– А можно, я саблю под подушку положу?

– Можно. – Катя отстегнула клинок и положила его рядом на перинку.

Ежик, уже засыпая, пробормотал:

– Ты побудь со мной еще, мамочка.

Катя прилегла рядом с малышом, прижала к себе теплое, худенькое и такое родное тельце и задремала сама под тихое посапывание сына.

А когда очнулась, услышала взволнованный разговор в кабинете Лека. Он уже пришел? Катя хотела подняться, поздороваться, спросить, ужинал ли, но фраза, произнесенная незнакомым голосом, остановила ее:

– Ваше высочество, его убьют перед принесением присяги принцами.

Какие-то страшные вещи говорятся! Теперь выйти – подумают, что подслушивала. Она закрыла ладонями уши, но тут же убрала руки: вдруг это угрожает и жизни Лека? Он выглядит совсем уставшим последнее время. Стал резким, не терпит возражений. Ни о чем не поговоришь. Вот спросить сейчас, кто был и о чем речь? Или промолчит, или скажет: «Иди отдыхай. Не хватало еще на тебя свои заботы сваливать».

– Ваше высочество, я хочу, чтобы вы меня правильно поняли. Я пришел к вам, не желая польстить и без надежд на выдвижение по службе. Просто вам я доверяю безоговорочно. И считаю, что не вправе ничего от вас скрывать. С этой минуты все в ваших руках. Я верю, что любое ваше решение будет верным, и при любом повороте событий пойду за вами до конца. Если вы согласитесь с уничтожением короля, чтобы занять его место, весь народ будет рукоплескать – вы осчастливите страну!

– Об этом не может быть и речи. Мне не нужен трон. И хотя я не во всем поддерживаю Вачиравуда, я никогда не соглашусь не только с уничтожением, но и просто с его свержением.

Конечно. Другого ответа Катя и не ожидала. Лек не может лицемерить, не будет плести сети заговоров. Он слишком честен. Но что же теперь случится? Лек не до такой степени честолюбив, чтобы брать грех на душу. А престол? Он никуда не денется. Лек все равно наследник, и стоит ли ускорять события?

– Воля ваша. Но, пожалуйста, не торопитесь. Такого случая может никогда больше не представиться. Мы будем рады, если ваше решение изменится.

– Я думаю, вы понимаете, что мне нужно знать состав участников.

– Список со мной.

Зашуршала бумага, и после короткого молчания Лек воскликнул:

– Не ожидал, что это так серьезно! Весь цвет нации…

– Еще раз повторяю – все в ваших руках. А сейчас разрешите откланяться.

– Благодарю за доверие. До свидания.

Звякнули шпоры… Хлопнула дверь. Тихо заржал конь под окнами. Лек прошел в ванную. Катя поднялась в спальню. Через полчаса он подошел к жене, поцеловал ее со словами:

– Как дела? Сыну мундирчик впору?

– Да, милый. Все хорошо. Ежик так хотел тебя дождаться. Но что с тобой? Ты плохо выглядишь – бледный, измученный. Что-нибудь случилось?

– Ничего серьезного. Много работы. Ты спи, Катюша, а я еще почитаю.

Он ушел обратно в кабинет. Через несколько минут Катя, вспомнив, что не спросила, ужинал ли, заглянула к нему. Лек сидел, откинувшись в кресле, с закрытыми глазами. На лице лежала тень мучительно-напряженного раздумья.

В коридоре появилась заспанная Намарона.

– Не надо ли чего?

– Спасибо, я сама, – ответила Катя и, собрав на поднос холодную закуску с бокалом сока, поставила еду перед мужем.

– Может, тебе лучше расслабиться? Налить рюмку кларета?

– Спасибо, Катенька, не надо. Мне сейчас как никогда нужна абсолютно трезвая голова. – Видя тревогу в ее глазах, добавил:– Извини, я не могу ничего сказать, и мне надо побыть одному. Спи спокойно.

Катя легла в постель снова, но разве тут до сна? Она пыталась поставить себя на место Лека и видела, что, как ни поверни, все оказывалось плохо. Конечно, он был бы лучшим королем. Но применять насилие, не говоря уже об убийстве? Невозможно. И неизбежно – если ничего не предпринимать. А если доложить о заговоре королю, спасти его жизнь? Будут казнены десятки людей, среди которых множество друзей Лека. Это было видно по его интонациям.

