— Где двое других жильцов?.. Это твои сыновья?

— Гм-м, — хмыкнул Хинакага Нто. — А разве это так важно? Ведь, как я понял, не это главное для Ястребиного Клюва. Хотя лишний скальп никогда не будет обузой.

— Так где же они? — повторил враждебный вождь. — Мы их искали. Один был здесь, с тобой, еще сегодня утром.

— А вы их и не могли найти. Один отправился в лагерь оглала, другой — в поход против кроу.

Дэйлмор слушал краснокожего товарища, и слезы благодарности проступили на его ресницах. Хинакага Нто снова и снова показывал величие своей души. Израненный и загнанный в угол, он помнил, что его бледнолицый друг находится в опасности, и как мог ограждал его от беды.

— Твой сын — удачливый воин, — сказал Ястребиный Клюв. — Под его шкурами лежала сумка с оружием и одеждой белого солдата.

«Конечно, вождь не догадался, что все это принадлежит живому Длинному Ножу», — подумал Дэйлмор.

— Да, это так. И он будет мстить накотам за пролитую кровь его отца.

— Ты опять за старое? — рявкнул Ястребиный Клюв, сжав рукоятку кинжала.

Хинакага Нто даже не повел бровью.

— Накота, ты знаешь, почему я так грубо говорю с тобой? Потому, что я уже мертв. Я вижу смерть, которая горит в твоих глазах. И еще неутолимую жажду золота… Ведь ты пришел сюда только за этим. Зачем еще накотам пробираться в Черные Холмы с железом белых людей.

«Значит, я слышал звон железных заступов, которые индейцы бросили за палатку», — понял Дэйлмор.

— Да, мы пришли за золотом, — признался вождь накота. — И ты, оглала, скажешь, где оно здесь находится.

— Никогда!

— Мы тебя будем пытать, а нашим пыткам могут позавидовать даже мастера этого дела — кайова.

— Ты от меня не услышишь и слова, — четко промолвил Хинакага Нто. — Нельзя выжать влагу из гранита.

— Ястребиный Клюв попробует это сделать, — бросил накота, проводя пальцем по острому лезвию клинка.

— Прежде чем ты начнешь, — спокойно сказал Голубая Сова, — скажи сначала, где стоят типи твоего клана?

— Зачем тебе это нужно? — Ястребиный Клюв прищурил глаза.

— Интересно, сколько же дней вы добирались до земель оглала, чтобы в конце концов вернуться ни с чем?

Дэйлмор внимательно вслушивался в диалог двух заклятых врагов.

Хинакага Нто, конечно же, понял, что Дэйлмору удалось каким-то образом спрятаться поблизости. Хинакага Нто также наверняка догадывался, что его друг, должно быть, слышит все, о чем говорится на месе.

— Какая тебе будет польза от того, что ты узнаешь, где кочует мой клан? — спросил враждебный вождь.

— Мне не будет никакой пользы, но мой дух, зная, где находится убийца, не даст ему покоя.

Вождь презрительно ухмыльнулся.

— Неужели ты думаешь, что Ястребиный Клюв боится душ убитых им врагов?.. Твой дух найдет меня, если пожелает, у истоков Поплар Крика, за могучей Миссури. Там земли моей кочевой общины Белого Бизона.

— Уоште, — удовлетворенно произнес Хинакага Нто. — Хорошо. Больше мне ничего от тебя не нужно.

— Зато ты мне кое-что задолжал. — Хищная улыбка накоты была омерзительной. — Если не нужные сведения, то хотя бы стоны.

В последующие несколько минут к несчастному пленнику пришла мучительная смерть. Дэйлмор не видел истязаний и гибели своего друга. Уткнув лицо в опавшую хвою и до боли прикусив губу, он глотал слезы, испытывая острую жалость к благородному оглала, сознавая свою полную беспомощность. В его уме билась лишь одна мысль — отомстить! Он еще не знал как, но поклялся себе, что убийца поплатится.

До слуха сержанта доносилась Песня Смерти Голубой Совы, прерываемая иногда его тяжкими стонами: нож Ястребиного Клюва делал свое дело. С каждой минутой она звучала все тише, пока, наконец, не смолкла совсем.

Дэйлмор еще долго оставался лежать под елью с поникшей головой. Он поднял ее только тогда, когда услышал удалявшийся стук копыт лошадей индейских золотоискателей.

