Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Глава 32

День для апреля был необычно холодный. По низкому небу уныло ползли серые облака, сливавшиеся на горизонте с мрачными, почти черными йоркширскими болотами. Безлюдные и стылые, они отбрасывали мрачную тень на усадьбу и производили почти устрашающее впечатление.

Ни единый луч солнца не пробивался сквозь плотную пелену облаков, чтобы хоть как-то смягчить эту угрюмую картину. Холодный ветер пронизывал до костей. Уже упали первые капли дождя, предвещая близкую грозу.

По дороге, пересекавшей длинную гряду холмов, медленно двигался траурный кортеж автомобилей. Вскоре болота остались позади, процессия начала спускаться к деревне и через пятнадцать минут остановилась у симпатичной норманнской церквушки, где членов семьи и друзей усопшего ожидал новый викарий, преподобный Эрик Кларк.

Гроб с телом Александра должны были нести шестеро – его кузены Энтони Стэндиш и Уинстон Харт, Шейн О'Нил и Майкл Каллински и двое школьных друзей. Все они знали покойного с детства, так кому же как не им следовало донести его тело до места упокоения на старом кладбище?

Шестеро мужчин подняли гроб и неспешно, торжественно понесли его по вымощенной плитами дорожке к могиле. На сердце у них было тяжко, лица их выражали скорбь и печаль. Они оплакивали человека, которого им сейчас предстояло предать земле.

Они остановились у отверстой могилы, где уже находились викарий, скорбящие сестры и безутешная мать Александра. В прямом смысле поддерживал ее муж Марк Дебуан. Напротив них, все в черном, столпились остальные члены семьи и друзья покойного.

Энтони подошел к Сэлли и Поле. С болот дул пронизывающий ветер. Он плотнее закутался в свое черное пальто. Едва распустившиеся зеленые листочки на деревьях и лепестки цветов на траурных венках трепетали на ветру. Они напоминали Энтони о том, что пришла весна – пора цветения. На фоне черной земли желтые и алые нарциссы, крокусы и красные тюльпаны казались особенно яркими. Едва прислушиваясь к тому, что говорит священник, Энтони погрузился в свои невеселые мысли.

Похороны Сэнди привели на память другую, столь же печальную церемонию, в которой он принял участие несколько недель назад в Ирландии. Ему все еще было не по себе от встречи с Майклом Лемонтом, когда состоялся их разговор о смерти Мин. Лемонт умер через несколько дней в сельской больнице от обширного кровоизлияния в мозг. Впрочем, останься он жить, – это был бы не человек, а мертвое дерево. В какой-то степени Энтони чувствовал свою ответственность за случившееся. И в то же время, о чем не уставала повторять Сэлли, Лемонт избежал позора суда, который он вряд ли смог бы вынести. Может, она и права. Энтони попытался отбросить мысль о Лемонте, и отчасти ему это удалось. Он глубоко вздохнул и, почувствовав прикосновение Сэлли, слабо улыбнулся. Конечно, она все понимала. Ведь они были так близки – ближе не бывает.

Энтони украдкой взглянул на свою мать Эдвину, вдовствующую графиню. Напрасно она приехала на похороны. В последнее время она скверно себя чувствовала да и выглядела неважно – седая семидесятишестилетняя старушка. Эдвина была первой дочерью Эммы Харт и Эдвина Фарли.

Это кладбище – истинное хранилище истории, подумал Энтони, оглядывая надгробья. Здесь лежат Харты и Фарли. Он – Стэндиш, тоже принадлежит обоим семействам. Здесь, в этой церквушке, неясно вырисовывавшейся в тумане позади него, все и начиналось – в тот самый апрельский день 1889 года, когда крестили Эмму Харт. Почти сто лет назад. Господи милостивый, в конце этого месяца бабушке, будь она жива, исполнилось бы девяносто три. Сколько лет прошло, а он все еще ощущает ее отсутствие.

Ему вспомнилась бесподобная, неповторимая Эмма. Она любила всех своих внуков, но к Александру, это Энтони всегда чувствовал, относилась по-особому. Впрочем, так относились к нему все. Когда Сэнди был рядом, люди невольно проявляли лучшие свои качества. Таким уж он был.

Во внутреннем кармане пиджака Энтони лежало письмо. Оно оставалось там с того самого момента, как было получено на следующий день после гибели Сэнди. Накануне Пола звонила из Наттон-Прайори, так что, когда письмо пришло, Энтони уже обо всем знал. И тем не менее, увидев его, он обомлел. Лишь прочитав письмо, Энтони понял, в чем дело.

