— И у вас, и еще у очень многих, — говорит Мартин с успокаивающей улыбкой. — Мы их все проверяем.
— А много таких?
— Полно. Этим делом занимается уйма народу. У нас с напарником у одних в списке около двадцати.
Рядом все еще стоит Бонита, смотрит и слушает.
— Пожалуйста, заходите сюда, — обращается Шерман к тому, которого зовут Мартин, приглашающе кивая на дверь в библиотеку. — Бонита, будьте добры, если вернутся миссис Мак-Кой и Кэмпбелл, скажите им, что я занят с этими джентльменами в библиотеке.
Бонита, кивнув, удаляется на кухню.
В библиотеке Шерман обошел вокруг письменного стола, а гостям указал на шератоновское кресло и на кресло «с закрылками». Но маленький, Мартин, сначала огляделся вокруг, и, пока он стоял и озирался, Шерман особенно ясно осознал, сколько в одну эту небольшую комнату понапихано всяческого… добра… кричаще, баснословно дорогого… разных дурацких побрякушек… Глаза маленького сыщика добрались до резного фриза под потолком, задержались… Потом он обернулся к Шерману с детским изумлением на лице, как бы говоря: «Вот это да!» И только после этого сел. Следом за ним уселся и большой, Гольдберг. И Шерман тоже.
— Да, так вот, — начал Мартин. — Вы не могли бы нам сказать, выезжала ли ваша машина в город в тот вечер?
— То есть когда именно? — Ну вот, солгал, теперь обратного хода нет.
— В прошлый вторник.
— M-м, не знаю. Надо сообразить.
— Кто пользуется вашей машиной?
— В основном я. Иногда жена.
— А дети у вас есть?
— У меня есть дочь, но ей всего шесть лет.
— Кто-нибудь еще имеет доступ к вашей машине?
— Вроде бы нет, разве только служащие гаража…
— Да? — заинтересовался Мартин. — Вы держите машину в гараже?
— Да. — Дернуло же за язык помянуть про гараж.
— Вы приезжаете туда, оставляете машину и ключи, а служащие ставят ее на место?
— Да.
— А где он расположен, этот гараж?
— Он… тут поблизости.
В голове у Шермана волчком раскручиваются мысли. Они подозревают служителей гаража! С ума сойти. Дэн! Рыжий курносый тролль. Уж Дэн-то поспешит доложить им, что в тот вечер он брал машину! А может быть, он забыл. Или не знает, какой это был день недели. Да нет, как бы не так. Все он помнит. Как я его тогда осадил…
— Можно нам сходить и осмотреть?
У Шермана пересохло во рту. И стянуло губы.
— Осмотреть… машину?
— Да.
— Когда?
— Да вот, как тут закончим.
— То есть прямо сейчас? Н-ну, я не знаю…
Чувство такое, будто губы стягиваются на шнурке.
— Есть ряд признаков, которые являются следами происшествий такого рода. Если в машине не обнаруживается таких следов, мы ее вычеркиваем и переходим к следующей по списку. Пока что ведутся поиски автомобиля, данных о водителе у нас нет. Ну так как, вы не против?
— Я… я не знаю…
Да нет же, пусть смотрят! Ничего они не найдут, нет там ничего! А вдруг есть? Что-то, о чем я даже не подозреваю. Признак, о котором никогда не слышал. Но если я скажу нет, это будет подозрительно. Надо сказать да! Но что, если как раз на дежурстве окажется тот рыжий тролль?
— Так полагается. Обычное дело. Мы осматриваем все машины.
— Да, я знаю, но… Конечно, раз так полагается, наверно, надо… надо и мне… делать как полагается в подобных случаях владельцу машины.
Рот у Шермана совсем свело. Он видит, как сыщики обменялись взглядом. У маленького, который Мартин, на лице — глубокое разочарование.
— Вы что, не хотите содействовать расследованию?
— Хочу, разумеется.
— Ну так за чем дело стало? Мы работаем, как полагается, проводим осмотр машин.
— Я понимаю, но если вы работаете, как полагается, значит, и я тоже должен действовать так, как полагается мне. По крайней мере, это, по-моему, было бы логично.
Шерман чувствует, что несет полнейшую чушь, прицепился к этому «полагается», и ни в какую. Хоть бы мышцы вокруг рта перестало сводить.
— Извините, но я не понял, — говорит Мартин. — Что вам полагается?
— Ну, вот вы говорите, что действуете так, как вам полагается при проведении такого расследования. Я, конечно, не знаю, но должны быть какие-то правила, как полагается действовать в таких случаях и владельцу автомашины… Ну, то есть я являюсь в данном случае владельцем машины определенной марки и номера… то есть машины с определенным номером… и должен быть какой-то порядок, как мне полагается действовать. Вот о чем речь. Я должен выяснить, как мне полагается действовать.
Мартин встает и снова обращает глаза к фризу под потолком. Он обводит взглядом одну стену, вторую. А потом искоса взглядывает на Шермана. Да еще с улыбочкой. Наглой! Леденящей!
— Ну хорошо. Тут порядок проще простого. Если вы не против и хотите сотрудничать, значит, вы сотрудничаете, мы осматриваем машину и едем дальше. И вся недолга. Это понятно? С другой стороны, если вы не хотите сотрудничать, не склонны по каким-то своим мотивам и отказываетесь, тогда мы используем другие каналы и все равно выполним, что полагается, так что вот, решайте.
— Да нет, я просто… — как завершить фразу, Шерман не знает.
— Когда вы последний раз ездили на своей машине, мистер Мак-Кой? — этот вопрос задал второй сыщик, Гольдберг, который по-прежнему сидит в кресле с «закрылками».
Шерман сначала обрадовался перемене темы.
— Надо сообразить… Помнится, на той неделе, если только… Надо вспомнить, ездил ли я после этого…
— Сколько раз за последние две недели вы выезжали на этой машине?
— Точно не скажу… Надо прикинуть.
Он смотрел на эту мясную глыбу в кресле и лихорадочно соображал, как лучше наврать, а краем глаза видел, что маленький идет к нему в обход стола.
— Как часто вы обычно на ней ездите? — продолжал спрашивать Гольдберг.
— По-разному.
— Сколько раз в неделю?
— Я же говорю, бывает по-разному.
— По-разному. На работу вы на ней ездите?
Шерман уперся взглядом в здоровенную глыбу мяса с усами. Это какой-то допрос. Пора положить ему конец. Самоутвердиться. Но какой тон взять? Эта парочка связана невидимыми нитями с некоей грозной непонятной Силой… Так как же?..
Маленький Мартин обошел стол и приблизился к нему сбоку. Шерман, сидя в кресле, смотрит на него снизу вверх. А Мартин сверху вниз. Сначала сокрушенно. Потом с улыбкой.
