— Не Виктор, а Виктор Александрович, — внушительно строго, напуская на себя важность и солидность, проговорил Осинин, про себя умирая со смеху. — Я ведь вас, Федор Петрович, называю на «вы», а вы мне тыкаете. Несолидно, молодой человек, несолидно.

Федя прыснул со смеху. У него все же, видимо, проснулось чувство юмора, когда он понял, что его разыгрывают и что он совершил промашку.

— Так я вначале не знал тебя; а ты вижу, парень свой. Ты уж извини меня, пожалуйста. Зови меня просто Федей или Федюнчиком.

— Федюнчиком?! — приподнял брови Виктор.

— Так меня мать иногда называет.

— Ну, ладно, Федюнчик так Федюнчик. Добазарились.

Федя завел машину и осторожно выехал на трассу. Машину он вел внимательно и аккуратно, как-никак загрузились взрывоопасной жидкостью.

— Ты чего загрустил вдруг? — спросил Осинин чуть позже, видя скисшее лицо напарника.

— Да все нормально.

— А все же, — допытывался Виктор, чувствуя, что парня гложут какие-то проблемы. — Говори, не стесняйся. Я же вижу.

— Да, понимаешь, у меня завтра день ангела, а бабок[21] нет. Хотя бы на пузырь достать. Недавно кухонный гарнитур купили в кредит и в долги влезли.

— Ничего, дело поправимое, что-нибудь придумаем, — обнадежил Виктор парня, решив ссудить Федюнчика своими последними карманными деньгами.

— А чего думать-то? Знакомый мой на нефтебазе налил мне пару тонн лишнего дизтоплива.

— Ну и что? Это же неплохо. Как-никак, прибыль комбинату. Он же не из своего кармана тебе дал, а «краернул» у кого-то или обделил кого-то.

Пацан вылупил глаза.

— Солярку продать можно!

— Каким образом?

— Ну, это уж мои заботы.

— Смотри сам, брат, но я тут в случае чего не при делах, понял? — сказал Виктор строго. — Я ведь только начал работать и в дуру влетать не желаю.

— Конечно, конечно, все будет путем. За все остальное отвечаю я, — успокаивал его обрадованный Федя.

Они заехали в какой-то греческий поселок, где большинство собственных добротных двухэтажных домов отапливалось дизтопливом, которое заливалось через форсунку в специально изготовленной печи, откуда тепло расходилось по трубам и радиаторам.

Они объехали почти весь поселок, но дизтопливо было почти у всех. Запаслись. Видимо, кто-то хорошо снабжал поселок левым дизтопливом или же жители поселка выписывали солярку где-нибудь у себя на производстве. И лишь когда они собрались было уезжать, им подфартило. На окраине поселка хозяин дома, молодой разбитной парень, объяснил Феде, что, мол, его бак почти полный.

— Ну, ладно, впрочем, раз вам бабки очень нужны, давайте выручу вас, возьму около тонны, — проговорил он с легким и приятным греческим акцентом, и Федюнчик проникся к нему доверием.

Бак находился высоко над землей. Он был установлен на высоких металлических подпорках, и забраться туда было непросто, но при большом желании все же можно было. Но, во-первых, Федя был слишком низкорослым и неопытным, чтобы залезть на такую высоту, которую, кстати, побаивался или ленился, а лестницы вблизи не было, а, во-вторых, он поверил греку, который, возмутившись, заявил:

— Ты что, не веришь мне, земляк?! Не хочешь — не надо. Где я тебе найду лестницу? Мы недавно туда почти полностью залили солярку.

Искушение подзаработать немного денег на день рождения было слишком велико, и он не хотел упускать шанса.

— Все нормально, брат, — засуетился Федя. — Бери шланг, опускай в свой бак.

Грека звали Ираклием. Он деловито начал расспрашивать Федю, сможет ли тот привезти ему через пару дней для его родственника несколько тонн дизтоплива, а потом начал рассказывать Феде анекдоты, от которых тот хватался за живот, но Виктору все это казалось подозрительным и не совсем нравилось.