Он так часто его перечитывал, что запомнил почти наизусть. Буквы словно впечатались в его сознание. Письмо было короткое, спокойное, даже деловитое – в стиле Сэнди. И предназначалось исключительно для Энтони. Поэтому-то он ничего не сказал о нем ни жене, как бы близки они ни были, ни Поле, которая, что ни говори, была главой семьи. Да и не нужно было им читать его.

Прикрыв глаза, Энтони представил себе почерк Сэнди и тот отрывок письма, который особенно его потряс.

«Хочу, чтобы ты понял, Энтони, почему я иду на это. В основном, конечно, ради себя. Не хочу так жить. Но и других этот шаг избавит от мучений наблюдать мое медленное умирание. Я ведь знаю, каково вам было бы видеть, как я страдаю. Уходя, я говорю: прощай, мой милый друг и брат. Знай, я счастлив, что у меня есть возможность решить все самому. Я ухожу. Я свободен».

Далее следовала приписка:

«Ты всегда был мне славным другом, Энтони. Ты так часто помогал мне, возможно, сам того не зная, справиться со всяческими напастями. Спасибо. Да благословит Бог тебя и твоих близких».

Энтони понимал, что хранить письмо небезопасно, но ничего с собой поделать не мог. И все-таки надо уничтожить его. Сегодня же. После похорон, когда они вернутся в Пеннистоун-ройял, он пойдет в ванную и сожжет его, а пепел бросит в туалет. Он один знал, что Сэнди все тщательно подготовил – пошел в лес на охоту, подстрелил несколько зайцев и кроликов, бросил их в охотничью сумку, а потом выстрелил в себя, но так, чтобы никто не заподозрил самоубийства. Проведенное следствие установило: смерть произошла в результате несчастного случая. Как раз, как Александр и хотел. И он, Энтони, никогда не выдаст тайны Александра.

«Пусть так будет во веки веков…» – произнес про себя Энтони, вглядываясь в дальние болота. Мысли об Александре увлекли его, и он забылся на время…

Неожиданно сквозь плотные облака пробился яркий луч солнца, и тяжелое свинцовое небо разом расцвело, словно откуда-то из-за невидимого горизонта земли достиг нездешний свет. У Энтони перехватило дух от этой красоты, он поднял глаза и улыбнулся. И в глубине своего нежного, любящего сердца попрощался с Сэнди. Его мукам пришел конец. Теперь ему наконец покойно. Он ушел к своей возлюбленной Мэгги.

Краткая церемония подходила к концу.

Гроб опустили в тучную йоркширскую землю, где покоился прах предков Сэнди, и Энтони отвернулся. Священник как раз захлопнул молитвенник.

Энтони взял Сэлли за руку.

– Вернемся в Пеннистоун-ройял, выпьем чего-нибудь и пообедаем, ладно? – сказал он.

Сэлли кивнула.

– Да, надо бы согреться, а то что-то сегодня свежо.

Пола, шедшая рядом, вздрогнула и, переведя взгляд с Шейна на Энтони, проговорила:

– Ненавижу эти поминки с богатыми застольями. В них есть что-то варварское.

– Вовсе нет, – тихо откликнулся Энтони. Он взял Полу за руку и повел через церковный двор туда, где их ждали машины. – Сегодня за обедом мы посидим вместе, скажем друг другу слова утешения и вспомним Сэнди – каким он был. Мы скажем, как нам повезло, что он был у нас. Пусть земля ему будет пухом.

Пола запомнила эти слова.

Они звучали в ее ушах неделю спустя, когда она направлялась в лондонский аэропорт Хитроу, откуда гигантский «Конкорд» доставит ее в Нью-Йорк.

Рядом с ней на заднем сиденье «роллс-ройса» сидела Аманда. Грустная и отрешенная, она почти всю дорогу молчала. Уже у самого аэропорта Пола потянулась к ней, взяла за руку и крепко сжала ее.

Аманда повернулась и, чуть сдвинув брови, ответила на пожатие.

– Ты ведь о Сэнди думаешь, правда? – спросила Пола.

– Да, – прошептала Аманда.

– Мы все скорбим о нем и скорбеть не перестанем, – нежно поглаживая ей руку, сказала Пола. – И это благодетельное, очищающее чувство. Но пусть не сотрутся и светлые воспоминания о Сэнди, о тех годах, когда вы вместе с ним росли. Будь счастлива тем, что у тебя был такой брат, что он так любил тебя, отдавал тебе так много себя.

69
{"b":"31266","o":1}