– Да нет, обычное переутомление из-за нарушения суточных ритмов.

– А с твоей матерью... Это тоже случилось в море?

– Нет, – ответила я, – в ванне. В горчичной ванне. Ничто так не расслабляет мышцы, как горчичная ванна.

Я продолжала свои попытки дозвониться до Миранды. И вот наконец услышала голос ее мужа на автоответчике: Проспер Шарма, ровный холодный голос без малейшего намека на индийский акцент. Мне было как-то неловко и даже неприятно оставлять первое сообщение для сестры, сознавая, что он обязательно прослушает его.

Рэм узнал имя журналистки, освещавшей смерти хиджр в «Тайме оф Индия». Ее звали Банни Тапар. Я позвонила ей, начала с демонстрации своих регалий корреспондента Би-би-си, а затем сказала, что интересуюсь ее личными впечатлениями от смертей хиджр на Чоупатти, а не официальной версией самоубийства, которую она вынуждена была протаскивать в своих статьях.

– Не для печати? – спросила она.

– На ваше усмотрение.

– Это совершенно определенно убийства. Возможно, вариант угрозы-предупреждения со стороны их сутенера.

– Значит, ничего политического?

– А вы что, ищете какую-то связь с политикой?

В ее голосе появились нотки наигранного равнодушия, характерные для многих журналистов, учуявших вдруг что-то действительно интересное.

– По правде говоря, я ищу связь между смертями хиджр и гибелью Майи Шарма.

– Из-за хиджры, оказавшегося на месте ее падения?

– Какого хиджры?

– Мне пришлось работать с этим случаем, еще в роли младшего репортера. И я хорошо помню фотографии. Среди них была фотография хиджры, стоящего неподалеку от того места, где упала Майя. Он был одним из свидетелей. Мы использовали эту фотографию. И, как ни странно, этот снимок сделала вторая миссис Шарма.

Я почувствовала, как все во мне сжалось, словно в ожидании страшного удара.

– Вы имеете в виду нынешнюю миссис Шарма?

– Да, Миранду Шарма. Ее тетушка жила здесь неподалеку. Сама Миранда находилась напротив дома Шарма, когда все это произошло. Она делала снимки улицы обычной любительской камерой и позже передала пленку в полицию, а мы получили эту пленку от них. Мне всегда казалось, что именно так она и познакомилась с Проспером – над фотографиями тела его покойной жены. Несколько зловеще, не правда ли? Но, с другой стороны, бедный Проспер должен был воспринимать Миранду как некий глоток свежего воздуха в те страшные дни после гибели Майи.

– Насколько я понимаю, вы не относитесь к тем, кто считает, что Проспер убил свою первую жену?

– Да, в то время об этом говорили, но говорили также и о том, что у гибели Майи Шарма могла быть политическая подоплека. Она и ее отец были связаны с одним из самых экстремистских политических движений, естественно, только внешне, только в целях создания имиджа, как это было в случае с американскими социалистами, поддерживавшими организацию «Черные пантеры» в США в 60-е годы. Но, по моему мнению, причина самоубийства Майи очевидна: депрессия стареющей кинозвезды из-за пошедшей на спад карьеры, распадающегося брака. Бесплодность во всем.

– Вы сказали «бесплодность»? Что вы имеете в виду? Что-то в моем вопросе, в интонации, с которой он был задан, пробудило в ней какие-то ассоциации, так как она ответила не сразу, а после некоторого размышления, и ее слова оказались совсем не ответом на мой вопрос:

– Бенегал, это – девичья фамилия Миранды. Ваши фамилии... Случайное совпадение, я полагаю?

Я тоже ответила не сразу:

– Она моя сестра.

– Ах вот как... Майя не могла родить Просперу детей. Сыновей. А это самый страшный грех для женщины в Индии. Но разговоры насчет убийства, по моему мнению, не более чем мерзкие сплетни. Если не считать Шому Кумар, редактора журнала «Скринбайтс», у которой, по слухам, в то время была любовная связь с Проспером, единственным человеком, получавшим какую-то выгоду от смерти Майи, был сам Проспер, а он в этот момент находился на съемках. На фотографиях, сделанных вашей сестрой, отчетливо видно, как Майя выходит на балкон, затем падает и лежит мертвая на мостовой.

– А каким образом вы смогли установить, что человек в женской одежде на фотографии – хиджра?

– По кадыку. Полиция пыталась впоследствии напасть на его след, но безуспешно – он исчез. В Бомбее несложно исчезнуть.

Банни пообещала отыскать фотографии и переслать мне факсом список тех, кто был близок к Просперу в то время, когда погибла Майя.

– Но, мисс Бенегал, на вашем месте я начала бы с Калеба Мистри или с Бэзила Чопры. Калеб был правой рукой Проспера, а Бэзил много лет снимается в фильмах Проспера.

Миранда никогда не рассказывала мне, при каких обстоятельствах познакомилась с Проспером, и никогда не упоминала об этих фотографиях. Они были частью бомбейской жизни, тех лет, что тщательно скрывались от меня. Мы – очень странная семья. Миранда мне лишь сводная сестра, хотя иногда у меня возникало ощущение, что после отъезда из Индии я утратила все остатки родственных связей с ней. Правда, порой я нахожу сходство с Мирандой в лицах совсем незнакомых людей или в улыбке какой-нибудь молодой индийской актрисы. И всякий раз я стараюсь представить, как Миранда выглядит сейчас.

Сводная сестра: ее мать была замужем за моим отцом, моя мать – нет.

Мои родители встретились над золотом и водой, они оба в то время независимо друг от друга изучали в библиотеке Британского музея сказания о текучем и позолоченном. Отец, находившийся в годичном исследовательском отпуске в качестве историка при Управлении метеорологии штата Керала, занимался в Лондоне изучением работ гениев гидравлики – тех, кто пытался управлять стихиями либо с помощью магии, либо с помощью математики. Таких, как Саломон Де Каюс, «Гейдельбергский Просперо», автор иллюстрированного руководства по механике жидкостей, в котором показано множество способов осуществления самых невероятных и неестественных трюков и фокусов с водой. Реки начинают течь в гору. Золотые шары навеки повисают на подсвеченных струях воды.

Отец натолкнулся на маму над буквой "Р". Она как раз собиралась начать золочение нового издания книги сэра Уолтера Рэйли «Открытие обширной, богатой и прекрасной империи Гвиана с рассказом о великом золотом граде Маноа (прозываемом испанцами Эльдорадо)».

В одно из тех мгновений, когда ее посещал пророческий дар, мать сказала мне, что то было зловещее предзнаменование.

«Экспедиция Рэйли вверх по Ориноко с предложением тамошним племенам благ европейской цивилизации в обмен на их золото была обречена на блуждания по джунглям и гибель», – говорила она.

Отец попытался дать свою версию происшедшего в письме, которое я получила от него, когда мне уже был двадцать один год. Я все еще храню его. Отец писал, что мысли о любви и сексе вне брака никогда не посещали его до того мгновения, когда он в буквальном смысле слова не столкнулся с той высокой девушкой с широко расставленными зелеными глазами.

"Это случилось в 1959 году, – писал он. – Мне не так уж часто до того времени приходилось видеть ноги собственной жены. А на твоей матери была короткая узкая юбка и мужской свитер с довольно откровенным глубоким вырезом. Она одевалась в черное, как Сид Шарисс и парижские битники, о которых я много читал. У нее был длинный хвост волос, завязанный узлом и удерживаемый рисовальной кистью. Когда я попытался помочь ей с книгами, волосы рассыпались, захлестнув меня своим потоком. Волна за волной. Моя жена так туго заплетала волосы, что от этого у нее даже натягивалась кожа на лице.

«Это была вовсе не кисть, а щеточка для золочения», – сказала мать, прочитав его письмо.

Я вспоминаю одну из ее старых книг – «Руководство позолотчика». Мысленно переворачиваю в ней страницы, нахожу нужную мне сейчас:

Сусальное золото можно брать только с помощью кисточки, называемой щеточкой позолотчика. Перед использованием всякий раз необходимо слегка провести ею по щеке. Сусальное золото настолько тонко, что статического электричества и почти незаметных следов жира с кожи позолотчика вполне достаточно, чтобы лист свернулся.