Фрост вспомнил и еще одно — этот поворот, последний перед финишным отрезком трассы, являлся и самым опасным. Здесь горнолыжники взлетали как птицы, а потом снова опускались на снег и неслись к заветному флажку. Все тут было продумано так, чтобы спортсмены могли набрать максимальную скорость.

Те из них, конечно, которым посчастливилось преодолеть поворот. А удавалось это далеко не всем.

Но больше думать ему было некогда — поворот уже начался. Фрост взлетел в воздух и с криком: — О Господи! — Довольно мягко спланировал на ровный участок трассы.

Удар был силен, но капитан сохранил баланс. Однако при мысли о том, что сейчас он разовьет скорость около пятидесяти миль в час, его желудок сделал попытку распрощаться с ужином, который Фрост съел перед встречей с Марлен Штауденбрук.

А сама Марлен уже приближалась к финишу, мастерски работая палками и поднимая тучи снежной пыли краями лыж. Она ловко обогнула снеговую насыпь и пропала из вида.

— Чертова насыпь, — пробурчал Фрост. — Зачем она тут вообще нужна?

Он был практически уверен, что не сумеет вовремя затормозить. И понимал, что если потеряет равновесие на такой скорости, то все это закончится весьма плачевно. Он просто врежется в обледеневшее ограждение и поломает ноги, руки, шею, хребет — все, что только можно поломать в человеческом теле.

Фрост быстро оглянулся, морщась от укусов колючего ветра. Третий, и последний, террорист стремительно приближался, выжидая момент, когда можно будет нажать на спуск автомата.

Капитан знал, что стоит только ему поскользнуться, то даже если он и избежит столкновения с ограждением, противник — наверняка более умелый лыжник, чем он сам — настигнет его и прикончит без труда. Ему уже было ясно, что Марлен Штауденбрук не собирается приходить на помощь. Судя по ее поведению, она думала только о том, как спастись самой.

Конец трассы был уже всего ярдах в семидесяти от него. Надо было что-то делать со скоростью, которая все нарастала. Фрост попытался затормозить палкой, но пластик не выдержал и она с громким треском сломалась в его руке.

Пятьдесят ярдов…

Оставался лишь один способ замедлить спуск — скрестить лыжи. Но без помощи палок на таком склоне это практически равнялось самоубийству.

Тридцать ярдов…

Ему удалось благополучно проскочить мимо бокового ограждения, но высокая обледеневшая насыпь в самом низу по-прежнему представляет собой грозную опасность для жизни.

Двадцать ярдов…

Капитан присел и напряг ноги, чтобы добиться большей устойчивости. При мысли о том, что может произойти через пару секунд, к его горлу подступала тошнота.

Десять ярдов…

Фрост развернул тело, чтобы зайти на вираж и обогнуть насыпь, но лыжи без палок плохо слушались его. Он попытался подпрыгнуть, чтобы в воздухе скрестить лыжи, но не сумел.

— Слишком большой угол, — с ужасом шепнул он сам себе.

Но пока не сдавался. Фрост никогда не сдавался, если был хоть один шанс из миллиона.

Он почувствовал, что лыжи разъезжаются слишком широко, и отчаянным рывком свел ноги вместе, а потом начал вилять из стороны в сторону, сбрасывая скорость. Это немного помогло. Но даже спиной он ощущал, как неумолимо приближается террорист-убийца.

— Господи, помоги! — взвыл Фрост в трех ярдах от насыпи и рывком подбросил свое тело вверх.

Лыжи ударились о насыпь и слетели с ног, благодаря самоотщелкивающимся креплениям, которые таким образом спасали конечности от неминуемого перелома. Фрост рухнул на лед, но не потерял ориентации. В следующий миг он перевернулся на спину, одновременно вытаскивая из кармана кольт. Его рука дрожала так сильно, что целую секунду он не мог навести оружие на цель, но в конце концов это ему удалось.

В тот момент, когда террорист взвился в воздух, готовый уже нажать на спуск автомата, Фрост выстрелил. Потом еще и еще раз. Пули разворотили грудную клетку противника, он умер еще в воздухе, и спустя какой-то миг его тело тяжело свалилось на ледяную насыпь и сползло по ней, оставляя красные пятна.

