– Ах ты подлец, – едва слышно, но так, чтобы он разобрал, пробормотала она.

– Но ведь, любовь моя, ты сама затеяла все это, – заметил Джонатан улыбаясь. В этот момент он почувствовал благодарность к Сьюзен. Арабелла Саттон – это вызов. А он не сталкивался с вызовом уже много лет.

Через несколько часов Джонатан сидел в своей спальне у окна, задумчиво глядя в безоблачное небо на котором сверкали мириады звезд. Комната была погружена в полную тьму. Только полная луна светила, бросая вокруг серебряный отблеск. Джонатан вертел в пальцах маленький гагат. Этот талисман был с ним с того самого момента, как он приехал в Гонконг.

Джонатан думал о двух женщинах, с которыми только что столкнулся.

Одна – его кузина Пола О'Нил. Другая – чужая, манящая Арабелла Саттон. Обе неотвязно преследовали его, хоть и по-разному. Джонатан с усилием отделил один образ от другого и пообещал себе: «Одну из этих женщин я уничтожу. Другую завоюю».

Дав себе такую клятву, он удовлетворенно вздохнул. Поднявшись с кресла, сбросил рубашку из голубого китайского шелка и медленно направился к кровати. Ему не удалось сдержать самодовольную улыбку. В том, что он добьется успеха, сомнений не было. Это лишь вопрос времени.

Все складывалось наилучшим образом.

Стоило начаться танцам, как Пола окончательно поняла, что вечер будет просто замечательный. Большой бальный зал в «Кларидже» был убран в соответствии с ее пожеланиями и выглядел изумительно. Отказавшись от традиционного убранства, она велела декораторам из художественного отдела оформить зал в серебристо-белых тонах. И вот теперь на столах лежали белоснежные скатерти, в серебряных подсвечниках горели белые свечи, в хрустальных вазах стояли белые цветы. Вдобавок к этому по всему периметру зала в больших вазах благоухали белоснежные лилии, орхидеи, хризантемы, гвоздики.

Бальный зал представлялся Поле зимним ледяным Дворцом. Он сверкал и серебрился и в то же время сохранял известную строгость, не затмевая роскошных гостей. Дамы были поистине великолепны в своих модных платьях и драгоценностях, а мужчины в безупречных смокингах.

Пола была счастлива – пришли все приглашенные. Помимо членов семьи, здесь были близкие друзья, высокопоставленные высшие служащие компании, почетные гости и масса знаменитостей.

Пола не без гордости отметила, что ее родственники, особенно женщины, выделялись даже на этом блестящем фоне: кузина Сэлли, графиня Дунвейл, в платье из голубой тафты, со знаменитыми фамильными сапфирами на шее; Эмили – воздушное видение в шелках темно-рубинового цвета и потрясающем бриллиантово-рубиновом ожерелье и серьгах, которые подарил ей Уинстон на Рождество; сестры Эмили по матери, близнецы Аманда и Франческа, бойкие и изящные, одна в красном шифоне, другая в алой парче; веселая рыжеволосая золовка Миранда… у нее свои законы в отношении моды. Сегодня на ней было платье из коричневого атласа – простое, строгое, без бретелек, и к нему – длинный палантин и старинное ожерелье с бриллиантами и топазами.

Пола перевела взгляд на трех сестер. Они сидели за ближайшим столиком и оживленно беседовали.

Ее мать Дэзи, весьма эффектная в темно-зеленом шифоне и изумрудах, которые Пол подарил Эмме почти полвека назад; тетя Эдвина, вдовствующая графиня Дунвейл – ей за семьдесят, голова седая, сухонькая, но выглядит по-королевски в черных кружевах и бриллиантовом ожерелье – его ей подарила Эмма в последнее свое Рождество.

Младшая и старшая дочери Эммы Харт. Обе рождены вне закона, и связывает их, пожалуй, только это да еще глубокое сострадание, которое Дэзи испытывает к старшей сестре. А между ними – средняя, законная дочь, тетя Элизабет. Все еще красавица, волосы как вороново крыло и выглядит вдвое моложе. Нынче она совершенно неотразима в серебряной парче и королевском уборе из рубинов, изумрудов и бриллиантов.

