– Да. И днем и ночью я буду рядом. Меня предупредили о сложной работе. Не волнуйтесь, я справлюсь, – Евгения улыбнулась мягкой, примирительной улыбкой, перевела взгляд с Ирины на Игоря: – Между прочим, Игорь Александрович, я, как и вы, училась в МГУ на биофаке. Правда, много позже вас, и всего два года.

– Вот как! – светски заулыбался Игорь в ответ. – Здорово! Выходит, мы с вами, Женя, некоторым образом...

– Игорь, я ухожу! – жена резко развернулась и решительно вышла в коридор.

– Женя, я сейчас! Сейчас вернусь... – Игорь выскочил в коридор вслед за Ирой.

Он нагнал ее на платформе. Она шла быстро, почти бежала, ее каблучки сердито цокали по асфальту, подбородок гордо вздернут, руки шарят в сумочке в поиске пачки сигарет.

– Ир, ну ты чего? – Игорь встал на ее пути, обнял здоровой рукой за талию, притянул к себе. – Ну, ты что? Ревнуешь?

– Дурак! – Ира отстранилась, взглянула на него строгим, хмурым взглядом. – Я переводила статью о профессиональных телохранителях, и я, худо-бедно, разбираюсь в этом. Первое правило телохранителя-профи: ни в коем случае не вступать в личные взаимоотношения с объектом охраны. А эта вертихвостка...

– Тсс! Тише, Иришка, на нас люди оборачиваются...

– Плевала я на людей! Они сейчас сядут в поезд, поедут, кто отдыхать, кто домой, а ты...

– Тише. Дядя Юра характеризовал Женю как очень...

– Плевать мне на дядю Юру! Кто такой дядя Юра? Кто такие твои Артур и Анатолий? Такое же фуфло, как и ты! А если под Зусова копают настоящие профессионалы? Если эта акция с мнимым маньяком инспирирована с привлечением настоящих аналитиков, если...

– Ирка! Ты слишком много читаешь детективов. Причем женских, – Игорь обнял готовую разрыдаться женщину, поцеловал в щеку. – Все будет хорошо, поверь мне! Я вернусь, я обязательно вернусь, обещаю!

Поездной состав передернула судорога. Загремели вагоны на стыках, скрипнули колеса, накатываясь на рельсы. Скрытый от глаз динамик запоздало оповестил об отправлении скорого поезда номер такой-то от такой-то платформы. Последний раз («А ведь действительно, – успел подумать Игорь, – быть может, в последний раз!») поцеловав Ирку, последний раз погладив ладонью ее щеку, еще ощущая на губах вкус ее помады, еще чувствуя пальцами тепло ее кожи, он побежал к двери ближайшего, набирающего скорость вагона. Запрыгнув в тамбур, он не хотел оглядываться, но все же не выдержал. Ирина стояла посреди платформы. В вечернем весеннем сумраке ее фигура, подсвеченная электрическими огнями вокзала, казалась призрачной и ужасно одинокой. Конечно же, и она на него смотрела, глядела вслед уходящему поезду и точно так же, как и он, уже не могла различить выражения любимого лица, заметить предательскую соленую влажность век и суровую глубокую морщинку, перечеркнувшую высокий лоб.

В Никоновск поезд приходил на рассвете. Стоянка две минуты. Значительный транспортный узел, коим являлся городок Никоновск, пассажирские поезда не примечали длительными остановками. Странным образом маршруты движения грузов не совпадали с маршрутами людскими.

Задолго до того, как проводник, постучавшись в дверь купе Игоря и Жени, прокричал из коридора: «Через пять минут Никоновск», за окошком туманный среднерусский предрассветный пейзаж – поля, деревеньки, лесочки – сменился панорамой бесконечного чередования заборов, складских построек, запасных путей и великого множества товарных вагонов. В предрассветной дымке совершенно не видно было самого города, будто его и не было вовсе. Лишь на подъезде к платформе возле неказистого одноэтажного здания с циферблатом часов на фасаде и транспарантом: «Никоновск-пассажирский», мелькнул вдалеке город, блеснули в лучах рассвета остроконечные алюминиевые крыши приземистых «частных» домов и окна пятиэтажек, полыхнули золотом церковные купола.