Фрост — еще не веря своему счастью — тупо смотрел на мертвого террориста. Но через несколько секунд он начал приходить в себя, его легкие опять заработали, в горле сильно запершило и капитан почувствовал, что его сейчас вырвет. Так и случилось.

Преодолев приступ тошноты, он медленно поднялся на ноги, по-прежнему не выпуская револьвер из руки. Все его тело болело от ушибов, дыхание с трудом восстанавливалось.

Слева послышался легкий шум, и капитан повернул голову. Там стояла Марлен Штауденбрук. Она смеялась, Держа люгер в опущенной руке.

— А вы хороший лыжник, герр Кляйн.

— Ах ты… — прохрипел Фрост. — Ах ты, стерва… Почему же ты не стреляла в этого парня?

— О, вы ведь не нуждались в моей помощи. Вы такой мужчина… просто прелесть. Отлично было сработано. Теперь вы мне нравитесь.

Фрост с изумлением посмотрел на нее, а потом начал смеяться, почти истерически. Он чувствовал, что сейчас его опять вырвет.

— Я ужасно рад, что наконец вам понравился, — выдавил он. — И по этому случаю я сейчас возьму тебя, сучку паршивую, за зад…

Он не договорил, слово взял желудок и выбросил на снег остатки ужина.

— Ну, не расстраивайтесь, — примирительно сказала девушка, и капитан почувствовал, как ее рука в перчатке легла на его затылок. — Только вам надо больше тренироваться, скоро могут появиться и другие мои бывшие соратники, а вы, кажется, уже не в форме.

Фрост попытался ответить, но не смог. Его горло все еще было сжато спазмами из-за тошноты и дикой ярости. Он коротко всхрапнул и резким ударом выбил пистолет из рук Марлен, а потом толкнул ее на снег и навалился сверху, тяжело дыша.

Девушка пыталась вырваться, используя локти и колени, но Фрост был слишком тяжел для нее. Наконец, дыхание восстановилось и капитан смог сказать:

— Слушай, крыса, если бы я знал, то сам бы помог твоим дружкам разобраться с тобой. Запомни, если ты хочешь благополучно добраться до Америки, то должна играть со мной на одну руку, а свои идиотские коммунистические шутки можешь засунуть себе в задницу.

Он свалился с ее тела, перевернулся на спину и посмотрел на луну. Уже сейчас Фрост мог бы поспорить на свой гонорар, что никогда не полюбит Марлен Штауденбрук.

А она опять смеялась.

Фрост был настолько вымотан всем случившимся, что ожидал теперь от жизни только самого худшего и даже не поверил своим глазам, когда застал машину там, где она и должна была быть, а вдобавок без всяких террористов в поле зрения.

Пока капитан обходил окрестности, проверяя, не затаился ли тут еще кто с автоматом, он успел промерзнуть до костей и проклинал все на свете. Еще некоторое время он посвятил осмотру автомобиля с целью обнаружить взрывное устройство, если таковое было заложено. Но нет, на сей раз все обошлось.

Марлен Штауденбрук стояла в пятидесяти ярдах от машины и ждала, чем это закончится. А закончилось тем, что Фрост сел в автомобиль, сделал пару кругов, чтобы окончательно убедиться в отсутствии бомбы, и подъехал к ней.

Конечно, существовала еще возможность, что в двигатель была заложена часовая бомба или взрывное устройство с дистанционным управлением, но времени уже не оставалось, надо было рисковать.

И лишь когда они спустились с гор на равнину и покатили со скоростью шестьдесят миль в час, Фрост немного расслабился.

Этот транспорт им обеспечил местный резидент ЦРУ, как и было договорено в Лэнгли во время составления плана действий. Наконец, Фрост совсем успокоился. Он остановил машину и поменялся местами с девушкой. Теперь она должна была вести автомобиль.

Капитан развалился на заднем сиденье и прикрыл свой единственный глаз.

Но уснуть он не мог, да и не хотел. Ведь рядом с ним находилась Марлен Штауденбрук и одна только мысль об этом заставляла забыть о сне и помнить о бдительности.

Поэтому Фрост погрузился в воспоминания.

После того, как он и его друг Майкл О’Хара, агент ФБР, предотвратили попытку убийства Президента Соединенных Штатов, им пришлось довольно долгое время провести в больнице, где они залечивали раны. Покинув госпиталь, капитан и сам намеревался вернуться в Европу, но никак не в качестве человека, который работает на ЦРУ.