Эти трое были единственными детьми Эммы Харт, приглашенными на вечер. Ее сыновей, Кита Лаудера и Робина Эйнсли с женами Пола не позвала. Предатели, они давно стали персонами «нон грата», как и их дети Capa и Джонатан, пошедшие по стопам родителей.

«Гадюшник» – подумала Пола, вспомнив, что именно это слово употребляла бабушка. И она была совершенно права. Пола встряхнула головой, прогоняя мысли об этих выродках, взяла бокал с шампанским, отпила немного.

Прием подходил к концу. Пола подумала, что завтра только и будет что разговоров о ее бале – первом в ряду торжественных мероприятий, приуроченных к шестидесятилетию «Харт». Газеты будут полны сообщениями о нем. Потрясающий интерьер, великолепная кухня, тончайшие вина, модные платья, королевские украшения, знаменитости, Лестер Лэнин со своим оркестром – словом, блеск. Блеск с большой буквы – именно то, что всегда привлекает и публику и прессу.

Да, Пола была довольна. Реклама сейчас была нужна, как никогда. Она улыбнулась про себя. Был конец 1981-го. Канун Нового года. И, как она надеялась, начало новой эры – эры Расцвета того дела, которое основала ее бабушка.

Откинувшись на спинку стула, Пола молчаливо пророчествовала: в наступающем десятилетии ее магазины достигнут невиданных ранее высот. Она обязана добиться этого – таков ее долг перед бабушкой, которая беззаветно верила в нее, и перед собственными дочерьми, которые когда-нибудь унаследуют семейное дело.

Неожиданно поток ее мыслей был прерван Шейном, который только что болтал с Джейсоном Рикардсом и Майклом Каллински, но вдруг обратился к ней.

– Эй, малышка, ты отвлеклась. – Он взял Полу за руку, нагнулся к ней. – Теперь ты можешь успокоиться. Вечер прошел превосходно, все прекрасно провели время. Чего же еще желать?

Она весело улыбнулась.

– Ну разумеется, милый. И я так рада, что выбрала бальный зал «Клариджа», а не маленькие гостиные в «Ритце». Так гораздо лучше.

Шейн кивнул и тут же не то застонал, не то рассмеялся:

– Ого! Вот и Майкл! Похоже, нам с тобой сегодня не поговорить. А ты ведь только присела.

– Да, дел у меня сегодня по горло. Конечно, это немного утомительно, но ведь я хозяйка, Шейн, надо быть на высоте. – Губы Полы изогнулись в улыбке. – По-моему, я натанцевалась сегодня на весь будущий год. Надеюсь, во всяком случае, что в ближайшее время отплясывать не придется. И прошу тебя, проследи, чтобы я ничего в этом роде больше не планировала. – Глаза Полы сияли.

Шейн с любовью посмотрел на жену. Он восхищался ею. Пожалуй, давно уже она не выглядела так чудесно. На Поле было элегантное прямое вечернее платье из темно-синего бархата с длинными рукавами и круглым воротником, изготовленное специально для нее в доме моды Кристины Краутер и подчеркивавшее изящество ее фигуры. К плечу была прикреплена брошь, которую Шейн заказал у парижского ювелира Алана Бушерона. Целиком сделанная из сапфиров, она, как и сапфировые серьги, прекрасно гармонировала с цветом ее глаз. Он подарил ей этот набор на Рождество и сразу понял, что попал в точку, хотя она и ругала его за расточительство.

– Ведь ты построил мне оранжерею для орхидей, – говорила она. – Этого вполне достаточно. – Он засмеялся и сказал, что оранжерея – это подарок не только от него, но и от детей. Они тоже принимали в этом участие.

Майкл остановился рядом с Полой.

– Пойдем разомнемся, старушка. Ты обещала мне медленный танец, а они вроде как раз такой и собираются сыграть. Может, единственный за весь вечер.