гораздо более удобств, чем вреда. Поэтому лучше равнодушно

переносить их обиды и прилагать свое старание к тому, что ведет к

заключению согласия и дружбы.

Г

л. XV. Согласие порождается тем, что относится к правосудию, справедливости и честности. Ибо люди, кроме неправого и

несправедливого, не терпят также и того, что считается постыдным, иными словами, чтобы кто-либо презирал принятые в государстве

обычаи. Для соединения же людей в любви прежде всего

необходимо

5

83

то, что относится к благочестию и уважению к общему благу. Об

этом см. сх. 1 и 2 т. 37, сх. т. 46 и сх. т. 73, ч. IV.

Г

л. XVI. Согласие обыкновенно рождается, кроме того, также и из

страха, но без доверия. К этому должно прибавить, что страх

возникает вследствие бессилия духа, и потому он не приносит

пользы разуму, точно так же как и сострадание, хотя оно, по-

видимому, и носит вид заботы о благе другого.

Г

л. XVII. Кроме того, люди побеждаются также и щедростью, особенно те, которые ниоткуда не могут достать необходимого для

поддержания жизни. Однако помогать каждому нуждающемуся

далеко превосходит силы и интерес частного человека: средства

частного человека ведь далеко не достаточны для удовлетворения

этого. Сверх того, сила разума одного человека слишком ограничена, чтобы он был в состоянии всех соединить с собой узами дружбы.

Поэтому забота о бедных лежит на всем обществе и имеет целью

только общественную пользу.

Г

л. XVIII. Совершенно иного рода забота должна быть в принимании

благодеяний и благодарности за них; о ней см. сх. т. 70 и сх. т. 71, ч. IV.

Г

л. XIX. Далее, любовь распутная, т.е. страсть к совокуплению, возбуждаемая внешним видом, и вообще всякая любовь, имеющая

причиной не свободу духа, а что либо иное, легко переходит в

ненависть, если только она не есть вид помешательства, что еще

хуже, и в таком случае более поддерживается несогласием, чем

согласием (см. кор. т. 31, ч. III).

Г

л. XX. Что касается супружества, то оно, конечно, согласно с

разумом, если только стремление к половому совокуплению

порождается не одним только внешним видом, но также и любовью к

рождению детей и мудрому воспитанию их и, кроме того, если

обоюдная любовь мужа и жены имеет своей причиной не одну

только внешность, но в особенности свободу духа.

Г

л. XXI. Согласие порождается, кроме того, лестью, но это

происходит путем гнусного преступления — рабства или через

вероломство; и никто, конечно, не попадается на лесть так, как люди, объятые самомнением, которые желают быть первыми, но не бывают

ими.

Г

л. XXII. Самоунижение носит ложный вид уважения к другим и

благочестия. И, хотя оно противоположно самомнению, однако

самоуниженный всего более близок к объятому самомнением (см.

сх. т. 57, ч. IV).

5

84

Г

л. XXIII. Средством к согласию служит далее стыд, но только стыд

того, чего скрыть невозможно. Кроме того, составляя вид

неудовольствия, он не имеет отношения к пользованию разумом.

Г

л. XXIV. Остальные аффекты неудовольствия по отношению к

людям являются прямо противоположными правосудию, справедливости, уважению к общему благу и благочестию, и хотя

негодование и имеет вид справедливости, однако, где каждому

дозволено обсуждать чужие поступки и самому восстановлять свое

или чужое право, там живут вне закона.

Г

л. XXV. Скромность, т.е. желание нравиться людям, если оно

определяется разумом, относится (как мы сказали в сх. т. 37, ч. IV) к

уважению к общему благу (или к благочестию). Если же она

возникает вследствие какого-либо аффекта, то она составляет

честолюбие, иными словами, желание, вследствие которого люди

под ложным видом заботы об общем благе большей частью

поднимают несогласия и смуты. Ибо тот, кто действительно желает

помогать другим советом или делом, дабы все вместе наслаждались

высшим благом, тот прежде всего будет стараться приобрести их

любовь, а не привлекать их внимание с той целью, чтобы известное

учение получило от него свое имя, и вообще будет избегать подавать

какие-либо поводы к зависти. В общих разговорах он будет

остерегаться упоминать о человеческих недостатках, о человеческом

бессилии будет стараться говорить умеренно и, наоборот, обильно —

о человеческой добродетели или способности; и всеми возможными

способами будет стараться достигнуть того, чтобы люди стремились, насколько это в их силах, жить по предписанию разума, движимые

не страхом или отвращением, но одним только аффектом

удовольствия.

Г

л. XXVI. Кроме людей мы не знаем в природе ничего единичного, чья душа могла бы доставлять нам удовольствие и что можно было

бы соединить с собой узами дружбы или какого-нибудь общения. А

потому соображения нашей пользы не требуют сохранения того, что

существует в природе, кроме людей, но учат нас сохранять, разрушать или употреблять это, на что нам нужно, сообразно с

различной пользой, которую можно отсюда извлечь.

Г

л. XXVII. Польза, извлекаемая нами из внешних вещей, кроме опыта

и познания, приобретаемого нами путем наблюдения и изменения их

из одних форм в другие,

5

85

состоит главным образом в сохранении нашего тела. И в этом смысле

всего полезнее вещи, которые могут таким образом питать и кормить

тело, что все части его делаются способными правильно совершать

свои отправления. Ибо, чем способнее тело подвергаться многим

действиям со стороны внешних тел и многими способами

действовать на них, тем способнее душа к мышлению (см. т. 38 и

т. 39, ч. IV). Но в природе, кажется, весьма мало таких вещей.

Поэтому для потребного питания тела необходимо пользоваться

многими питательными средствами различной природы; тело

человеческое состоит ведь из весьма многих частей различной

природы, которые нуждаются в беспрерывном и разнородном

питании, для того чтобы все тело было одинаково способно ко всему, что может вытекать из его природы, и, следовательно, чтобы душа

была одинаково способна к постижению большего числа вещей.

Г

л. XXVIII. Однако для добывания этих питательных средств едва ли

было бы достаточно сил каждого отдельного человека, если бы люди

не помогали друг другу. В сокращенном виде деньги представляют

все вещи. Отсюда и произошло, что их образ обыкновенно всего

более занимает душу черни, так как они едва ли могут вообразить

себе какой-либо вид удовольствия без сопровождения идеи о деньгах

как причины его.

Г

л. XXIX. Но этот порок свойствен только тем, которые ищут денег

не вследствие нужды и по необходимости, но потому, что научились

различным способам наживы, которыми они весьма гордятся.

Впрочем, они по обыкновению продолжают заботиться о своем теле, но скупо, так как они, по их мнению, теряют в своих богатствах все

то, что расходуют на сохранение своего тела. Наоборот, кто знает

истинное употребление денег и меру богатства определяет одной

только нуждой, тот живет, довольствуясь малым.

Г

л. XXX. Таким образом, так как хороши те вещи, которые

способствуют частям тела совершать их отправления, и так как