— И на кой черт мне это надо? — спросила северянка у месяца. Месяц кивнул вниз, на серебристую дорожку на поверхности воды, предлагая искупаться. Но Аска знала, что уйти пол водой с головой в этот месте мексиканского залива способен только карлик — да и то, лежа на дне.

Скульд так и не появился. Аска потихоньку вытрясла песок из босоножек и побрела к дому. Там сейчас темно и неуютно, и нет ни малейшего желания готовить ужин.

Родители утром не связались с ней через Skype, и не написали ни строчки. Забыли? Конечно, хорошо, когда предки предоставляют тебе такую свободу действий, но всё-таки Аске хотелось бы, чтобы мама и отец не выбрасывали её из головы так быстро — прошло чуть больше месяца с тех пор, как она уехала! Что, может, уже не надо и возвращаться?

Это мысль прошила девушку насквозь: она привыкла воспринимать родительскую любовь как должное… а если это не так? Если её дома и не ждут? И девчонки уехали, и Джеф… да полно, нужна ли она хоть кому-нибудь?

У входа стояла чья-то черная машина. Незнакомая. Девушка нахмурилась, потом ускорила шаг, но её остановил мужской смех… и женский. Парочка обнималась, облокотившись на капот автомобиля. Собравшись с духом, Аска как ни в чём ни бывало обогнула машину, кивнула Джефу и, закусив изо всех сил губу, повернула ключ в замке. Девушка рядом с ним была — ну конечно! Стройная, в блестящими черными волосами, вся такая нежная, милая, шоколадно-карамельная. Куда уж ей. И зачем только он сюда приволок эту свою… эту…

— Аска! — парень отклеился от новой подружки и со счастливой улыбкой подошёл к старой. Северянка подумала, что, если заевший в замке ключ не повернётся, то она его сломает ко всем чертям. — Аска, мы тут ездили покататься, и решили остаться на ночь у вас. Мэтт сказал, что все сваливают, так что кровати будут свободны… Что скажешь?

Аска подумала, что могла бы многое сказать, но Джеф и половины не поймёт. Оно и к лучшему…

— Я жду гостей. И вы здесь лишние. Сегодня… и завтра. И всегда.

Ключ наконец-то повернулся, и девушка захлопнула дверь перед носом недовольного Джефа. Споткнувшись о табуретку, прошла в угол и плюхнулась на диван, закрыла глаза. Через какое-то время она услышала урчание мотора — возмутители спокойствия уехали. Что же теперь делать?

— Спишь? — раздался холодный скучающий голос.

— Кто?

Аска распахнула веки, но не рискнула повернуться: пружины дивана чуть скрипнули, когда парень сел поудобнее.

— Ты, спрашиваю, спишь?

— Ты где был? На небесах? Вот туда и возвращайся.

— И что ты тогда будешь делать? Одиночество только для сильных.

— Катись в Хель.

— То на небеса, то в Хель… Неужели не хочешь, чтобы я остался?

Да, конечно, Аска хотела бы этого больше всего на свете… но голос Скульда был похож на слизняка и внушал отвращение.

— Ты не проведёшь одна и часа. Начнёшь скулить, ныть, потом плакать в подушку… Знаю я тебя.

— Да откуда? Если ты такой умный, то зачем выбрал меня, такую… дуру? — Аска ощутила сильнейшее желание расплакаться, но при условии, что её непременно утешат.

— О чём я и говорил, — красавчик презрительно поджал губы.

— Ты читаешь мои мысли?!

— Конечно, а то пока дождусь, когда ты претворишь их в слова, успею пережить два Рагнарека.

— Никто из старых богов не переживёт Рагнарек, — девушка судом сумела собрать остатки воли в кулак и ответить со всем возможным ехидством. — Хотя таким, как ты, пожалуй, и Фенрир подавится.

Скульд выслушал это с терпением, достойным лучшего применения.

— Закончила? Тебе самой, видимо, нравится себя слушать… предоставлю тебе это удовольствие.

Игрок поднял ладони, будто накидывая на девушку легкое полотно ночи, и на секунду она потеряла ощущение собственного тела, а когда пришла в себя, перед глазами заплясали алые и черные пятна, а потом серая холодная подло поставила её подножку.

