— Простите! — позвал Фэллоу. Никто его не услышал. Он сознавал, до чего глупо прозвучало это его британское «простите!», когда имелось в виду «помогите!». Тогда он сказал:

— Официант! — Он постарался произнести это слово как можно более напористо. Один из официантов, возившихся у стола мадам Такайя, поднял взгляд и нахмурился, но подошел.

Одной рукой Фэллоу поддерживал Раскина в сидячем положении. Другой показал на его лицо. Рот у Раскина был полуоткрыт, глаза полузакрыты.

— С мистером Раскином случилось что-то… я не знаю что! — сказал Фэллоу официанту.

Тот бросил на Раскина такой взгляд, словно это уличный голубь, неведомо как проникший в ресторан и севший на лучшее место в зале. Повернулся, подозвал Рафаэля, и теперь на Раскина уставился Рафаэль.

— Что случилось? — спросил он у Фэллоу.

— У него приступ какой-то, — объяснил Фэллоу. — Здесь нет случайно врача?

Рафаэль обежал глазами помещение. Но было заметно, что ни на кого конкретно он не смотрит, а мысленно оценивает, что будет, если он попытается воззвать к тишине и обратиться за медицинской помощью. Он поглядел на свои часы и вполголоса выругался.

— Послушайте, ему нужен доктор! — повысил голос Фэллоу. — Вызовите полицию! — Для жестикуляции ему понадобились обе руки, и когда он отпустил Раскина, старик упал лицом в тарелку, прямо в «филе микадо». Женщина за соседним столиком вскрикнула: «Ааааооов!» — почти взлаяла — и сразу закрыла лицо салфеткой. Между столиками было всего дюймов шесть, и каким-то образом в этом зазоре заклинило руку Раскина.

Рафаэль рявкнул что-то официантам у столика мадам Такайя. Официанты бросились отодвигать стол Раскина и Фэллоу от диванчика. Однако Раскин всем весом опирался на стол и начал теперь сползать вперед. Фэллоу обхватил его вокруг пояса, чтобы он не рухнул на пол. Но тяжесть оказалась ему не по силам. Голова Раскина соскользнула с тарелки. Фэллоу не смог удержать его. Старик сполз лицом со стола и вниз головой грохнулся на ковер. Теперь он лежал на полу с поджатыми ногами. Официанты оттаскивали столик все дальше, пока он не перегородил проход между боковыми столиками и столом мадам Такайя. Рафаэль орал на всех сразу. Фэллоу немного понимал по-французски, но из того, что говорил Рафаэль, не смог разобрать ни слова. Двое официантов с полными яств подносами стояли, поглядывая то себе под ноги, то на Рафаэля. Получилось нечто вроде транспортной пробки. Приняв, что называется, бразды, Рафаэль опустился на корточки и попробовал поднять Раскина за плечи. Куда там! Фэллоу встал. Выйти из-за стола ему мешало тело Раскина. Одного взгляда на его лицо было достаточно, чтобы убедиться: нет, не жилец. Землисто-серое, все во французском соусе и палочках шпината и сельдерея. Вокруг носа и рта начал проявляться синюшный отлив. Все еще открытые глаза — как два кусочка матового стекла. Некоторые в зале оглядывались, вытягивали шеи, но в целом ресторан еще продолжал гудеть разговорами. Рафаэль посматривал на дверь.

— Да господи! — возмутился Фэллоу. — Вызовите врача.

Рафаэль бросил на него свирепый взгляд и махнул рукой, дескать, не суйся. Фэллоу изумился. Потом рассердился. Ему тоже ни к чему возиться тут с умирающим стариком, однако этот заносчивый коротышка мэтр оскорбил его. Так что теперь он всецело на стороне Раскина. Фэллоу встал на колени, распрямил Раскину ноги. Распустил на нем галстук и раскрыл ворот рубашки, оторвав верхнюю пуговицу. Расстегнул пряжку ремня и, раздернув молнию на брюках, хотел было отлепить рубашку от тела, но она туго обмоталась — видимо, закрутилась, когда он падал.

— Что с ним? Подавился? Задыхается? Дайте проведу ему маневр Хаймлиха!

Фэллоу поднял глаза. Над ним стоял крупный цветущий дядька, огромный янки-тяжеловоз. Из посетителей, видимо.

— По-моему у него сердечный приступ, — сказал Фэллоу.

— Это всегда так кажется, если кто подавился, — возразил мужчина. — Ну-ка, дайте проведу ему маневр Хаймлиха!

Рафаэль, воздев руки, попробовал его спровадить. Но мужчина его отодвинул и встал возле Раскина на колени.

— Маневр Хаймлиха! Маневр Хаймлиха! — повторял он. — Немедленно маневр Хаймлиха! — Эти слова звучали как воинская команда. Просунув руки Раскину под мышки, он ухитрился перевести его в сидячее положение, после чего обхватил сзади вокруг грудной клетки. Стиснул Раскину ребра, потерял равновесие, и они оба повалились на пол. Со стороны казалось, что они борются. Фэллоу все еще стоял на коленях. А проводник маневра Хаймлиха встал и, держась за нос, из которого капала кровь, нетвердыми шагами удалился. Своими потугами он преуспел главным образом в том, что задрал на Раскине рубашку и нижнюю сорочку, открыв на всеобщее обозрение массивное голое стариковское брюхо.

Фэллоу начал было вставать, но почувствовал на своем плече какую-то тяжесть. На плечо оперлась женщина с соседнего столика, пытаясь протиснуться мимо. Он поглядел ей в лицо. Застывшая маска ужаса. Женщина так напирала, будто спешит на последний поезд из Барселоны. Нечаянно она наступила Раскину на руку. Глянула вниз и опять взлаяла: «Ааааоооов!» Сделала два шага в сторону. Подняла взгляд к потолку. И начала медленно поворачиваться. Тут в глазах у Фэллоу зарябило от быстроты движений. Рафаэль. Он метнулся к столу мадам Такайя, схватил стул и подставил его женщине как раз в тот миг, когда у нее подкосились ноги. И вот она уже в обмороке, безжизненно развалилась на стуле, свесив одну руку через спинку.

Фэллоу встал и, переступив через тело Раскина, оказался между Раскином и столом, который готовили к приходу мадам Такайя. Тело Раскина, распростертое, лежало поперек прохода как огромный выброшенный на берег белый кит. Рафаэль стоял в двух шагах и разговаривал с телохранителем-азиатом, у которого из уха торчал шнур. Оба поглядывали на дверь. Фэллоу слышал, как они повторяют: «Мадам Такайя Мадам Такайя Мадам Такайя».

Ну и подлец же этот коротышка!

— Что вы собираетесь делать? — грозно спросил Фэллоу.

— Мсье, — сердито отозвался Рафаэль, — мы вызвать полицию. Приедет «скорая помочь», Больше я ничего сделать не могу. Больше вы ничего сделать не можете.