– Да, – прошептала она.

Уилл провел большим пальцем по ее горячей коже, мягко проник в вырез платья и, не сводя глаз с ее укрытого в тени лица, нежно сжал сосок.

– Поверьте, будет очень неловко, – насмешливо продолжал он, – если в порыве страсти вы выкрикнете не мое имя, а мой титул.

Уилл почувствовал, как дрожь пробежала по ее телу. Довольно предварительных игр, словно говорила эта дрожь.

Продолжая прижимать руку к ее груди, Уилл наклонился и накрыл ее рот губами – и этот поцелуй был более настойчивым, чем в первый раз. При этом Вивьен тихо застонала.

Такая застенчивость, скрывающая желание, такая нежность, за которой чувствовались трепет и волнение, словно пробудили герцога к жизни. Ему было нелегко сдержаться и не позволить себе окунуться в наслаждение с женщиной, которая так очевидно желала его.

Радуясь тому, что они находятся одни в саду, овеваемые мягким морским бризом и окруженные сладким запахом цветов, Уилл притянул Вивьен к себе. Его рот мягко дразнил ее, и Вивьен следовала за ним, постепенно сдаваясь под его нежным напором. Она застонала, когда он приподнял кончиком языка ее верхнюю губу, сдерживая горячее желание подхватить ее на руки со всеми юбками, обручами и отнести в свою спальню или вниз по тропе на песчаный берег.

Неожиданно Уилл почувствовал, как рука Вивьен обвила его шею. Его рот жадно искал ее губы. Вивьен застонала и придвинулась к Уиллу, так что ее грудь заполнила всю его ладонь.

Сейчас герцог был нужен ей, она желала его. Уилл почувствовал пальцы Вивьен на своих волосах и провел рукой по платью, стараясь обнять ее всю и лаская через ткань затвердевший сосок.

Дыхание Вивьен стало поверхностным, что возбудило Уилла еще больше. Теперь он мечтал глубже проникнуть в ее сладкую нежность и, крепко прижимая ее к себе, проклинал слои одежды, которые мешали жару ее тела сжечь его окончательно.

Вивьен продолжала принимать его утонченные домогательства, ее восхитительные чувственные губы касались его губ в лихорадке страсти, которую она больше не могла контролировать.

Уилл провел кончиком большого пальца вверх и вниз по ее прикрытой груди, что вызвало у нее тихий стон; она дрожала в его объятиях, все теснее прижимаясь к нему. Когда она начала очерчивать пальчиком его верхнюю губу, герцог понял, что не в состоянии сразу завершить их любовную сцену: ласки продолжались слишком долго.

Застонав от собственной беспомощности и от сжигающей его страсти, Уилл осторожно отстранился. Огонь внутри следовало усмирить, прежде чем он пожрет его окончательно.

Вивьен же не хотела отпускать герцога и, когда он выпрямился, приподнялась на цыпочки и продолжила покрывать легкими поцелуями его губы, подбородок и щеки.

– Вивьен, – прошептал он, обнимая ее за плечи, согретый открытостью ее сладких ласк.

Какое-то мгновение она, казалось, не слышала его, затем неожиданно опустила голову и, пошатываясь, отступила.

Прошло несколько минут, прежде чем их дыхание восстановилось. Прислушиваясь, как прохладный ночной ветерок шелестит листвой, герцог не знал, что сказать, но и не мог позволить Вивьен уйти без объяснений.

– Когда? – наконец прошептала она, все еще прикрывая пальцами губы.

Его удивило, что Вивьен заговорила первой.

– Когда я буду готов.

Она повернула голову и взглянула в его лицо.

– А когда вы будете готовы? – В ее голосе прозвучало нетерпение.

Почувствовав, что его дыхание стало ровным и спокойным, Уилл смущенно произнес:

– Когда я согласился продать рукопись за дружбу и общение с вами, Вивьен, я имел в виду именно это. Уже много лет я не был с женщиной. – Он коснулся кончиками пальцев ее щеки, и она не отстранилась. – Надеюсь, вы не думаете, что я преследовал вас ради простого удовольствия? Вы для меня больше, чем временное наслаждение, которое может дать одно короткое пребывание в постели.

