Вскоре появились девы веселья в развевающихся разноцветных кимоно. Осанкой, прическами и косметикой они напоминали молодым людям придворных дам. Судя по украшениям, которые носили девушки, можно было сделать вывод, что этот дом часто навещали купцы, ведшие торговлю с контрабандистами из Китая.

– Как вас зовут? – спросил Дзуро, самый молодой из трех воинов.

– Сёдзай.

– Кудзаку.

– Ко-Каннон.

Вместо того чтобы провести в доме одну ночь, как планировали, воины оставались там три ночи. Ко-Каннон, кажется, заинтриговали непосредственность и необычное произношение Дзиро, говорившего на диалекте, распространенном в восточной части Японии. Дзиро же был от девушки в полном восторге. Пока приятели выпивали или играли в кости, танцевали или пели под лютню в компании с другими музыкантами, Дзиро уединился с Ко-Каннон в небольшой комнате. Захмелев от сакэ, он посмотрел ей прямо в глаза и спросил:

– Ты давно живешь здесь, в Эгути?

– Три года.

– То есть с начала Хогэнской смуты?

– Да, мой дом сгорел во время пожара, – ответила Ко-Каннон, потупив взор. – Отец погиб, а родственники рассеялись по стране.

– В самом деле?

– Скажу тебе откровенно – мой отец воевал на стороне экс-императора и его обезглавили.

– Так твой отец был придворным? Как жестоко использовать несчастную благородную девушку для развлечений в увеселительном заведении! Если бы твой отец был жив, ты по праву оставалась бы знатной госпожой.

– Прошу тебя, не говори об этом… После войны сюда попала не только я. Здесь есть другие, еще более знатные, которые…

– Погибло столько придворных и военачальников. Неудивительно, что страдают многие ни в чем не повинные женщины. И понятно, что не все из них стали монахинями.

– Конечно не все. Но здесь с нами наша матушка, как мы все ее называем. Она выбрала эту стезю и приехала в Эгути. Местные дома – особенные, не все девушки для развлечения здесь обыкновенные шлюхи.

Дзиро, много слышавший о знаменитых девах веселья Эгути еще когда жил на востоке страны, с восхищением смотрел на Ко-Каннон.

– Сюда, должно быть, приезжает много придворных и знатных лиц. Что побудило вас оказать такое гостеприимство нам, воинам с востока?

В ответ на вопрос Дзиро Ко-Каннон улыбнулась:

– Мы потеряли уважение к раскрашенным и надушенным аристократам – министрам и высокопоставленным чиновникам. Развлекать их – утомительное занятие. Настоящими, живыми людьми мы считаем неунывающих купцов, бороздящих бурные моря, и вас, молодых воинов. Не знаю почему. И не только я так думаю.

Молодые люди договорились, что уедут следующим утром.

– Осталось пировать всего одну ночь. Не будем делиться друг перед другом впечатлениями от своих любовных утех. Оставим Дзиро наедине с Ко-Каннон попрощаться.

Но Дзиро и Ко-Каннон, в ответ на подзадоривавшие улыбки, присоединились к шумным играм и танцам, которым без устали предавались Дзуро и Тота. За танцами, песнями, кривлянием и шутками опустошались чаши с сакэ. К полуночи девушки и музыканты внезапно ушли с праздника друг за другом. Осталась одна сонная служанка, чтобы разливать сакэ.

– Куда вдруг все подевались?

– Не могли же они исчезнуть как призраки – без всяких объяснений? Даже Ко-Каннон покинула нас.

– Полагаю, из столицы прибыли важные гости.

– Цветочки попали под ураган – интересно, кто эти гости?

Сквозь ветки деревьев, склонившиеся к воде, они увидели, как к берегу реки причалила лодка. Ее огни осветили берег, на который выбрался некий господин в сопровождении своих слуг и направился в дом.

Между тем вернулась Ко-Каннон. Отведя Дзиро в сторону, она что-то ему прошептала и удалилась.

– Что она тебе сказала, Дзиро?

– Она ведь что-то объясняла и за что-то извинялась.

– Мне было сказано, что гость, которого вы только что видели, не обычный путешественник или богатый купец, но близкий родственник хозяйки дома.

– Нам что до этого? Мы тоже гости.

– Не горячись. Это не поможет.

– Тебе хорошо так говорить, когда ты имеешь возможность встречаться с Ко-Каннон, а нам что делать?

