Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Глава двадцать четвертая

1

Иванка выехал с Копытковым ночью из Завеличья в числе полусотни стрельцов и казаков, направленных Гаврилой к крестьянам. Они миновали городские заставы и переправились вплавь через Великую, не доезжая Пантелеймоновского монастыря.

За Пантелеймоновским монастырем в лесу они разделились. Часть стрельцов и казаков отправилась в сторону Опочки, другая часть должна была обойти главные силы Хованского и позади них выйти лесами в крестьянские селения возле Московской дороги.

Собиралась гроза. Во мраке ветви хлестали по лицам.

– Подмокнем, как куропаточки, Иов Терентьич, – сказал Иванка десятнику.

– В Печорах[185] переночуем, – спокойно ответил Копытков.

– Как в Печорах? Мы не на той дороге. Печоры назад, к литовскому рубежу.

– Тут Печоры свои, – загадочно отозвался десятник. – Печоры свои и монахи свои, а игумен мне знамый малый.

Они ехали глубже и глубже в лес. Вековые стволы обступали теснее заросшую и давно уже не езженную дорогу. Выбрались на поляну.

Копытков тпрукнул. Весь отряд сгрудился возле начальника.

– Робята, садись на полянке без шуму. Что слышать будете с той стороны, знаку не подавайте. Три раза свистну – молчите. А как в другой раз три раза свистну, то разом по коням и все ко мне, – приказал Копытков. – Иванка, едем со мной.

Во мраке тронули они дальше своих коней, с трудом пробираясь меж частых стволов.

– Глаза от сучков береги. Мой дед так-то по лесу ночью навеки без глаза остался, – сказал Копытков.

Сидя в седле, он вложил в рот пальцы и свистнул. Иванка при этом вспомнил бабкину сказку про Соловья-разбойника, от свиста которого сыпался с дерева лист. Копытков свистнул второй раз и третий…

– Иов Терентьич, ты сколько пальцев кладешь в рот? – завистливо и восхищенно спросил Иванка.

Но в этот миг откуда-то из-под конских ног раздался ответный свист.

– Иов Терентьич! Здорово! – послышался неожиданно тонкий, почти девичий голос. – Давно у нас не бывали.

– Павел дома, Илюша? – спросил стрелец.

– Только что воротился с Московской дороги. Стрельцы московские увязались, – ответил Илюша из темноты.

– Веди нас к Павлу.

– Слазьте с коней. Тут талые воды тропинку размыли, пешим придется, – сказал Илюша. – Коней тут покиньте, никто их не тронет.

– А волки?

– Волк у Печор не ходит, – похвалился Илюша. – Павел Микитич велел их живьем ловить и хвосты топором сечь, а там и спускать на волю. Четырем порубили хвосты. Более ни один не лезет. Овец и то без собак пасем.

Держась за кусты, они спустились в овраг. Скрытый меж кустов, под корнями громадного дуба был вырыт ход под землю.

В темном проходе Илюша толкнул ногой дверь, и они очутились в просторной избе, освещенной лучиной. Рубленые бревенчатые стены и бревенчатый потолок засмолились от дыма и копоти. Большая черная печь, струганый стол под иконами, лавки вокруг стола – все было как в самой простой избе. Не хватало только окошек.

– Павел, здоров! – сказал стрелецкий десятник от порога.

Чернобородый мужик лет тридцати, доброго роста, поднялся из большого угла, шагнул навстречу Копыткову и обнялся с ним.

– Давно не бывал, брат, – сказал он.

– Слыхал про наши городские дела?

– Как не слышать! Ныне и мы наскочили на ваших недругов. На Московской дороге робята нарвались на сотню московских стрельцов, насилу ушли. Сеню Хромого, однако, насмерть побили, проклятые. Матка-старуха осталась, плачет… Что за малец с тобой?

– Казачок из Пскова, – сказал десятник, кивнув на Иванку.

– Здоров, казак, будешь знакомый с Павлом. Чай, слыхом слыхал обо мне? – спросил с достоинством Павел.

Иванка тут только понял, куда он попал.

– Слыхал про тебя, – сказал он. – Ты, сказывали, в красной рубахе.

Павел захохотал:

– У меня и синяя есть!

Павел Печеренин был из крестьян Ордина-Нащекина. Разоренный недоимками после трех засушливых лет, он сбежал из деревни в лес, вырыл пещерку и стал промышлять разбоем. Он жег дворянские дома, грабил проезжих торговых людей, нападал на обозы и гонцов. Один за другим к нему приставали беглые крестьяне от разных дворян, были даже других уездов.

Опасаясь его, купцы нанимали большую охрану к торговым обозам, а воевода не раз высылал для поимки его стрельцов. Но стрельцы не могли уловить крестьянского атамана. Среди народа во Пскове шел слух, что Павел Печеренин как-то связал в лесу высланных против него стрельцов, угостил их на славу в своих Печорах и отпустил.

Так и было оно в самом деле: стрелецкий десятник, попавшийся к Павлу в плен, был Иов Копытков.

«Вам что за дворян стараться! – сказал ему Павел. – Ратные люди должны свою землю от недругов оборонять, а не нас, крестьянишек бедных, брать на извод. Вы меня, братцы, не троньте, и я вас не трону».

2

Павел пустил Копыткова с товарищами на волю, и они остались друзьями.

Крестьяне всего уезда знали по имени Павла и жаловались ему на своих господ. Павел не трогал по дорогам проезжих крестьян и бедных прохожих. Говорили, что земский староста Менщиков, опасаясь ватаги Павла, из посада Сольцы как-то тащился во Псков пешком, одетый в худой зипунишко, неся сто рублей серебром в заплечном мешке, и будто разбойники Павла, встретив его на дороге, дали ему на бедность четыре алтына.

Рассказывали, что Павел поймал в лесу литовских лазутчиков, тайно пролезших через рубеж, и повесил их на сосне, а грамоты их отослал к воеводе, чтоб ведал хитрые замыслы иноземцев.

Иванка глядел с восхищением на этого молодца, который годился в сказку и статью и славой.

Поверх белой рубахи на нем была длинная чешуйчатая кольчуга. В отличие от других разбойников, наполнявших избу, он носил не лапти, а сапоги. На лавке возле него лежали сабля, медвежий нож и пистоль.

Рогатины, копья, рожны были везде по стенам и в углах. Тут же висели полные стрел колчаны, гнутые луки, навязни, палицы, кистени.

Человек десять разбойников спали вповалку на полу на подстилке из веток и моха. Другие сидели кружком в беседе возле стола. У печи сушились онучи.

141
{"b":"30736","o":1}