Излишне порывисто втянув воздух носом, Игорь закашлялся. Ноздри защекотала пыль, пахнущая штукатуркой. Михайлов не выдержал, чихнул.

– Ожил? – повернулся к Игорю Петр, протянул руку, бережно, почти нежно, потрепал ладошкой по щеке. – Как ты бу-бу-бу...

– Говори громче, плохо слышу, – Игорь качнулся вперед, разминая затекшие мышцы. Тряхнул головой, усаживаясь поудобнее. Помедлив секунду, скинул с шеи черную шелковую петлю перевязи, на которой болталась раненая рука.

– Как сам, интересуюсь? Ничего? – Петя поспешил помочь Игорю избавиться от петли-перевязи. – Самочувствие как?

– Спасибо, хреново... – Михайлов ослабил узел галстука, расстегнул ворот рубахи. – Где Женя?

– В больнице. Долго же ты, кореш, в отрубе валялся. Мадамочка тебя такого кислого на двор бу-бу-бу...

– Чего? Не слышу!

– На двор она тя на плече вынесла, говорю. Ух, здорова, чувиха! Бегом с тобою на плече выскочила, тя на земь сгрузила, заорала: «Помогите ему», и бегом обратно. И тут бу-бу-бу, ка-ак ша-а-рахнет, бу-бу-бу...

– Не слышу.

– Женька, говорю, успела еще какую-то старуху спасти. Она с бабкой на плече из дверей бу-бу, шарах – взрыв! Случайный каменюка ба-а-бах девке по черепу, а бабке хоть што! Бу-бу! Бу, блядь, бу-бу...

– Чего?

– Говорю, старуха встала и пошла, а Женьку в больницу повезли. Ты не бойся, с ней особо-то страшного ничего не случилось. Отрубилась, как и ты. А ты-то сам, чего отключился, а? Чего Женька тебя такого кислого вынесла, не пойму, а?

– Петь, почему ее отправили в больницу, а меня оставили здесь?

– У ней кровища из башки хлестала, а ты вроде целый. Андреич не велел тебя увозить.

– Зусов? А где он?

– Ща, позову. Иван Андреич велел, как оживешь, сразу его звать... и короче – спасибо, братан!

– За что?

– Сбрендил? Как за что, мать твою?! Спас ты нас! Меня и всех! С чего ты, брат, вдруг заорал да палить начал, и как допер, что должно шарахнуть, врать не буду – не врубаюсь, но, кабы не ты, Игореха, всем бы бу-б-здец! Бу-бу-бу...

– Ладно, Петь. Я понял. Зови Ивана Андреича и достань чего-нибудь попить, во рту паршиво...

– Сделаю, Игореха, и попить, и чего скажешь. Запомни, кореш – я твой должник! Я, может, и говно, но, брат, мамаша у меня инвалид, и мне, Игореха, подыхать ну никак нельзя, мамке не на что без меня жить, один я у нее. Но надо будет – напрягусь чисто для тебя! Вот тебе крест!

Петр перекрестился, перегнувшись через спинку водительского сиденья, с чувством хлопнул Игоря по плечу и, пробубнив что-то неразборчивое, вылез из автомобиля.

Игорь посмотрел на часы. Тридцать восемь минут, как наступило воскресенье. Впрочем, его часы спешат. Слава богу – его супердорогие часы спешат... Количество воображаемой ваты в ушах уменьшилось и продолжало уменьшаться с каждой минутой. Утихло жужжание в затылке, отчетливо зазвучал мир вокруг. Игорь похлопал себя по карманам. Вот черт! Потеряна рация. Блин горелый, с Иркой связаться никак не получится. Идиот! До гостиницы пятнадцать минут ходьбы, если шагать по прямой, по газонам и огородам, Ирка, конечно же, слышала взрыв и, не дай бог, примчится сейчас сюда, в толчею и хаос. И хрен кто ее пропустит к автомобилю, где на заднем сиденье приходит в себя после легкой контузии Самурай.