– Самураю нельзя быть таким невыдержанным. Потерпи, пока я объясню. Люди, которые прибыли на лодке, слуги из поместья Рокухара. Киёмори из дома Хэйкэ намерен совершить паломничество к гробнице Кумано в провинции Кису. По пути он хочет остановиться здесь. Его люди приехали сюда, чтобы подготовить это место к его прибытию через день или два.

– Из Рокухары! – воскликнули разом Тота и Дзуро, глядя друг на друга.

– Говорили, что он собирается совершить паломничество. Но теперь известен и день его прибытия, так?

– Это означает, что нам нужно немедленно возвращаться в столицу. Нас может спохватиться командующий Ёситомо.

– Нельзя терять ни минуты.

Воины собрались ехать.

– Наши кони готовы?

– Их сейчас приведут. К сожалению, у нас много дел… Потерпите чуть-чуть, – успокоил их один из слуг.

– Нет, нет, мы не сердимся. Просто нам нужно срочно выехать в столицу… Где конюшня? Мы поедем прямо оттуда.

– Она в той стороне. Я проведу вас.

Снаружи их ожидала Ко-Каннон с фонарем. Она провела их через внутренний садик, затем через ворота. Конюшня помещалась на пустыре между домом и соседним зданием.

– Пожалуйста, не забывайте нас и приезжайте снова, – напутствовала их Ко-Каннон.

– В следующий раз Дзиро приедет один, – пошутили Тота и Дзуро, седлая своих лошадей и готовясь сесть верхом. Когда они огляделись в поисках Дзиро, то увидели его переговаривающимся с девушкой через забор.

– Ты имеешь в виду тот соседний дом?

– Нет, тот, где мы живем со своей матушкой.

– Это светится окно в вашей комнате?

– Нет, светится окно в комнате матушки. Наше окно выходит на другую сторону сада.

– Дзиро! Паршивец, ты подглядываешь в окно за девушками! Ко-Каннон, отругай его за это!

Тота передал поводья Дзуро, а сам бросился к Дзиро. Несмотря на прохладу, ставни окна были открыты. Они увидели через него фигуру зрелой женщины, сидящей в комнате. Ее лицо обрамляли подобающим образом края белого капюшона монахини. Она выглядела лет на пятьдесят. Ее кожа сияла белизной. Миловидность лица усиливали подкрашенные черные брови и элегантная прическа. В одежде малинового цвета женщина была отчетливо видна, озаренная сиянием светильника на высокой подставке, по другую сторону от которой сидел ее собеседник. И Тота и Дзуро сразу узнали в собеседнике человека, которого они часто видели в столице. Молодые люди в изумлении переглянулись. Это был Цунэмори, младший брат Киёмори, получивший в начале Хогэнской смуты звание офицера пятого ранга.

В ту же ночь молодые воины поспешили в Киото. Останавливаясь по пути, они обсуждали происшедшее. Дзуро, не видевший всего того, что наблюдали Дзиро и Тота, сказал:

– Из ваших слов понятно, что брат Киёмори приехал раньше, чем остальные люди Господина Харимы, но кто, по-вашему, хозяйка дома? Как ее зовут?

Затем они попытались вспомнить, не высказывали ли они что-либо крамольное во время пребывания в Эгути, потому что, как оказалось, хозяйка заведения была связана родственными узами с Киёмори.

– Об этом не тревожьтесь, – успокоил друзей Дзиро.

– Дзиро! Ко-Каннон, несомненно, рассказала тебе что-нибудь о ней. Что побуждает тебя быть столь уверенным, что нам не нужно тревожиться?

– Я одновременно верю и не верю тому, что она сказала.

– Вот видишь! Ко-Каннон действительно что-то сообщила тебе!

– Да сообщила, и вот что. Их матушка была когда-то девой веселья в столице и даже наложницей императора Сиракавы. Было время, когда ее называли «госпожа из Гиона».

– Госпожа из Гиона? Кажется, я раньше слышал это имя.

– Император Сиракава отдал ее в жены Тадамори из дома Хэйкэ. У них родилось несколько сыновей, старшим из которых был Киёмори. Об этом знали очень немногие, и Ко-Каннон взяла с меня обещание не говорить об этом никому.

Дзуро и Тота хлопнули ладонями по седлам. Последний воскликнул: