Цезония старательно жевала кабанятину, обдумывая ответ. Поселиться в диком краю, среди галлов, ей не улыбалось.

— Дорогой Гай! — она ласково коснулась его запястья. — Сенаторы, ненавидящие тебя, обрадуются твоему решению.

Цезония хорошо изучила слабости мужа и умела вовремя вставленной фразой натолкнуть его на нужную мысль. Калигула сразу вспомнил о ненависти.

— Я непременно вернусь в Рим! — процедил он сквозь зубы. — А со мною — мой меч!

Он сжал рукоять так крепко, что побелели костяшки пальцев.

К императорскому столу, запыхавшись, спешил гонец.

— Божественный Гай! — кричал он. — В лесу, вблизи лагеря появился неприятель!

Матроны, сопровождавшие мужей — легатов и старших центурионов, взвизгнули и поближе придвинулись к императорской паре.

— Не бойтесь! — Калигула поднялся с места, вытащил меч из ножен и театрально помахал им в воздухе. — Я спасу вас!

Предупреждённый Басс подвёл к императору лошадь. Гай ловко впрыгнул в седло. Легионеры, подчиняясь приказам центурионов, быстро строились в боевом порядке.

Из леса и впрямь донеслись пугающие звуки: сильное колыхание ветвей, топот ног и крики на непонятном, несуществующем языке. Калигула усмехнулся: это он велел перед завтраком полусотне солдат забраться в глубь леса и убедительно изобразить неприятеля.

Гай на полном скаку ворвался в заросли орешника. Рубил мечом буйную зеленую поросль и подзадоривал легионеров следовать примеру полководца. Битва с лесом напоминала войну с Нептуном.

Легионеры, шумно изображавшие неприятеля, по одному выныривали из чащи и присоединялись к тем, которые прибыли с Калигулой. Лес трещал, сгибаясь под ударами доблестной римской армии.

Устав рубить кустарники, топтать грибы и пугать зайцев, Гай велел солдатам собирать обрубленные ветви.

— Это — вражеское оружие! Украсим им трофейный столб, — похвалялся он.

Трофейные столбы традиционно устанавливались на поле битвы. Оружие, отнятое у побеждённого неприятеля, вешалось на них.

Гай собрался дать приказ возвращаться с вестью о победе и вдруг увидел нечто, испугавшее его. Между стволами поредевших деревьев мелькнули фигуры, не похожие ни на римлян, ни на галлов. Их было около полусотни. Они, словно удивительные птицы, размахивали широкими рукавами и непонятно причитали. Речь незнакомцев складывалась в мелодичную песнь, похожую на заклинание, направленное против римлян.

Калигула с суеверным испугом склонился к центуриону Бассу:

— Кто эти люди? — хрипло спросил он.

Гаю стало страшно. Люди-призраки в серых, мешковатых, непомерно широких одеждах махали руками так странно, словно звали в потусторонний мир.

— Изловить их! — крикнул он, крепко сжав коленями лошадиный круп, чтобы не свалиться и не забиться в судорогах страха.

Легионеры численностью намного превышали незнакомцев. Потрясая мечами, они бросились к людям, испугавшим императора. Быстро захватили их, не оказавших сопротивления, в плен.

Таинственные призраки оказались небольшим отрядом варваров. Скорее всего: кельтов. Так решили римляне, разглядывая их оружие, украшенное причудливым растительным узором грубой работы.

Варвары продвигались по лесу и, наткнувшись на солдат, воюющих с деревьями, непомерно испугались. Римлян они приняли за духов, враждебных их собственным богам. Кельтские народы издревле поклонялись деревьям. И, увидев надругательство над лесом, они запели соответствующие заклинания, которым научились у друидов.

Варварам связали руки за спиной и подвели к императору, пинками заставив стать на колени. Сообразив, что таинственные призраки оказались всего-навсего испуганной кучкой людей в смешных для римского глаза одеяниях, Гай успокоился и обрёл императорское достоинство.

— Кто вы? — спросил он высокомерно, спрыгивая с лошади и обходя вокруг пленных.

Варвары переглянулись и загалдели нечто, понятное только им.

— Бритт, — указал себе в грудь пальцем длинноволосый бледный юноша, к которому с уважением прислушивались остальные. Очевидно, он был вождём.

— Британцы? — заинтересованно переспросил Гай.