Машину, где сидел Игорь, окружали кольцом пацаны Зусова. Желающих пообщаться с героем хватало с избытком, однако мало кто заметил, куда исчезло тело Михайлова после того, как Евгения сбросила его с плеча на траву под ноги Ивану Андреевичу Зусову. Покинувший храм самым первым, Зусов, очутившись на улице, растерялся. А ну как вопль о взрыве не что иное, как бред сумасшедшего? Что тогда? А тогда всеми уважаемый Иван Андреевич превратится в посмешище. Мимо топтали первую весеннюю травку люди, воспользовавшиеся, как и Зусов, для побега «служебным» выходом, а Иван Андреевич стоял столбом и мучительно решал, чего ему делать, если выяснится, что его служащий, «служащий знатного господина», напрасно устроил панику. Поймав за руку выбежавшего из храма Петра, Зусов заорал ему в ухо: «Где москаль?!» Петр, матюгнувшись, проорал в ответ емкое: «Тама!..» И попытался вырваться, дабы отбежать подальше. «Стоять!» – приказал ему Зусов. «Дык, ща рванет!» – вырывался Петя. «Стоять, я сказал!» – повис на руке у Петра Зусов. «Дык, взорвемся на хер!..» – сопротивлялся Петр. Тут выбежала Женя с Игорем на плече, освободилась от ноши, прокричала: «Помогите ему», и устремилась обратно в храм. Деловитая и трезвая сдержанность Евгении пугала гораздо более, чем истеричные крики Игоря. По взмокшей спине Зусова пробежали холодные мурашки. «Хватаем его, несем в мою тачку!» – прошипел Иван Андреич, подхватил Михайлова под ноги, Петя под руки, и потащили. Едва кинули Игоря на заднее сиденье авто и поворотились ко храму – рвануло. Увидели Женю, не успевшую сделать всего-то один-единственный лишний шаг, чтоб остаться целой и невредимой, оглохли от взрыва... И Зусов понял, насколько ценен источник информации, валяющийся на заднем сиденье машины. Раньше мэра, вице-мэра, полковника Вычипало и всех остальных Иван Андреевич оценил единственного человека, который ЗНАЕТ, почему произошел взрыв. Оценил настолько высоко, что не решился отправить Михайлова в больницу, передать в чужие руки. Еще не осела пыль после взрыва, а Иван Андреевич уже искал в перепуганной толпе своих подчиненных, дабы организовать охрану бесчувственного тела и обеспечить себе возможность первому переговорить с Михайловым, когда он очнется...

«...Да, так все, наверное, и происходило, – думал Игорь, глядя в боковое окошко на широкие спины пацанов. – А рация выпала из кармана, когда меня тащила Женька. Сколько я был в полной отключке? Минут десять, пятнадцать... Или двадцать?.. Неважно».

Как подошел к машине Иван Андреевич, Михайлов не заметил. Открылась дверца слева от Игоря, на свободное место заднего сиденья рядом с Михайловым втиснулся Зусов.

– Иван Андреевич, дайте рацию, пожалуйста. Я должен связаться с гостиницей, с женой!

– Ишь, какой ты прыткий, голубь, – сердито ощетинился Зусов. – Как оклемался, так сразу – дай! Рассказывай!

– О чем? – оскалился в ответной злорадной улыбке Игорь, выдержав тяжелый взгляд Зусова.

– Не придуривайся, как допер, что должно взорваться?

Зусов завозился, забрался рукой в карман брюк, матюгнувшись, вытащил оттуда миниатюрный никелированный пистолет и, навалившись на Игоря грудью, упер пистолетный ствол в шею Михайлова.

Руки у Зусова заметно дрожали. Надумай Игорь опередить Ивана Андреевича, сделал бы это с легкостью. Пистолет Михайлова остался погребенным под руинами храма, но с правого бока, под пиджаком, болтался «НРС-1» – «нож разведчика стреляющий». Стоило лишь захотеть, и пока Зусов терзал карман, Игорь, на которого волною накатило холодное, убийственное спокойствие, успел бы воткнуть лезвие под трепещущий кадык «знатного господина».

– Гони по делу! – брызнул слюной Зусов. – Пристрелю!

– Пугаете, Иван Андреич, – пистолетный ствол больно уткнулся под нижнюю челюсть, принудив Игоря вытянуть шею, запрокинуть голову и говорить сквозь зубы. – Вместо благодарности пу-у-угаете, да-а?

Давление пистолетного ствола сначала слегка ослабло, затем исчезло. Медленно и как бы нехотя Иван Андреевич отодвинулся от Игоря. Зусов несколько раз шумно и глубоко вздохнул, успокаиваясь. Матюгнулся, спрятал пистолет-игрушку обратно в штаны, не спеша достал из кармана пиджака коробочку рации, набрал комбинацию цифр и, протянув рацию Игорю, скорее попросил, чем приказал:

– Не долго базарь. Время – золото.

Кивнув в ответ, Игорь взял рацию, а Зусов, перегнувшись через переднее кресло, полез в автомобильный «бардачок» за плоской стеклянной флягой с коньяком.

– Алло! Алло, Ирка?!

– Игорь? Где ты? Что случилось? Был ужасный грохот, а теперь люди бегают по коридорам, кричат о каком-то взрыве...

– Храм взорвался...

– Сейчас я приеду, прибегу...

– Нет! Я живой, здоровый, я...