Внезапно Иден пришла в себя. Она ошеломленно озиралась вокруг, но ничего не могла разглядеть в кромешной темноте. Постепенно память возвратилась к ней. Голова раскалывалась от жгучей боли, в рот был засунут кляп, а ноги и руки туго связаны. Где-то рядом послышалась мышиная возня. Тлетворный запах гнили жег ей ноздри, вызывая приступ тошноты.

Но окружающие ее неудобства казались пустяком по сравнению с тем, что она начала припоминать. На память пришли два негодяя, похитившие ее. Они говорили о каком-то корабле. Прислушавшись, она различила однообразные шлепки волн о днище. Неужели он уже в океане? Временами над ее головой раздавались смех и чьи-то шаги по палубе.

Иден горько заплакала. Чей это корабль? Пирата Джека? Как скоро произойдет обещанное ей изнасилование? И сколько их будет, таких негодяев? Один или множество? Куда подевались оба подлеца, похитившие ее?

Съежившись от страха, Иден прижалась спиной к влажной стенке. Она уставилась в тьму, и мысли ее снова перенеслись к Заку. Где он сейчас? Она чувствовала себя так, будто предала его, даже более чем он ее, когда не захотел довериться ей. И вот теперь они разлучены, и ничего нельзя исправить…

Зак поднимался по сходням, и мысли его были далеко от предстоящей авантюры. Однако, поднявшись на корабль, он собрал свою волю и начал отдавать приказания. Команда засуетилась.

Стоя на капитанском мостике, Зак несколько минут смотрел на свою плантацию, и грустные раздумья одолевали его. Сможет ли он вернуться сюда и когда? Он обернулся и отдал приказ, который надолго увезет его от его мечты.

— Поднять якорь! — крикнул он.

После того, как якорь был поднят и закреплен, а паруса наполнились ветром, Зак повернулся в сторону маяка. Исходящий оттуда мощный луч пересекал палубу корабля, освещая поднятые над ней паруса. В горле у него пересохло, когда он представил, как Прэстон, стоя на башне и заметив этот корабль, теперь недоумевает, откуда он и что за команда решилась так близко подойти к суше. Если бы он знал!

Прэстону ни за что не догадаться, что капитаном на корабле назначен Зак, а команда его состоит из преступников, часть которых — пираты, долгие месяцы томящиеся в тюрьмах в ожидании виселицы.

Затем он подумал об Иден, и глаза его наполнились слезами. Пришла ли она в себя после того, как увидела его в тюрьме? Наверное, ему следовало встретиться с ней, чтобы доказать, что с ним все в порядке.

А вдруг теперь, когда она узнала, что он ее обманул, это ей уже все равно?

С каждой минутой Иден все больше и больше сковывал ужас. Она слышала, как поднимали якорь, затем почувствовала движение корабля, когда он выходил в море. Она даже слышала отдающий приказы голос, но он был слишком далек и глух. Иден так и не смогла определить, кому он принадлежит: старому или молодому человеку. Впрочем, она была почти уверена в том, что это был голос капитана Джека, и подозревала, что это он послал на берег двух членов своей команды, чтобы они нашли ему игрушку для ночных забав, когда корабль уйдет в море.

Однако, если эти негодяи по приказу похитили ее и привели на борт, тогда почему же они спрятали ее от остальных.

Какое-то шестое чувство подсказывало ей, что она находится здесь не по воле кого-либо из начальников. Мерзавцы выкрали ее на ночной дороге для себя и даже, может быть, что после того, как пресытятся ею, выбросят за ненадобностью за борт.

Иден горько заплакала, и слезы катились ручьем по ее щекам. Она попыталась развязать руки, но веревки только еще сильнее впивались ей в кожу, причиняя невыносимую боль.

Она сорвалась с места и поползла, сама не зная куда. Отдышавшись, снова поползла…

Некоторое время спустя остановилась в изнеможении и прислонилась спиной к предмету, напоминавшему бочку.

По крайней мере она убежала с места, куда ее спрятали эти подлецы и нашла себе иное убежище. Когда они вернутся, им придется для начала хотя бы поискать ее… А ей предстоит ждать и готовиться к своей участи.

Как только Зак вернулся на корабль, Джошуа покинул дом и отправился выполнять поручения своего хозяина. Ему надо было спешить, чтобы вовремя доставить оба письма.

