В задумчивости я приложила к губам перо, которым только что подводила неутешительные итоги. Внезапно меня поразила простая мысль: если деньги, что я могу получить по завещанию, отложить на образование Никки, то сэкономленную сейчас сумму можно использовать для насущных расходов, верно? Это же так ясно… И так было бы хорошо!

Но нет! Я беззвучно пошевелила губами, произнеся эти слова. От Джорджа я не приму ничего! Никогда!

Что же касается трудностей, я преодолею их! Справлюсь с ними!

До сих пор мне так или иначе это удавалось.

Граф Сэйвил, сидевший позади меня, негромко произнес:

— Я разговаривал с вашим сыном на кухне и понял: он ничего не знает о том, что вы решили поехать со мной в Кент, миссис Сандерс.

Я повернулась к нему вместе со стулом, на котором сидела:

— Да, я не говорила с Никки. Никак не могу изобрести наиболее подходящую ложь.

— Тогда, быть может, лучше всего сказать правду? — прозвучал слегка ироничный вопрос.

— Нет! — огрызнулась я. — Не хочу ничего рассказывать ему о лорде Девейне. Надеюсь, и вы этого не сделаете, милорд?

С книгой в руках он спокойно сидел в одном из кресел возле камина. Даже издали я без труда определила, что он просматривал изученное мной вдоль и поперек «Искусство верховой езды» некоей леди Грейстоун.

— Не беспокойтесь, мэм, — ответил он. — Я буду держать язык за зубами. Но должен сказать, что не вполне согласен с вашим решением, хотя и уважаю его. Ведь Никки — ваш сын.

— Благодарю вас за это утверждение, — не без иронии заметила я.

Он переменил тему, спросив:

— Та гнедая кобыла, которую я видел на конюшне, принадлежит вам?

— Да, — сказала я с гордостью. — Это Мария.

— Она очень хороша.

— Спасибо, что оценили.

Его длинные пальцы поглаживали красную кожу книжного переплета.

— Должно быть, она чрезвычайно резва?

— К сожалению, Мария никогда не участвовала в скачках, — ответила я. — У нас она появилась уже трехлеткой. Это свадебный подарок мужа.

После некоторого молчания Сэйвил спросил:

— У нее не было потомства?

— Нет, — ответила я коротко.

— Но почему? Из-за каких-то недостатков?

— Нет, — повторила я. — Единственный ее недостаток — непослушание. Но это из-за того, что в ней слишком много силы и резвости.

— Тогда отчего же было не покрыть ее? — спросил граф деловым тоном. — Жеребенок от такой матери стоит немалых денег.

Я ответила в том же духе:

— Племенной жеребец тоже стоит денег. У меня их не было.

Его брови слегка приподнялись. Снова наступило молчание. Я уже собралась повернуться к столу и закончить расчеты, когда он задумчиво сказал:

— Знаете ли, миссис Сандерс, мне кажется, у вас появился второй серьезный повод для поездки в Сэйвил-Касл.

Я в недоумении посмотрела на него. Он продолжал:

— Я покажу вам моего племенного жеребца, и вы решите, подходит ли он для вашей Марии.

— Вы разводите лошадей, милорд? — спросила я с некоторым удивлением.

— Не в этом доме, миссис Сандерс. Но тем не менее мое предложение остается в силе.

В камине с треском упала головешка, я вздрогнула, но это не помешало мне оценить предложение графа. Неожиданная мысль пришла мне в голову:

— Если я собираюсь взглянуть на вашего жеребца, то почему бы Никки не поехать со мной? Он никогда не поймет, отчего я не взяла его.

— А как занятия мальчика с викарием?

— О, мистер Ладгейт такой добрый.

Граф пожал плечами:

— У меня нет собственных детей, миссис Сандерс, но есть уйма племянников и племянниц, которые вряд ли привыкли к тому, что родители всюду берут их с собой. Хотя детям, возможно, этого бы хотелось. Ваши отношения с сыном заслуживают всяческого уважения.

Мне хотелось бы кое-что поведать Сэйвилу об этих отношениях, сказать, что Никки для меня больше чем просто сын. Что, когда умер Томми, вместе с ним умерло все, что связывало меня с нашим общим детством. Его мать, леди Сандерс, не любила меня и распространяла это чувство на Никки, а потому у мальчика не было никаких связей с семьей моего мужа. Мои же собственные родители рано ушли из жизни, единственным членом нашей семьи была тетушка Маргарет, у которой мы с сестрой жили после их смерти. Потом умерла и сестра. Тетушка же с немалыми странностями и долгие годы никуда не выходит за пределы своего дома и сада. Мое возвращение туда, где я жила, вообще невозможно.

Еще бы я сказала графу, что отсутствие всяких семейных связей не могло не заставить нас с Никки искать и находить спасение только друг в друге. Иными словами, нам уже трудно быть врозь…

Однако ничего этого я Сэйвилу не сказала.

— Ваше предложение, — произнесла я после значительной паузы, — весьма привлекает меня, и, если вы еще не раздумали, я им воспользуюсь.

Он поднялся и, подойдя к камину, помешал угли. Потом поставил на место кочергу и ответил:

— Мои конюшни расположены возле Эпсома, и в них далеко не один жеребец, который мог бы подойти для вашей лошади. Приезжайте весной, миссис Сандерс, и, полагаю, мы поладим.

Я, наверное, покраснела от этих слов.

— Только не думайте, — сказала я неоправданно резко, — что я рассчитываю на благотворительность с вашей стороны. Мне не нужна милостыня.

— Милая женщина. — Его голос прозвучал на удивление мягко. — Я только предлагаю более выгодные условия. Вы заплатите мне не сразу, а после того, как продадите приплод от Марии.

Моя душа возрадовалась. Я в самом деле не хотела быть объектом его благотворительности, но то, что он предложил, просто как манная небесная. Хотя…

Я возразила с некоторым опасением:

— Но ведь чтобы продать жеребенка за приличную цену, нужно подождать, пока ему исполнится по крайней мере год.

— Клянусь, я не стану вас торопить.

Все это, слава Богу, говорилось без тени иронии — спокойно, даже сердечно.

— Что ж… — У меня слегка перехватило дыхание. — Если все так, я буду счастлива принять ваше предложение, милорд.

— Хорошо. — Он широко улыбнулся. — Надеюсь, вы не забракуете моего жеребца, чем очень огорчите как его владельца, так и Никки.

Наверное, впервые за все время нашего знакомства я улыбнулась ему в ответ.