Варвары обрадованно закивали плохо расчёсанными головами и одобрительно зашумели.

Они с превеликим трудом объяснялись на ломанной латыни. Тем более ломанной, что бритты учились языку римлян у галлов, которые сами плохо владели им.

Бледного юношу звали Эдумин. Римляне не разобрали как следует чужеземное имя и переиначили его на свой лад: Админий.

— Мой отец… — с трудом подыскивая латинские слова, рассказывал Админий. — Вождь! Король! — говоря на своём наречии, он выразительно кивал головой на рукоять меча. Именно меч, а не корона или диадема, был для бриттов символом власти.

— Рекс! — наконец вспомнил юный варвар латинское слово, обозначающее «царь».

— Царь Британии? — обрадовался Гай. — Ты — сын британского царя?! Что ты делаешь здесь, в Галлии?

Админий долго промучался с ответом, подыскивая нужные слова.

— Иду в Рим, — наконец заявил он.

— В Рим?! — засмеялся Калигула. — Зачем?

Админий старательно шевелил полными губами и закатывал глаза, припоминая трудные латинские слова.

— Там есть цезарь. Хочу говорить с ним, — сообщил он после долгого раздумия.

Легионеры, полукругом обступившие бриттов, дружно рассмеялись. Гай жестом велел им замолчать.

— Я — цезарь! — с улыбкой глядя на Админия, заявил он.

Бритт недоверчиво осмотрел Гая. Он сомневался, что Рим находится на окраине галльского леса.

— Не веришь? — Калигула достал сестерций из кожаного мешочка, прицепленного к поясу, и высоко подбросил в воздух. Монета упала у колен связанного Админия. Но не так, как рассчитывал Калигула. Его профиль, отчеканенный на серебре, оказался внизу. Выругавшись, Гай поддел монету запылённым носком калиги и перевернул. Юный варвар прищурился, рассматривая серебрянное лицо, затем перевёл взгляд на императора, для пущей убедительности повернувшегося в профиль.

— Убедился? — хихикнул Гай.

Админий испуганно кивнул.

— Говори, чего хочешь, — велел Калигула.

Рассказ юного бритта занял больше часа. Путаясь, ежеминутно ошибаясь и запинаясь, Админий кое-как сообщил следующее: он — сын одного из британских царьков. Отец прогневался на него из-за дурного поведения, лишил наследства и прогнал прочь из своих владений. Собрав верных друзей, Админий перебрался через пролив и уже много полнолуний блуждает по Галлии. Услышав, что в Риме живёт всемогущий цезарь, он решил нажаловаться ему на отца.

Гай слушал юношу с возрастающим нетерпением.

— Много ли земли у твоего отца? — спросил он.

— Как отсюда… — Админий запнулся, не умея сказать: «… до конца леса». Подумав немного, бритт махнул рукой к западу, начавшему розоветь. — До солнца! — выпалил он.

— Много! — восхитился Гай. — Наверное, вся Британия!

Нежданная удача обрадовала Калигулу. На обратной дороге к лагерю, он отдавал приказ Ауфидию Бассу:

— Готовься к поездке в Рим. Отвезёшь торжественное донесение консулам и Сенату. Въедешь в город на колеснице. Остановишься на Форуме, перед Сенатской курией и объявишь во всеуслышание: «Божественный Гай, принцепс и император, завоевал для Рима остров Альбион! Царь Британии покорился ему в лице своего сына!» Пусть римляне славят своего цезаря!

— Слушаюсь, божественный, — поклонился Басс.

Калигула оценивающе оглянулся на связанных бриттов, которых легионеры гнали за императорским конём.

— Слишком они тёмные! Похожи скорее на италийцев или греков, чем на северных варваров, — задумчиво поморщился он. — Тебе не кажется, Басс?

— Пожалуй, да, цезарь! — согласился центурион.

— Выкрасим им волосы в рыжий цвет, — решил Гай. — Когда вернусь в Рим с триумфом, эти варвары побегут перед моей колесницей. Для царского сына сделаем диадему, чтобы он выглядел повнушительнее и повеличественнее. Чтобы никто не смел сомневаться в покорении Британии!

— Гай Цезарь! — осмелился заметить Басс. — Бриттов маловато для триумфа. Может, велишь ещё кого-нибудь захватить в плен?