Оставшись одна, Сабрина завернулась в простыню и, свернувшись калачиком, легла на постель в комнате для рабов. Но ей было страшно. Она была совсем одна, вдали от всех. Одиночество тяготило ее. Кроме того, ее одолевало предчувствие надвигавшейся беды.

Однако так хотелось спать…

Глаза слипались. Было так чудесно плавно погружаться в сладкую дрему…

Затем начались кошмары. Ей приснилось, будто ее хлещут кнутом. Она даже чувствовала острую боль от прикосновения кнута к ее коже.

Очнувшись ото сна, Сабрина резко поднялась и села на постель ловя ртом воздух. Она растерянно озиралась, и холодный пот застилал ей глаза.

В окно заглядывала луна, а на стенах плясали ночные тени: отражение качающихся от ветра ветвей деревьев. В воздухе стояла зловещая тишина.

— Возвращайся скорее, Джошуа, — прошептала она и, тяжело упав на подушку, снова погрузилась в беспокойный сон.

Джошуа слез с лошади и осторожно под покровом темноты направился к дому рядом с маяком. Света в окнах не было, и он решил, что Иден давно спит. Он поднялся по ступенькам крыльца, подошел к двери и подсунул под нее написанное Заком письмо.

Затем быстро вернулся назад, оседлал коня и умчался прочь в темноту. Ему предстояло проделать путь до Чарлстона; он низко склонился к конской гриве и пустил коня в галоп. Он спешил, так как Сабрина осталась одна. Он обещал защищать и оберегать ее от всех бед, и хотел оставаться верным своему слову.

Дорога на Чарлстон длилась бесконечно, и Джошуа показалось, что прошло несколько часов, прежде чем он достиг окрестностей города. Он пробирался к дому Анжелиты окраинами, минуя центральные улицы, как и в предыдущие свои поездки. Джошуа не хотел осложнений, ибо он знал, что любой прохожий при встрече с ним может заподозрить, что лошадь им украдена, потому что он негр. Поэтому благополучно добравшись до места назначения, он с облегчением вздохнул.

Дом Анжелиты, хорошо освещенный луной, стоял на берегу. Это было двухэтажное здание, окруженное имбирем и дубовыми деревьями. Джошуа внимательно осмотрелся. В доме было темно, светилось только одно окно на втором этаже. Если он будет осторожен, то сумеет подобраться к крыльцу незаметно. Так он и сделал. Подсунув под дверь письмо, он с чувством выполненного долга распрямился.

Миссия была выполнена, и теперь он может спокойно оседлать лошадь и отправиться на плантацию. Домой, только бы домой!

Смитти тщательно подготовился к предстоящей операции. На заднее сиденье фургона он бросил веревку достаточной длины, чтобы связать Сабрину и доставить ее в кузницу, затем перекинул через плечо ружье и, взявшись за поводья, хлестнул лошадь кнутом. И так слишком много времени он потратил на расспросы о точном местонахождении плантации отставного пирата. Теперь, когда он знает, куда ехать, следует поторопиться. Его путь лежит по Лайтхаузроуд, мимо маяка и далее.

Теряя терпение, он безжалостно хлестал лошадь, но ему все время казалось, что она скачет недостаточно быстро, поэтому он стал подгонять ее криком. Здесь, на пустынной загородной дороге он не боялся шуметь, кто мог его услышать?

К этому времени он уже почти протрезвел, и желание овладевало им все с большей силой. При мысли, что через несколько часов он похитит черную рабыню, и станет ее полновластным хозяином, его кровь закипала. С каждой минутой его нетерпение росло. Всякий раз, когда колесо фургона попадало в рытвину на дороге, он рассыпался проклятиями.

Но уже оставалось немного. Вот поворот, ведущий к маяку, а следующий приведет его к вожделенной цели. Пульс его участился, а кровь быстрее побежала по жилам при мысли, что вот-вот Сабрина будет принадлежать ему. Вот уж теперь он покажет Закарии Тайсону, что неуважительное с ним обращение не остается безнаказанным. Закария подверг его непростительному унижению, когда прямо на глазах работников отобрал у него, Смитти, эту девку, да еще как раз в ту минуту, когда он собирался получить от нее максимум удовольствия.