Он так и не вышел из кабины, молча наблюдая весь этот спектакль и не желая вмешиваться в их «бизнес».

— Может, хватит уже, — заволновался вдруг Федя. — Что-то долго заливается.

— Погоди, немного еще, — уговаривал его Ираклий, доверчиво улыбаясь. — Хочешь, еще один анекдот расскажу?

Да нет, пожалуй, хватит. Нам ехать уже пора, — заявил Федя, чувствуя неладное.

— Да подожди еще немного, земляк. Я сейчас посмотрю. Что-то не идет больше. Наверное, шланг засорился.

— Как не идет! — ошарашенно спросил Федя и, к своему страху и недоумению, вдруг понял, что его цистерна оказалась… совершенно пустой.

«Его, как мальчика, попросту надули. Выходит, что в баке Ираклия фактически не было никакого дизтоплива, и он, конечно же, не мог не знать об этом», — смекнул Виктор.

Ошалелый Федя схватился за голову. Что же делать? Как ехать с пустой машиной на комбинат? Как объяснить отсутствие дизтоплива?

Виктор не вытерпел такого беспредела и вылез из машины.

— Такие веши, брат, не делаются! Плати бабки за всю машину!

— Но я же не специально, — нагло улыбался Ираклий, — мой бак действительно был полный. Это у вас, наверное, мало было дизтоплива в цистерне.

— Ты мне дуру не гони, земляк! Сливай солярку обратно!

— А как же я ее солью?

Слить, конечно, солярку из бака в цистерну не представлялось возможным по техническим причинам, тем более, что на шум из дома вышло двое широкоплечих внушительных парней. Судя по крючковатым орлиным носам и раздвоенным подбородкам, это были родные братья Ираклия.

— Что за шум? — резко и грубо спросил один из них.

Виктор как мог спокойно и с достоинством объяснил ситуацию.

Греки согласно кивали, соглашались, улыбались, но денег почти не добавили к обусловленной заранее сумме, объясняя якобы отсутствием таковых.

— В следующий раз приезжайте, ребята, обязательно заплатим, но сейчас нет «воздуха»[22], не обессудьте, привозите еще побольше, — с едва уловимой издевкой проговорил старший брат.

— Ну, как анекдоты? — насмешливо спросил Виктор у Федюнчика, который скис, как кочан капусты, когда они отъехали от поселка. — Интересные?

— Да, ладно, Витек, хоть ты меня не доставай.

— А что же делать с пустым бензовозом? — посерьезнев, спросил Виктор.

— Не ехать же на комбинат без солярки. Надо где-то хоть немного достать.

— Придется снова ехать на нефтебазу.

У въезда на нефтебазу они с горем пополам уговорили одного водителя бензовоза поделиться с ними соляркой.

Пришлось Федюнчику распрощаться со всей своей греческой шабашкой.

Приехав на территорию комбината, Федя быстро слил дизтопливо в специальную яму, выкопанную в земле, заявив при этом запоздавшей приемщице, что якобы он слил в яму полную цистерну бензовоза.

— Ух, пронесло, — с облегчением вздохнул Федюнчик, когда они обратно поехали в гараж.

— А как же день рождения, бедолага? — улыбнулся Виктор, пожалев по-человечески своего напарника, попавшего по своему ротозейству в столь трагикомичную ситуацию.

— А-а, как-нибудь, — простецки махнул рукой Федя.

Виктор молча вытащил свой последний червонец, заработанный на товарном дворе, и сунул Федюнчику в карман.

— Не надо, — запротестовал Федя, краснея. — Сам виноват.

— Возьми, раз дают, — грубовато-покровительственно сказал Виктор. — Бьют — беги, дают — бери. Когда-нибудь отдашь.

Федюнчик был ошарашен. Он никак не мог ожидать такого великодушия от этого насмешливого, грубоватого и непонятного для него парня.