Разумеется, он обошелся бы и без ее позволения, однако Фауста коротко бросила:

— Говорите.

— Так вот, сударыня: меня удивляет опрометчивость герцогини Соррьентес, которая, желая привлечь меня к себе на службу, заверила меня, что — я передаю ваши собственные слова! — «она приехала в Париж, дабы споспешествовать благу короля». И после этого герцогиня смеет утверждать, что никогда не лжет! Черт побери, с каких это пор убийства совершаются во благо?

— Для герцогини Соррьентес истинным королем Франции является король Карл X, — с устрашающим спокойствием объяснила Фауста. — Вы не можете отрицать, что она изо всех своих сил трудится ради его блага. Следовательно, она не лжет.

— Уловка, достойная принцессы Фаусты, некогда возмечтавшей провозгласить себя папессой, — заметил Вальвер.

Фауста не удивилась, услышав из уст Вальвера намек на свое мрачное прошлое: раз Вальвер с ранней юности близко знал Пардальяна, значит, ему известно о ее давней вражде с шевалье. Вчера Вальвер наверняка успел побеседовать с Пардальяном, так что теперь молодой человек знал наверняка, кто такая герцогиня Соррьентес, у которой он состоял на службе.

— Так говорите же, что еще вы хотели сообщить мне о шевалье де Пардальяне, — зловеще произнесла Фауста; любой человек, окажись он на месте Вальвера, задрожал бы от ужаса, услышав этот мрачный голос.

Но Вальвер твердо знал, чего он хочет, и не собирался отступать от задуманного. Он не только не испугался, но и сам заговорил угрожающим тоном:

— Сообщить? Ничего. Но я знаю, что вы заманили шевалье де Пардальяна в ловушку… Он не вышел из круглого кабинета, куда имел неосторожность последовать за вами. Что вы сделали с шевалье де Пардальяном, сударыня?

— Шевалье де Пардальян мертв, — вызывающе ответила Фауста.

— Вы лжете, сударыня, — оборвал ее Вальвер, — низко лжете… Я знаю, что он еще жив… знаю, что вы сбросили его в подземную темницу… а этот ваш прихвостень (и он презрительно махнул рукой в сторону д'Альбарана), уже давно старающийся убить меня своим взором, должен был отнести ему нынче завтрак, обильный и изысканный, а также старое выдержанное вино, к которому он не погнушался подмешать снотворное, чтобы без риска для собственной шкуры нанести Пардальяну смертельный удар шпагой в сердце… вы сочли, что шевалье более пристало умереть от удара клинка нежели захлебнуться в воде… Видите, мне известны все ваши планы, сударыня, так что будьте осторожны и, если хотите сохранить что-либо в тайне, не рассказывайте об этом у себя во дворце… А в заключение я заявляю вам: я уйду отсюда только вместе с шевалье де Пардальяном.

Фауста внимательно слушала Вальвера; ни один мускул не дрогнул на ее недвижном лице, обретшем прежнее надменное выражение. Глядя на нее, можно было подумать, что Вальвер адресовал свои гневные слова не ей, а в лучшем случае д'Альбарану.

— Я понимаю вас, — проникновенно сказала она, — ваша просьба совершенно правомерна и законна.

Она выразительно посмотрела на д'Альбарана.

— Д'Альбаран, — с устрашающей нежностью произнесла она, — удовлетворите просьбу господина де Вальвера. Раз он питает сыновние чувства к господину де Пардальяну, то пусть они уйдут отсюда вместе.

Слова ее следовало толковать однозначно: они означали смертный приговор! Судя по тому, как Фауста поудобнее устраивалась в кресле, чтобы ничего не пропустить из ожидавшего ее зрелища, она была уверена, что ее приказание будет выполнено. Она не сомневалась в поистине геркулесовой силе своего телохранителя, поэтому у нее даже и мысли не появилось послать за подкреплением.

Гигант-испанец пренебрежительно взирал на Вальвера: тонкий и хрупкий на вид юноша не внушал ему никаких опасений.

Сделав вид, что он не понял истинного значения ее слов, Вальвер поклонился в знак благодарности. Затем он повернулся к д'Альбарану и принялся изучать его. В глазах его загорелись огоньки любопытства.

Д'Альбаран не стал вынимать шпагу. Он просто молча и тяжело двинулся на Вальвера. Не доходя двух шагов, он остановился возле молодого человека, продолжающего свое увлекательное занятие, и зычным, без тени гнева, голосом произнес:

— Ты оскорбил ее высочество, и сейчас ты умрешь. Даю тебе пару секунд, чтобы поручить свою душу Господу.