Чакрабон так и не ложился спать в эту мартовскую ночь. Утром, выпив несколько чашек крепчайшего кофе («Лек, разве можно? Побереги сердце…»), уехал в город.

Он выбрал единственно возможный для себя путь. Позже, вспоминая тревожные дни перед коронацией, Катя думала без оттенка сожаления: «Еще немного, и могла бы стать королевой Сиама…»

События разворачивались мгновенно. По приказу Чакрабона на следующий день были арестованы все причастные к заговору. Никто не сопротивлялся. Только поручик Ча-ум застрелился при аресте. Когда опасность была ликвидирована, Чакрабон доложил о происшедшем ничего не подозревающему королю и тут же ходатайствовал о прощении заговорщиков, говоря об их полном раскаянии. Все было позади – король не успел испугаться. Лек просил его о снисхождении. Вачиравуд уже готов был ограничиться выговорами и понижениями по службе или разжалованиями для офицеров, но министры в один голос потребовали смертной казни. Вачиравуд выбрал компромисс: всех, девяносто одного человека, приговорили к пожизненному заключению. Не помогли доводы Чакрабона в пользу того, что страна теряет лучших специалистов. Он до последней минуты ожидал помилования. Зря.

А журнал «Ази франсез» так реагировал на последствия провала заговора: «Создается впечатление, что король чувствует – слишком сильное наказание бунтовщиков может немедленно повлечь за собой движение, начало которого было остановлено раскрытием заговора, и сторонники этого движения слишком могущественны, чтобы с ними не считаться».

…Церемониал тайской коронации сложен и отработан веками.

Ночь на четырнадцатое марта тысяча девятьсот двенадцатого года Вачиравуд, как и предписывалось, провел в палатах Чакрапат Главного дворца, где жил и умер зачинатель династии Рама.

До начала торжеств он самолично осмотрел подготовленные регалии в тронном зале, постоял у двери, ведущей через анфиладу комнат ко Внутреннему дворцу. Несколько десятков шагов и ступенек отделяло его от женской половины, где жили еще безутешные вдовы. Некоторые из них были чуть старше его самого. Как отец справлялся с этой пестрой щебечущей толпой? Тут найти бы хоть одну, чтобы подарила наследника, чтобы была такой же надежной спутницей, как мать или Катрин Чакрабона, только, конечно, в тайском обличье. Он представил стихающую жизнь в покоях Внутреннего дворца. Те, кто помоложе, поспешат устроить собственную судьбу, а поскольку доступ в покои посторонним мужчинам почти невозможен, все имеющие средства и желание будут обращаться к королю с просьбой разрешить приобрести особняк где-нибудь в фешенебельном районе столицы и покинуть королевский дворец. Будут получать разрешение – зачем Вачиравуду лишние хлопоты с многочисленными родственницами? Вечно у них что-то происходит, и полисменки – ему всегда было не по себе от вида грозных амазонок – не зря получают солидное жалованье. Останутся здесь только старухи доживать свой век в нескончаемом трауре, да высокопоставленные визитеры будут иногда осматривать опустевшие покои, превратившиеся в памятник полигамии.

Сын, наследник, необходим, но кого же выбрать в жены? Слишком много претенденток. Отцу было проще: пусть станут женами и та и другая, а там посмотрим. И Европа понимающе подмигивает, ухмыляется – весьма приятный пережиток средневековья. Теперь не будет повода для шуток. Но как выбрать ту, единственную, и не ошибиться? Он снова втайне позавидовал Леку. Как у брата все в жизни просто. Всегда знает, чего хочет. Всегда знает, как поступить в любой ситуации. Перед принятием окончательного решения выслушает все советы, но зато потом не переубедить. Ни тебе колебаний, ни смятения. А тут… сколько приходится прилагать усилий, чтобы хоть выглядеть всемогущим монархом! Ужасно, если это заметно со стороны. А заметно несомненно. Его неуверенность прячется в «Диких тиграх». Чулалонгкорну не нужно было ничего, кроме преданной армии. А сейчас она на глазах превращается во врага, независимого и грозного. Что могут «Дикие тигры» против кадровых военных? Отец поднял бы на смех: от кого защищаешься? От своих солдат?.. И все равно отказаться от «Тигров» нет сил. Пусть хоть это иллюзорное ощущение надежности.