Пассажиров в Никоновске сходило мало. Вагон СВ, кроме Игоря и Жени, вообще более никто не покинул. Все еще спали, когда пара из девятого купе пробиралась по узкому коридору в тамбур. Первым двигался Игорь со своим саквояжем, за ним Евгения. На плече у девушки болталась совсем не женская дорожная сумка, плохо гармонирующая с дорогим брючным костюмом. Сумка через плечо – чтоб руки оставались свободными, чтоб ловчее, в случае чего, выхватить спрятавшийся под жакетом «ПМ» в кобуре-босоножке. А под блузкой у Жени модифицированный к женской фигуре бронежилет. Ее эластичные брючки, что называется, «тянутся» – ножка запросто, без всякого стеснения одеждой, может взлететь вверх, и шнурованная туфелька на низком, устойчивом каблуке при желании легко достанет до виска двухметрового баскетболиста. Про особенности своей одежды, продиктованные профессиональной целесообразностью, Евгения, как бы между прочим, поведала вчера вечером Игорю. Они, Игорь и Женя, проговорили полночи. Вторую половину Михайлов спал, а Женя читала и, то и дело отрываясь от книги, бдительно прислушивалась к шумам в коридоре.

Евгения, ступив на платформу, поправила лямку сумки на плече, достала из кармана жакета темные очки, надела их на переносицу. Игорь топтался рядом, вертел головой по сторонам. Девушка проинструктировала – «как выйдем, стой и не дергайся, жди встречающих».

– Жень, на фига тебе «черные очки»? – зевнув, спросил Игорь. – Солнце только-только появилось, к чему глаза под стеклами прятать?

– Стекла «хамелеоны» скрывают директрису взгляда... Игорь, слева к нам приближается мужчина в кепке. Он тебе улыбается. Ты его знаешь?

– Это Петр. Легок на помине...

Петр приближался с крейсерской скоростью. Скакал галопом по платформе, размахивая одной рукой, другой придерживая кепку-»жириновку».

– Опоздал, бляха-муха! Фу-у-у-у... – отрапортовал он, останавливаясь и порывисто переводя дыхание. – У-у-уф... Игорь Алексаныч и вы, дамочка, очень попрошу, не говорите Иван Андреичу, что я опоздал, ага?

– Не скажем, – поручился за обоих Игорь. – Здорово, Петя.

– Здрасти. Вещички ваши давайте. И вы, дамочка, сумочку позвольте. Я при вас шофер, и носильщик, и все остальное, поэтому и руки не подаю, а то, ну, как кто увидит шестерку, ручкающуюся с тузом?.. Айда за мной, гости дорогие, тачка на привокзальной площади. Пойдемте.

– Веди, Сусанин, – Игорь барским жестом передал Петру саквояж. Евгения протянула сумку.

– Ах! – глубоко, полной грудью вздохнул Игорь, следуя за Петром. – Ах, какой воздух. Железной дорогой немного воняет, но, один черт, чувствуется весна. Я, пожалуй, сниму пальто, тепло!

Михайлов тряхнул плечами, подхватил легкое модное пальто здоровой рукой, выпрямил спину. Краешком глаза поймал заинтересованные взгляды кучки пассажиров, нагруженных авоськами. Все нормально. И здесь, как и в Москве, он производит впечатление. Правда, Михайлов отчего-то воображал, будто бы провинциалы станут тыкать в него пальцами и перешептываться за спиной, между тем мешочники из общего вагона ограничились беглым молчаливым осмотром по-хозяйски шагающего шикарного господина. «Они меня боятся, – догадался Игорь. – В столице случайные прохожие меня опасались, как опасаются оголенных проводов, до которых, если сам не дотронешься, то ничего страшного и не случится, а здесь меня по-настоящему боятся, будто я иноземный оккупант, вольный делать с местными жителями все, что заблагорассудится...»

На привокзальной площади «дорогих гостей» ожидала иномарка. Блестящий и лощеный иностранный автомобиль выглядел действительно «ино» – инородным предметом на фоне обязательного атрибута всех без исключения привокзальных площадей маленьких российских городишек – выкрашенного в «серебряную» краску памятника Владимиру Ильичу посередине круглой клумбы.

– Игорь! Садись сзади, за шофером, – распорядилась Женя.

– Почему?

– Самое безопасное место.

– Как скажешь, – пожал плечами Игорь, усаживаясь на указанное место. Евгения села рядом с водителем – Петром. Автомобиль плавно тронулся с места.

– Клево выглядишь, Самурай, – мимолетно оглянувшись к Игорю, подмигнул Петр. – Полный отпад! Не знал бы номер твоего вагона, гадом буду, не признал бы тебя, Игореха.