И впрямь, несколько секунд д'Альбаран постоял на месте, а затем шагнул к Вальверу, поднял свой огромный кулак и с высоты своего гигантского роста опустил его на голову молодого человека.

Вальвер знал, что д'Альбарану под силу одним ударом свалить быка, однако же он не шелохнулся. Только тогда, когда кулак, казалось, уже должен был размозжить ему голову, он повернулся на каблуках и отпрыгнул в сторону.

Кулак д'Альбарана просвистел в воздухе. Великан-испанец вложил в этот смертоносный удар всю свою баснословную силу, поэтому, когда рука его не встретила препятствия, он покачнулся и зашатался, пытаясь сохранить равновесие. Именно этого момента и ждал Вальвер, чтобы нанести быстрый, словно молния, удар. Оглушенный д'Альбаран свалился к ногам Фаусты. Не давая противнику опомниться, Вальвер вспрыгнул ему на спину и ударил его еще раз. Д'Альбаран дернулся и затих.

Все случившееся произошло с фантастической быстротой.

Фауста с немым удивлением взирала на распростертого у ее ног колосса, на чью силу она столь опрометчиво положилась. Вряд ли д'Альбаран был мертв, однако и признаков жизни он не подавал. Теперь Фауста полностью зависела от победителя. Но выдержка не изменила ей. Она медленно протянула руку к молотку из слоновой кости.

Выпрямившись, Вальвер увидел, как Фауста сжала в пальцах молоточек. Одним прыжком оказавшись перед ней, он угрожающе воскликнул:

— Будьте осторожны, сударыня! Если вы попытаетесь позвать на помощь, я буду вынужден убить вас.

Фауста окинула его презрительным взором и процедила сквозь зубы:

— Неужели вы осмелитесь убить женщину?.. К тому же принцессу крови?

— Даже если бы вы сидели сейчас на троне королей Франции, который вы так жаждете заполучить, я бы сделал это, не задумываясь!..

Голос Вальвера звучал столь решительно, что было ясно: он не остановится ни перед чем, даже перед риском расстаться с собственной жизнью.

Фауста страшно побледнела. Несколько секунд она оценивающим взором изучала Вальвера, стремясь понять, готов ли он и в самом деле идти до конца. Так ничего и не решив, она передернула плечами и медленно подняла молоток.

Вальвер не собирался убивать Фаусту. Он хотел только напугать ее и таким образом избежать насилия, ибо одна лишь мысль о необходимости применить силу к женщине, была ему глубоко отвратительна. Но вызывающее поведение Фаусты убедило его, что ему придется-таки нарушить собственные принципы — иначе затеянная им игра будет проиграна.

«Если я не сумею укротить гордыню этой женщины, то мы — шевалье де Пардальян и я — непременно погибнем!»

И, не долго думая, он перехватил руку Фаусты с зажатым в ней молотком. Герцогиня замерла от изумления: ей казалось, что Вальвер никогда не осмелится на такой дерзкий поступок. Юноша же крепко, словно тисками, сжимал ей кисть; одновременно он выхватил кинжал и приставил его к горлу Фаусты.

— Одно только слово, один вскрик — и я без всякой жалости убью вас!

Фауста поняла, что это — отнюдь не пустая угроза: Вальвер и впрямь был готов расправиться с ней.

Она промолчала.

Пальцы ее, сжимавшие молоток, разжались. Будь на ее месте иная женщина, она бы застонала от боли. Но Фауста лишь смертельно побледнела. В ее прекрасных черных глазах полыхала ярость.

Однако Вальвер не испугался и не отступил. Напротив, он облегченно вздохнул: Фауста промолчала. Большего он и не желал.

Отказавшись от попыток позвать на помощь, Фауста решила сама начать переговоры.

— Неужели вы осмелитесь убить женщину? — спросила она изменившимся до неузнаваемости голосом.

— Да… если вы принудите меня к этому.

— Что ж, тогда действуйте. Или вы считаете, что я боюсь умереть?

— Я не сомневаюсь в вашем мужестве, — с неподражаемой интонацией ответил Вальвер, — и знаю, что вы не боитесь расстаться с жизнью. Но если я вас убью — а для этого мне стоит только поглубже вонзить этот кинжал, — ваши честолюбивые замыслы останутся незавершенными. А вы, насколько мне известно, цените ваши адские интриги больше самой жизни. Поэтому я предлагаю вам заключить со мной соглашение: вы отдаете мне живого и здорового шевалье де Пардальяна, я же дарю вам вашу собственную жизнь. Но, зная, сколь велико ваше коварство, я предупреждаю, что потребую от вас проводить меня в темницу, куда вы упрятали Пардальяна. Решайте, сударыня. Даю вам минуту.