В полдень на следующий день Скифа разбудил телефонный звонок.

– Да.., да… Это я. Доброе утро, Оля…

– Какое утро! День на дворе.

– Ну, тогда добрый день!

– Тебя можно поздравить?

– С чем это?

– С брачной ночью… Не выспался, милый?

– Не говори глупостей.

– Как, еще нет? Не ожидала, что ты у меня такой застенчивый.

– Оля, скажи мне лучше, это правда, о чем мне сообщил вчера старший Костров? Что за наследство?

– Костров и правда – это все равно что я и.., порядочность… Твое здоровье!

– Оля, ты пьешь?

– У меня творческий отпуск. Мне нужно отдохнуть от вас всех.

– Съездила бы к Нике.

– Я тут поразмыслила на трезвую голову и решила – ты должен жениться на Ане.

– Костров настучал?

– Какое имеет значение, кто настучал? В данном случае просто голый расчет. Детей у нее не будет. Когда Мучник или кто другой любыми путями спровадят меня на тот свет, лучшей матери для Ники не найти.

– А на тебе не посоветуешь жениться?

– В третий раз замуж? Ищи дурочку помоложе.

Я уже свободы вкусила.

– В последний раз спрашиваю. Костров говорил правду?

– Что я все оставила Нике?.. Правда. А что тебе не нравится?

Он с остервенением бросил трубку.

Разговор показался продолжением кошмарного сна, который мучил его ночью. Вернее, не сна, а бесконечного сериала. Снова горы, желтое ущелье, по которому плетется поезд-"кукушка", как тогда во сне с полковником Павловым. Только на этот раз поезд с вагонами без стекол и без крыши въезжает в черный туннель.

Скиф в поезде один.

Не раз и не два он бродил во сне; по лабиринтам этого города и все время выходил на одно и то же место – к кумирне с глиняной богиней и алтарем, на котором возвышалась хрустальная пирамидка с хрустальным шариком. Десять лет его преследовал этот сон.

Богиня с воздетыми кверху руками начинала сиять.

Сначала как золотая вещица, затем как голограмма, которую можно обойти и рассмотреть со всех сторон.

На этот раз она все росла и росла, пока Скифу не пришлось смотреть на нее снизу вверх.

Зазвучала музыка, даже не музыка, а какой-то подземный гул, в котором не различить отдельных звуков.

Полупризрачная богиня опустила руки, подняла голову и открыла пустые глаза, из которых лазерными лучами расходилось золотисто-голубоватое сияние.

– Вот ты наконец и наш, воин Гинду… Чаша твоих страданий перевесила чашу крови, пролитой тобой.

Возьми священную маманду и взгляни на свою судьбу!

Перед Скифом выплыл хрустальный шарик и встал, переливаясь всеми цветами радуги.

– Всего девять было маманд. Девять – по числу планет, детей великого отца Солнца, дарующего жизнь. Девять маманд было даровано людям для познания вселенского разума. Девять измерений пронизывают пространство и три царства мира живут одно в другом: царство духа, царство материи и царство людей. Эпох тоже было девять. Восемь раз зарождалась и исчезала на Земле жизнь. Наступила последняя эпоха.

Скиф зябко повел плечами, хотя от прозрачной сияющей фигуры и от маманды исходил сильный жар. Тьма исчезла, на него вплотную надвинулось звездное небо. Так близко, словно Земля под ногами превратилась в футбольный мяч, и он стоял на нем.

– Вглядись в свою судьбу!

Скиф прищурился. В хрустальном шарике пылало пламя.

– Это очистительный огонь, он превратит тебя в священный пепел.

"Вселенская перспектива", – подумал Скиф.

– Ум твой еще короток. Как у человека. Очистительный огонь сожжет твою душу, а не тебя. Тебе придется принести на алтарь жертвы свою дочь.

– Не бывать! Кто ты?

– Я – созидающее зло. Люди меня называют Ана Кали или…

– Или дьяволом? – догадался Скиф.

– Что названо – то уже существует. Созидающее зло даровало вам технический прогресс, который принес наслаждение комфортом, но порождает зло.

В мире людей никогда не было и не будет места добру.

Добро живет в духовном мире, но у человека почти нет надежды обрести бессмертие. Хотя человек может стать вечным, как пророк, в мире зла. Еще до твоего рождения тебе выпал жребий стать бессмертным в мире зла.

Скиф невольно попятился от злой силы, исходившей от видения, но уперся спиной во что-то живое, колышущееся, движущееся За ним плотной стеной стояли афганские цыгане, те, что просили подаяния в электричке Москва – Калуга.

– Это твои проводники в мир вечного зла. Они охраняют тебя и маманды.

Скиф поднял камень и замахнулся на перекошенного дервиша, пританцовывавшего на деревянной колодке.

– Не смей – это Хранитель Времени. Убьешь его, остановится время. Тогда наступит смерть для всех миров.

Скиф повернулся к великану в обрезанных сапогах.

– Это Хранитель Пространства. Разобьешь ему череп – разорвешь пространство, и в бреши ринутся захватчики из других миров.

На маленького побирушку с бритой головой у Скифа не поднялась рука.

– Этот ребенок – наследственное зло, груз прародительских грехов, которые достанутся каждому младенцу от всех его предков. Когда он вырастет, – девятая эпоха жизни на Земле закончится вместе с Землей, потому что дети не в силах вынести тяжести грехов всех своих предков. Они будут умирать во чреве матери.

– Запомни, ты должен принести свою жертву очистительному огню, иначе мы покинем тебя навсегда…

Именно на этом месте его разбудил звонок Ольги.

Об отношениях с Аней Скиф действительно не сказал Ольге всей правды.

Около двух часов ночи он проезжал мимо Киевского вокзала и увидел неподалеку от въезда на Бородинский мост лежавшую на проезжей части пожилую женщину с двумя сумками.

Он остановился, следом за ним притормозил и Засечный. На теле женщины не было никаких следов автодорожной травмы. Ей просто стало дурно, когда она пересекала улицу с двумя огромными авоськами, набитыми пустыми бутылками.

От немытой и оборванной женщины несло перегаром.

– Оттащите ее на тротуар, – презрительно сплюнул сквозь зубы подоспевший к тому времени милиционер. – Таких бродяг за ночь вокруг вокзала по десятку замерзает.

– "Скорую помощь" бы вызвать, командир, по радио, – сказал Скиф.