Он услышал, как Вивьен задохнулась от искренности его слов, заметил, как она покачала головой, словно пытаясь постичь глубину скрытого в них смысла.

У него внутри все оборвалось. Неужели она отвергнет его?

Наконец Вивьен повернула голову и взглянула на океан.

– Когда вы хотите, чтобы я вернулась?

Невозможно описать облегчение, которое Уилл почувствовал в этот момент. Пытаясь сдержать улыбку, он ответил:

– Я пришлю вам записку.

Спустя несколько секунд Вивьен кивнула, затем, словно стряхнув оцепенение, опустила руки.

– Мой кучер отвезет вас домой.

Герцог ожидал, что Вивьен повернется и пойдет прочь от него, но вместо этого она сделала пару шагов навстречу, положила ладони ему на грудь там, где билось сердце, и, глядя прямо в глаза, прошептала:

– Уилл...

Затем она ушла, оставив его стоять в изумлении, одного в огромном темном саду.

– К вам мистер Клемент Гастингс, ваша светлость. Он говорит, что у него что-то важное.

Уилл работал за письменным столом уже много часов подряд, и это неожиданное вторжение оказалось очень кстати. Ему нужен был перерыв. Поскольку за эту неделю не поступало никаких новостей, он невольно ощутил волнение.

– Пусть войдет. – Герцог потянулся на стуле, затем торопливо поднялся, чтобы приветствовать гостя.

Детектив появился перед ним в полосатых бордово-сиреневых брюках и, что было вовсе не характерно для него, в простой белой шелковой рубашке, поверх которой был надет клетчатый камзол цвета детской неожиданности. Уилл попытался не обращать на это внимание, помня, что у его гостя удивительный вкус, если это вообще можно было назвать вкусом.

– Добрый день, ваша светлость. – Гастингс приветствовал герцога стандартной улыбкой.

– Гастингс. – Уилл жестом указал на кресло, а сам остался стоять, поскольку испытывал некоторую тревогу. Прошла неделя с тех пор, как он виделся с Вивьен, и за все это время ему не удалось узнать ничего важного от своего осведомителя. Сейчас он был более чем готов двигаться вперед, но ему хотелось немного большей уверенности относительно намерений Вивьен, прежде чем соблазнять ее дальше.

Гастингс поправил камзол и полез в карман за своими записями – тоненькой в черном переплете, книжечкой размером с ладонь. Открыв ее, он начал безо всяких предисловий:

– Гилберт Монтегю, если не говорить о его игре на сцене, – довольно скучный персонаж. Это вовсе не каламбур. – Он рассмеялся собственной остроте и, прежде чем продолжить, поудобнее устроил толстые ноги под чайным столиком. – Несколько лет он играл в Европе, и многие считают его весьма талантливым. Пьесы, в которых он играл в Пензансе, а до того в Труро, приносили мало денег, хотя труппу, невзирая на то, что они птицы весьма невысокого полета, повсюду прекрасно принимали. Мне еще предстоит найти информацию о его прошлом, связях, друзьях, обучении в юности, и над этим уже работают мои люди из министерства внутренних дел в Лондоне. Вполне возможно, что в какой-то момент этот человек изменил свое имя, так как некто по имени Монтегю, согласно нескольким фактам, которые нам удалось обнаружить, появился ниоткуда, чтобы войти в круг актеров семь лет назад.

Гастингс на минуту умолк, давая герцогу время обдумать услышанное.

Поборов желание пройтись по кабинету, Уилл все же решил не делать преждевременных выводов.

Гастингс поскреб в затылке.

– Есть еще кое-что, ваша светлость.

Герцог, подняв брови, взглянул на детектива и обнаружил, что тот колеблется.

– Продолжайте, – настойчиво произнес он. Гастингс кивнул.

– Я обнаружил одну вещь, которая показалась мне любопытной, сэр, хотя, может быть, она ничего и не значит. Монтегю отправился в Европу через пять дней после окончания вашего... м-м... процесса и, вернувшись год назад, быстро проник в актерскую среду, причем его труппа гастролировала только в Корнуолле. Думаю, как достаточно талантливый актер, он мог бы предпочесть лондонскую сцену. Его сомнительное появление в труппе кажется необычным, даже если это простое стечение обстоятельств, вот я и решил сообщить вам об этом.