Спустя некоторое время он оставил место укрытия и пополз к палатке, все еще не отваживаясь взглянуть в сторону раскидистого дуба. Посадив сокола на корень, он выполз наружу и заставил себя посмотреть на висевшую фигуру Лишенная скальпа окровавленная голова, в сплошных порезах обезображенное тело, пропитавшиеся кровью легины и мокасины — все это создавало страшную картину, от вида которой Дэйлмора вырвало несколько раз, пока он приближался к столетнему дубу. Немного успокоившись, сержант встал во весь рост и ножом перерезал туго натянутое лассо, после чего труп Хинакаги Нто распростерся на земле.

К концу этого тяжелого дня уставший Дэйлмор закончил копать неглубокую могилу. Для рытья он использовал оставленный накотами заступ, а землю выгребал собственными руками. Он хорошо знал, что идет против обычая тетонов. Те хоронили своих умерших на высоких помостах, но в его состоянии он просто не мог последовать этому обычаю. Опустив тело вождя в могилу, Дэйлмор засыпал его землей и, насколько хватило сил, кое-как утрамбовал. Прежде чем отправиться в типи, он глубоко склонил голову в знак почтения.

— Спи спокойно, Хинакага — шептали его губы. — Твой дух знает, где искать убийцу, твой бледнолицый друг — тоже. Узнает об этом и Ванбли Сапа.

Дэйлмор спал кошмарным сном. Все, что произошло на заброшенной месе днем, в его лихорадочном сознании принимало еще более дикие, зловещие видения ночью. А проснувшись, он долго лежал с открытыми глазами, устремив неподвижный взгляд сквозь дымовое отверстие на далекую гаснущую звезду. Под какой звездой родился он, Дэвид Дэйлмор, брошенный в этот жестокий, несовершенный мир, в котором было мало справедливости и много горя? Какая звезда светила Хинакаге Нто, честному краснокожему индейцу, ушедшему из жизни в муках и страданиях?..

Единственны ответом сержанту, погруженному в мрачные мысли, были его же частые тяжелые вздохи. Потом, сконцентрировав внимание, с трудом выйдя из охватившего его оцепенения, Дэйлмор начал думать о своем собственном положении. Что принесла ему гибель друга? С чем он остался? На эти вопросы пришли быстрые, как разряд молнии, и такие же убийственные ответы. Он остался один. И это было страшное одиночество. После налета накот из оружия у него оставался лишь. нож. Слабое утешение для калеки. И, наверное, утешение в том смысле, что легче и достойнее пронзить себе сердце ножом, чем ждать прихода голодной смерти. Уже сейчас голод давал о себе знать. Когда-то вернется Ванбли Сапа, отправившийся по долгой военной тропе в далекую землю индейцев кроу?

Дэйлмор присел на лежанке, проведя кончиками пальцев по взмокшему от пота лбу.

— Но, может быть, на лугу бродит лошадь Хинакаги, — сказал он вслух, воспрянув духом. — Если она там, я взберусь на нее и поеду искать лагерь оглала… К черту страхи!.. Теперь я знаю язык лакота, я расскажу им все… Пусть решают… Нет. Только не нужно признаваться в том, что я военный. В остальном буду говорить правду… Они отомстят за Хинакагу, спасут меня от голодной смерти.

Дэйлмор выбрался наружу и свистом, так, как это делал его друг, подал сигнал. Ничто не нарушало утренней тишины. Он свистнул еще раз. Отозвался ему точно таким же свистом пересмешник. Дэйлмор пополз к лугу, не переставая надеяться. Но надежды имеют обыкновение умирать. Умерли они и в сердце сержанта после того, как он убедился в тщетности своих поисков.

Лошадь всегда была в цене у индейцев прерии, и гнедой мерин Хинакаги имел столько достоинств, что накоты никак не могли пройти мимо такого красавца.

Вконец расстроенный Дэйлмор вернулся в палатку и, сев к тлеющему очагу, вновь погрузился в невеселые размышления. Внезапно послышалось хлопанье крыльев. Не успел сержант прийти в себя, как сокол оказался на его правой руке.

— О боже, Глешка! — нервно произнес Дэйлмор. — Я совсем забыл про тебя. — Он нежно погладил голову птицы: — Бедняга, ты, конечно же, проголодался.

И тут к сержанту пришла радость, неожиданная и до боли в сердце сладкая.