не оттолкнула Гошу хотя бы из страха за собственную безопасность. Он понял бы Анну и не осудил ее.

—

Спасибо тебе, Аннушка! — хотел притянуть к себе бабу, но услышал, как хлопнула дверь в прихожей.

Выглянул, увидел Степку.

—

Рыбу перенес, лодку помыл, брезент тоже. Теперь думаю, где ее получше спрятать?

—

Ничего с нею не будет! К

тому же уже

темно, — вытянул в окно поселенец.

—

Я лодку перевернул и брезентом накрыл. Ее и не видно! — умывался пацан, затем добавил вполголоса, — вот только б с рыбой помогли. Самому разделки до утра хватит! — глянул на мать.

Та понятливо головой кивнула:

—

Сейчас пойду, только поешь сначала, — предложила сыну.

—

Ладно, вы тут управляйтесь, а мне еще в одном месте побывать нужно сегодня. Уж и не знаю, обломится мне там или нет? — Корнеев заметил, как насторожилась баба, решил подшутить над нею и добавил, — дадут мне там или нет?

Женщина подозрительно посмотрела на Гошу:

—

И долго давать станут? — спросила, прищурившись.

—

Это уж как получится! Не от меня зависит.

—

А чего дадут? — опомнилась баба.

—

Собак! Я за ними на заставу хочу смотаться. Рогачев присоветовал.

—

Тьфу, черт! Я совсем о другом подумала! — призналась Анна смеясь.

Гошка громко хохотал:

—

Купилась! — и повернувшись к Степке, спросил, — как рыба?

—

Одна семга! А можно мне с собой в Пит, взять немного на зиму?

—

Конечно! Только я для тебя накопчу! Она вкусней и храниться будет дольше.

—

А мамке? Она уже давно семгу не ела.

—

Не останемся мы без рыбы в зиму. Только т мне поможешь перед отъездом в Питер. Поедешь с мной на неделю. Там палатку поставим, установи коптилку. Вот только бочек запасем впрок, и чт. в доме не мучиться, там управимся. Матери привезем готовое! — сказал поселенец, повеселев.

—

А собак себе хочешь взять? — перебил его Степка.

—

Ну да! Сюда их приведу. Где сам, там и они жить будут. Зато во двор никого не пустят. На заставе с ними тренер работает, всему учит. А мне, сам понимаешь, псы до зарезу нужны. Вышел с ними на берег, они ко мне никого не подпустят. Все оторвут, любого притормозят. Конечно, когда мы все в лодке, поселковые с берегов из ружей перещелкать могут и их и меня, но я что-нибудь придумаю, — обещал Гоша.

—

А можно мне с тобой на заставу?

—

Зачем?

—

Собак вместе выберем.

—

Тут уж каких дадут, могут и отказать. Хорошие псы и самим нужны.

—

А нам зачем плохие? — не понял Степка.

—

А вдруг щенков подарят? Тогда самим их учить придется! — предположил поселенец.

—

Даром с хорошими собаками никто не расстанется. Это точно. Ты им денег дай или возьми с собой молока, сметаны, творога. Все ж пограничники тоже люди, домашнее, как и другие, любят. Отдай им, пожелав здоровья, глядишь, им легче будет отдать своих псов! — посоветовала Анна и добавила, подумав, — только зачем ехать в ночь? С утра такое делается, чтоб не подсунули хромую иль старую псюху, которой неделю жить осталось. Да и я тебе парного молока с собой дам. Пусть мальчишки душу отведут. А нынче пошли с нами рыбу разделывать. Становись хозяином здесь. Зачем время тянуть? — повела за собой в сарай, закрыла дом на всякий случай.

«Вот так и схомутался в семейные! — подумал Гошка, идя следом, и вдруг приметил черную тень за забором. Она замерла, остановилась за деревом. Корнеев бросился туда напролом. Тень мигом исчезла, растаяла в темноте улицы.

—

Анна, воротись домой. Мы сами управимся! — вернулся к бабе и успокоился, когда та, войдя в дом, всюду включила свет.

Гошка со Степкой закрылись в сарае изнутри. До самого рассвета разделывали и солили рыбу. Сели отдохнуть, когда во дворе развиднелось.

Даже самим не верилось, что сумели переработать такую гору рыбы. Руки покраснели от соли, их саднило, щипало. Вся одежда пропахла рыбой. Чешуя сверкала даже в волосах.

—

Никогда у нас не было столько рыбы! Аж две бочки! Да какие полные! — радовался Степка не скрывая восторга. — Четыре ведра икры! — добавил, глянув на выварку с ястыками.

—

Окончательных три с половиной ведра наберется, — вставил Гоша и, сев на табуретку, закурил.

—

Дай и мне сигарету, — попросил мальчишка.

—

Ты куришь? — удивился мужик.

—

Ну и что такого? Зато на «игле» не сижу! У нас в школе пацаны давно «травку» курят, и ничего! Двоих отправили лечиться в Питер, предки позаботились. Они в Питере чуть не сковырнулись. Три месяца там канали. Врачи выпустили их, сказали родителям, что вылечили насовсем. А пацаны снова курят, — смеялся Степка.

—

И ты с ними? — нахмурился Гоша.

—

Не-ет, «травкой» не балуюсь. «Порожняк» гоняю, обычные.

—

А где на курево берешь?

—

Мамка дает на завтраки, а я их на сигареты пускаю. Только не квась мне мозги, мол, как не хорошо курить с малых лет! — Степка глянул на Корнеева, взял из его рук сигарету.

—

Мать о том знает?

—

Догадывается. Несколько раз находила в брюках и в куртке. Ну, говорил, что не мои.

—

С чего задымил? — осип голос Гошки.

—

Чтоб не сорваться. На соседей. Достали они нас с туберкулезом. Потом в школе душу вымотали.; Я и присосался. Поначалу от дыма выворачивало, теперь привык и не кашляю как раньше, — сделал затяжку. — Вообще, если дядька устроит все, как обещает, я сюда не вернусь!

—

Почему?

—

Ненавижу поселковых! Зверюги! Они любого доведут, даже если их не трогаешь. Вон моя мамка, кроме работы, никуда не ходит, но и ее в сплетнях изваляли как в говне. Но зачем? За что? — дрогнули плечи пацана.

—

Да ты успокойся! — положил руку на плечо мальчишки поселенец и спросил, — а сам ты хочешь в Питер?

—

Давно бы уехал. Да мамку не мог одну оставить. Теперь ты с ней будешь и не дашь ее в обиду. Ты совсем взрослый, тебя побоятся. Мне еще самому нужно вырасти, как дядя Юра говорит. Знаешь, он — капитан первого ранга! И вообще, классный мужик! Жаль, что не он мой отец. У него совсем нет детей. Он сам сказал, что служил подводником и облучился. Поэтому и детей у него не будет, а брать чужого не хотят. Дядь Юра говорит, что не сможет постороннему свою фамилию дать. И жена его так считает. Я их обоих люблю. Они всегда помнили про нас с мамкой.

—

Это хорошо! — согласился Георгий.

—

А у нас еще есть родня, — похвалился Степка.

—

И много?

—

Если б у нас было столько денег, сколько родни, мы с мамкой стали бы миллионерами! Только с той родней не знаемся. Они, как мамка говорит, совсем бесстыжие! Все денег просят. А где их взять? Сами сколько лет сосали лапу, пока корову купили. Только тогда хоть вздохнули, — и, словно вспомнив что-то очень важное, спросил Гошу, сдвинув брови, — ты дрова рубить умеешь?