Кристофер полагал, что Онория спит, но она открыла глаза и улыбнулась ему.

Внизу она выглядела усталой с бледным лицом и поникшим взглядом, однако Кристофер был рад, обнаружив ее все еще бодрствующей.

Он поцеловал ее в мягкие, чуть приоткрытые губы, придерживая графин с виски, который Грейсон вручил ему на лестнице, сказав, что он еще не видел человека, который бы так жаждал выпить, как Кристофер.

– М-м-м, – сонно простонала Онория. Ее веки затрепетали, и она устремила взгляд на графин, слегка нахмурившись.

Кристофер подошел к столу, где специально были оставлены хрустальные бокалы для удобства гостей. Он налил виски в один из них и поднял его.

– Хочешь?

Онория села в кровати, шурша постельным бельем.

– Я не пью крепкого спиртного.

Кристофер молча выпил виски и снова наполнил бокал. Сделав еще один большой глоток, он вернулся к кровати, прихватив бокал и графин.

Онория подтянула колени к груди.

– Почему ты хочешь напиться?

Он сел рядом с ней, вдыхая пьянящий аромат ее теплого тела, прикрытого одеялом. Спиртное согрело его изнутри и подействовало удивительно успокаивающе.

– Просто хочется, и все.

– Как себя чувствует Мэнди? Кристофер осушил бокал.

– Хорошо. Александра постелет ей где-нибудь внизу.

– Тебе следовало бы поговорить с ней.

Кристофер налил еще виски в бокал.

– О чем?

Онория взглянула на него с серьезным выражением своих зеленых глаз. Ее округлые щеки порозовели.

– Она прошла через ужасно тяжелое испытание, и ей необходимо рассказать об этом.

Кристофер покачал головой. Виски наконец подействовало на него расслабляюще.

– Думаю, она ни за что не станет об этом говорить. Его слова не убедили Онорию.

– Так может рассуждать только мужчина.

– Мэнди все делает по-своему и преимущественно в одиночку. Так что не пытайся вести с ней разговоры по душам. Она этого не любит.

Онория ничего не сказала, но в глазах ее промелькнул упрямый огонек.

Кристофер поставил графин с виски на ночной столик.

– Тебе следовало бы спать, – сказал он заплетающимся языком.

– Я хотела дождаться тебя. – Ее щеки порозовели. – И сделать кое-что. Возможно, это расслабило бы тебя лучше виски и позволило уснуть.

Он провел ладонью поверх ее ночной сорочки, но убрал руку, прежде чем коснуться обнаженной кожи. Виски начало постепенно снимать напряжение минувшего дня, но он все еще не мог успокоиться, даже находясь рядом с женой.

– Онория, – сказал он напряженно, – если я овладею тобой сейчас, едва ли это будет приятно для тебя, как в прошлый раз. – Кристофер замер на мгновение, вспомнив их недавнюю ночь любви, но потом постарался отбросить это воспоминание. – Тебе могут показаться мои ласки слишком грубыми, но я не смогу остановиться, даже если ты будешь против. К тому же ты слишком невинна для тех способов, какими я хочу обладать тобой.

Онория наблюдала за ним с блеском в глазах.

– Я давно уже потеряла невинность, – сказала она.

– И все-таки остаешься невинной. Ты позволяешь мне обладать тобой, но это не значит, что ты готова для всех тех вещей, которые я могу делать с тобой.

– Что ты имеешь в виду?

– Я расскажу тебе, когда будешь готова.

Она облизала нижнюю губу. От нее исходил запах лаванды, как будто она надушила ею волосы. Возбужденная плоть Кристофера напряглась. Она его жена и должна выполнять все его желания.

– Значит, ты не собираешься заняться со мной любовью этой ночью? – спросила она почти шепотом.

Он неторопливо поднес бокал к губам и с трудом сделал глоток виски.

– Не сегодня, дорогая. Я слишком пьян.

– Хорошо, – сказала Онория и, отбросив одеяло, слезла с кровати.

Кристофер почувствовал разочарование.

– Что значит – хорошо?

Она искала что-то в шкафу рядом с кроватью.

– Если ты не собираешься заниматься со мной любовью, я могу сделать кое-что для тебя.

Его рука с бокалом замерла на полпути ко рту. В голове приятно шумело, однако он насторожился.

– Что именно?

Онория вернулась к кровати, держа в руке бутылочку с пробкой.

– Хочу натереть тебя маслом. Ты должен раздеться и лечь на кровать.

Если бы Кристофер в данный момент глотал виски, то непременно поперхнулся бы. Он смотрел на янтарную жидкость в бутылочке, стараясь понять ее назначение, затем осторожно поставил бокал на ночной столик.

– Зачем все это?

Она пожала плечами и стояла в нерешительности.

Кристофер молча снял куртку, бросил в изножье кровати. Затем снял ботинки и, наконец, стал расстегивать штаны. Онория не сводила с него глаз.

Он поднялся на ноги, снял штаны, бросил на рядом стоящий стул. Его подштанники были еще влажными после плавания в озере.

Кристофер повернулся к Онории, оставаясь в рубашке, ее край приподнялся, выдавая его возбуждение.

Онория указала на рубашку:

– Это тоже снимай.

Кристофер колебался. Виски согрело его, но он все еще ощущал некий холодок в душе. Может быть, оттого, что стыдился ее? Он почти забыл о своем изуродованном боке, пока вновь не увидел Онорию. Она была по-прежнему красивой, и ее тело не имело никаких изъянов.

Кристофер быстро, пока жалость к самому себе не остановила его, снял рубашку и предстал перед женой в полной наготе.

Она смотрела на него во все глаза. Ее взгляд скользил по его плечам, животу, ногам и восставшей плоти. Она осмотрела каждую частичку его напряженного, гладкого тела, прежде чем сосредоточиться на покрытом рубцами боку. Ее губы сжались.

Кристофер направился к двери, запер ее и вынул ключ. Ему меньше всего хотелось, чтобы в то время, когда жена будет растирать его маслом, в комнату вошла какая-нибудь заботливая служанка, притащив дополнительные одеяла или предложив разжечь камин.

Он положил ключ на консольный мраморный столик и вернулся к кровати.

Онория стояла рядом с бутылочкой в руках. Ее пальцы рассеянно крутили пробку.

– Что с тобой случилось, Кристофер?

Он упал на кровать, перевернулся на спину, заложил руки за голову и скрестил лодыжки.

– Ты передумала растирать меня?

– Расскажи мне. Пожалуйста.