Когда головокружение прошло, Аска обнаружила себя в темном коридоре, освещенном факелами, расположенными на равном расстоянии в железных кольцах. Она отряхнулась и прищурилась, глядя налево. Кажется, где-то в глубине тоннель поворачивал, но ещё до этого в разные стороны открывались сумрачные пасти-повороты.

Лабиринт! Слега дрожащей рукой девушка провела по глазам, но видение не спешило исчезать. И сразу пришло ощущение давящей тяжести земли над головой, будто в могиле.

— Скульд, — тихонько позвала Аска, а потом закричала, не боясь, что её может услышать кто-то другой. — Скульд!

В воздухе лабиринта, на удивление свежем, хотя и лишенном всяческих оттенков запахов, не разносилось эхо. Стены и пол были сделаны из плит светло-серого камня, между которыми можно было увидеть тончайшие линии на местах стыка. Девушка всхлипнула и обхватила себя руками. Неужели она действительно так рассердила бога своим нытьем, что он бросил её в этом ужасном месте? И она будет блуждать здесь, пока не упадёт от истощения на щемлю и не умрёт, даже не сказав последнее «прости»… а кому, собственно, оно нужно, это её финальное слово? Уж явно не Джефу. И не девчонкам, развлекающимся сейчас в Луизиане… И не Скульду, не Адаму — на это даже глупо надеяться. И не родителям, которые даже не удосужились написать или позвонить, чтобы узнать, всё лив порядке… так стоит и вообще выбираться?

Девушка в бессильном отчаянии осмотрелась ещё раз. Но ведь кто-то зажег факелы! Хотя, велика вероятность того, что в этом месте пламя факелов вечно.

И она сползла вниз по стенке, обняла колени и уткнулась в них головой, отдавшись горькому чувству детской беспомощности и потерянности.

Когда девушка очнулась, она обнаружила себя бредущей по лабиринту — безо всякой цели, без направления, погруженной в отчаяние. Но оно закончилось, как заканчивается всё на свете. Аска огляделась, пытаясь вспомнить, как она оказалась в этом месте. Коснулась ладонью стены, изумляясь новому ощущению и придумывая для него название: «Шершавая». Даже своё имя девушка вспомнила с трудом, и оно е вызывало никаких ассоциаций.

«Наверное, это не моё имя. Но, так как другого я не знаю, придётся пользоваться этим». В Аске поселились будто два существа: одно пребывало в ступоре, пытаясь сопоставить свою прошлую жизнь и знание с новым — существо слабое, эмоциональное, нервное. Другая часть была новорожденной, появившейся только после приступа истерики, из чувства одиночества. Она ничего не знала о мире, но была холодной и рассудительной, и вовсе не собиралась полагаться на чувства. Она и подсказала девушке взять факел со стены — пригодится. В любом случае, она сможет понять, что уже была на этом месте, если снова вернётся сюда. Она же хочет выбраться, не так ли?

Аска действительно этого хотела. Не ради подруг, родных или Скальда — а потому что соскучилась по небу. Уж очень давили на плечи низкие потолки. А тот факт, что её никто не ждёт и торопится, в общем-то, не надо, придавали Аске чувство спокойствия и глубокого удовлетворение — давно её не было так спокойно наедине с собой.

Однако факел оказался тяжелым, висел высоко, и она не смогла вынуть его из железного кольца. Больше рядом не было ничего, чем можно было отмечать путь: ни черепов, ни луж крови. Почему-то эта мысль насмешила Аску.

С собой она не взяла ни крошки хлеба, поэтому и подвиг Гензеля и Гретель повториться не удалось… Однако Аска вспомнила, что где-то говорилось: «Если хотите найти выход из лабиринта, держитесь правой стороны и поворачивайте тоже всегда направо». Смутный был какой-то совет, и вскоре она забыла про него, следуя интуиции. Но путаница кордитов нà заканчивалась, и через какое-то время девушка присела отдохнуть и порассуждать вслух. Почему-то ей было совсем не страшно: откуда-то северянка знала, что боятся здесь нечего.

— Я всё время ищу выход, и запутываюсь ещё больше. Значит, если я буду искать центр этой паутины, то, возможно, я выйду. Или нет?

Терять всё равно было нечего, и девушка пустилась в путь с твердым намерением отыскать самый центр лабиринта, и, буде там найдётся Скульд, надрать ему уши. Новорожденное «я» поддержало эту идею с большим энтузиазмом.