(не порвались еще узы кровные), а в стопах у владетельных Скильдингов сел вития Унферт, признанный меж людьми многодоблестным, хоть и был он убийцей кровных братьев своих. И промолвила Вальхтеов: «Господин мой, 1170 испей эту чашу, о даритель сокровищ, да возрадуешься ты, друг воинов! Слово доброе молви гаутам, будь с гостями не скуп, но равно
дари и ближних, приветь и дальних! Назвал ты сыном, так я слыхала, героя-гаута, который ныне очистил Хеорот кольцесверкающий, — так будь же щедрым, покуда можешь! — когда же срок твой придет, оставишь 1180 своим сородичам казну и земли! А добрый мой Хродульф поддержит славу юной дружины, коль скоро прежде, чем он, о Скильдинг, ты жизнь покинешь; сторицей, надеюсь, воздаст он нашим детям за прежнее: был сиротой он, его мы вскормили и мы возвысили нам на радость, ему во славу!» Затем повернулась к скамье, где братья Хредрик и Хродмунд, сыны ее кровные, 1190 сидели средь юных, а между ними — герой гаутский, воитель Беовульф. 19 Ласковым словом, чашей медовой был он привечен, а также пожалован двумя запястьями златовитыми да украшением — кольцом ошейным, какого в жизни я и не видывал, и кто из героев владел, не знаю, подобным сокровищем, кроме Хамы, который, в дом свой внеся ларец 1200 с ожерельем Бросинга, бежал от гнева Эорменрика под руку Предвечного. Гаутский Хигелак, внук Свертинга, тем даром Вальхтеов, кольцом был украшен в последней битве, где защищал он свою добычу, стоя под стягом, — войнолюбивца Судьба настигла в пределах фризских: надев на шею то украшение, пришел за море дружиноначальник, но пал под щитами, 1210 и с телом вместе убор нагрудный достался франкам, и это сокровище также стало поживой слабейших врагов на поле, где многих гаутов смерть похитила. Под клики застольные молвила Вальхтеов, стоя меж воинов: «Владей, о Беовульф, себе на радость, воитель сильный, дарами нашими — кольцом и запястьями, и пусть сопутствует тебе удача! Гордись же, воин, 1220 славой и мощью и будь наставником этих юных. Не я прославляю — ты сам прославил себя среди смертных вовек и повсюду, вплоть до границы суши и моря! Будь же, воитель, благоуспешен! Живи безбедно! И я надеюсь, ты станешь другом сынам моим кровным, о многорадостный! Конунгу предан каждый наш ратник верен другу и кроток духом; 1230 старейшины дружны; слуги покорны; хмельные воины мне повинуются!» Воссела гордая! Великолепен был пир-винопитие; и не предвидели, не знали витязи Судьбы злосмертной им уготованной, когда под вечер Хродгар на отдых в покои конунга ушел, оставив, как должно, в зале, в чертоге, стражу, дозор дружинный. Служили им ложами и подголовьями 1240 скамьи дощатые (Роком отмечен был между ними один брагопийца); щиты широкие, блестя, стояли у них в изголовьях; на лавах виднелись высокие шлемы; и меч отменный у каждого воина был под рукою, и сбруя кольчатая. Таков обычай у них, всечасно готовых к сече: и в дальнем походе, и в доме отчем — везде, где опасность грозит владыке, — 1250 стоит на страже дружина добрая! 20 Они уснули. Из них единый за сон расплатился, как то и прежде случалось в доме, где долго злочинствовал Грендель, покуда казнь по заслугам его не настигла, но скоро люди о том узнали, что недруг по смерти оставил мстителя за кровь, пролитую в том сражении. Выла над сыном родитель Гренделя — женочудовище, 1260 жившее в море, в холодных водах, в мрачной пучине, с тех пор как Каин мечом зарезал отцово чадо, кровного брата, а сам, заклейменный, утратив радости рода людского, бежал в пустыню и там породил многих проклятых существ, подобных Гренделю-волку, ходившему в Хеорот где с ним и встретился ратник сильный, жаждавший мощью с мерзким померяться 1270 благо от Бога дан человеку дар многославный — сила и храбрость; там, уповая на волю Господа, воин сразился и твари адской воздал, как должно, — с позором сгинул лишенный счастья враг земнородных в болотное логово. Но мать страшилища, тварь зломрачная, решила кровью взыскать с виновных, отмстить за сына: явилась в Хеорот, где войско датское 1280 дремало в зале, и новые скорби и страхи прежние сулила людям родитель Гренделя. (И все же не слишком страшна врагиня — не так ведь могуча жена в сражении, как муж, подъявший молотокованый, кровью запятнанный меч остролезвый, дабы с размаху разбить на вражьем шеломе вепря.) Щитов достаточно нашлось в чертоге, клинки засверкали в руках у воинов 1290 (лишь тот, застигнутый врасплох, спросонок не вспомнил о шлеме, о мече и кольчуге); тогда от дружины она бежала, уйти поспешила, жизнь упасая, но все же успела похитить сонного — схватила ратника и скрылась в топях. Она сгубила любимца Хродгара, слугу вернейшего из всех старейшин земель междуморских, достойного мужа, храброго в битвах. (Тем временем Беовульф 1300 спал после праздника златодарения в дальних палатах, гаут всеславный.) Крики в хоромах; она похитила руку Гренделя, и вновь злосчастье вернулось в Хеорот: выпал жребий гаутам с данами дань выплачивать кровью родичей. Многострадального старца-правителя скорбь сокрушила, когда он услышал, что умер лучший из благороднейших его соратников. 1310 Тогда поспешно к нему был призван победный Беовульф, и рано поутру военачальник со всем отрядом своих сородичей к вождю явился, дабы услышать, какими благами воздал Создатель за прежние муки. Шагал по плитам прославленный в битвах и с ним дружина (дрожали стены) навстречу мудрому старцу-конунгу; владыку Ингвинов спросил он, приветствуя, 1320 счастливо ль минула ночь прошедшая. 21 Хродгар промолвил, защита Скильдингов: «Речь не о счастье! — Вновь посетили датчан печали: мертв Эскхере, первый из братьев в роду Ирменлафов, мудрый старейшина, столп совета, с кем мы конь о конь скакали в сечах, прикрыв друг друга, рубили вепрей на вражьих шлемах, — да будет примером каждому ратнику слава Эскхере. 1330 Тварью грозной, |
