Как-никак в последний раз они поссорились, и все из-за того же – Прищепов не соглашался оставаться у нее дольше, чем на одну ночь.

– Это здесь? – спросил Мамаев, удивленный промедлением Артема.

– Здесь, – кивнул Артем.

– Так что же мы стоим? – пожал плечами Рахмет; – Только время тратим. Входи давай.

Он уже протянул руку, чтобы толкнуть незапертую дверь, но тут Артем жестом остановил его.

– Погоди, – прошептал Артем.

– Что такое? – удивился Рахмет. – Ты что, передумал? Зачем мы тогда в Москву спешили? Не из-за моих же дел ты не мог один вечер подождать?

Но Артем не ответил. Банда поручил ему узнать, кто мог интересоваться его медицинской картой в поликлинике, но говорить об этом Мамаеву Артем не хотел. Он внимательно рассматривал дверь и внезапно спросил Рахмета:

– У тебя есть пистолет?

– Нет, – пожал плечами Рахмет, – зачем он мне? В машине оставил.

– Вот и у меня нет, – вздохнул Артем, – а ведь не помешал бы.

Неожиданно Артем прижался к стене и, жестом приказав Мамаеву сделать то же самое, ногой распахнул дверь. Артем ожидал, что сейчас же им навстречу раздадутся выстрелы, но этого не произошло. Тогда, сделав Мамаеву знак оставаться на месте, Артем осторожно вошел в квартиру, в любое мгновение ожидая нападения.

Он и сам, наверное, не мог бы объяснить толком, что вызвало у него подозрение. Сначала Артема не насторожило то, что дверь, ведущая в квартиру, приоткрыта. Наоборот, он воспринял это как сигнал к возвращению туда, откуда он бежал после ссоры.

Однако стоило ему сосредоточиться, как он сразу же вспомнил, что Машенька, как и любая женщина, которая долго жила одна, без постоянного присутствия мужчины, маниакально боялась всяких извращенцев и насильников. Мужчины, желающие попользоваться ее беззащитностью, чудились ей везде, в каждом человеке, у которого что-то болталось между ног. Артему, когда он жил у Маши, всегда приходилось подолгу стучать в дверь, прежде чем Маша решалась открыть, особенно если он возвращался поздно. Потому-то Машенька и дала Артему второй ключ, чтобы как-то себя успокоить.

Она знала, что теперь ему по крайней мере не придется стучаться, если он вдруг захочет войти. Она даже повесила на кольцо с ключами медную бляшку, на которой было выгравировано: "Дорогому Артему для собственного спокойствия". Именно из-за этой бляшки Артем и не оставил ключ здесь, когда в последний раз уходил из квартиры. Надпись на бляшке ему нравилась и льстила его самолюбию. Поэтому Артем сразу понял, что сама Машенька никак не могла оставить дверь открытой.

Самым правильным теперь было бы просто оставить все как есть и убраться отсюда подобру-поздорову. Само то дело, которым Артем занимался, принуждало его к этому. Ему нельзя было рисковать. И все-таки Артем вошел в квартиру. Поступить по-другому означало предать девушку еще раз, а это было невозможно.

Пройдя по короткому коридорчику, Артем вошел в комнату и увидел то, чего так боялся и что тем не менее все-таки ожидал увидеть. Он сразу же отвернулся, схватившись за голову, и постоял так немного. Ему во чтобы то ни стало следовало взять себя в руки, а сделать это было трудно, невероятно трудно.

Слишком уж страшной смертью погибла ни в чем не повинная девушка...

Артем с трудом подавил приступ рвоты. И нужно же было два раза завтракать, подумалось ему вдруг совершенно некстати. Но он все-таки сумел сдержаться и, осторожно ступая, приблизился к кровати, на которой, раскинув руки, лежала мертвая Маша Она лежала на спине совершенно голая. Было очевидно, что перед смертью ее пытали – избивали, резали ножами, жгли окурками, протыкали чем-то острым руки и ноги. От нее очень сильно хотели что-то узнать. Артем сразу же понял, что пытки – не проявления извращенного воображения маньяка, хотя убийцы и пытались симулировать преступление на сексуальной почве.

Девушку допрашивали. Именно допрашивали!

О чем? Сейчас угадать это было нелегко, но Артем подумал, что скорее всего о том же, о чем и он спрашивал ее ночью по телефону. А ведь Маша очень хотела приехать к нему на море, а он не пригласил ее. Если бы он только мог знать!.. Если бы он только мог знать, чем это для нее кончится, то увез бы ее куда угодно. Бросил бы все и отправился с ней на край света, хоть в дикие джунгли.

Ну и пусть она была восторженной надоедой, – что из того? Надоедала-то она ему, никого больше не трогала. Он этим зверям покажет! Он отомстит за нее! Страшно отомстит!

И все-таки как же на нее вышли? Скорее всего после его звонка. Они узнали, что он позвонил, и убили ее, – вернее, безжалостно, зверски растерзали.

Возможно, из-за имени, которое его вчера так заинтересовало. Что ж, он узнает это имя, пусть даже ему придется разнести на куски весь медицинский центр, где работала девушка.

Перед тем как выйти из комнаты, Артем скрепя сердце бросил на девушку прощальный взгляд. И тут он увидел ключи. Связка ключей с медной бляшкой лежала возле правой руки мертвой Маши. Это была его связка, та самая, которая оставалась в его офисе. На бляшке было его, Артема, имя. На ней наверняка имелись и его отпечатки пальцев.

Артем был заранее уверен, что ничьих других отпечатков на брелоке не окажется. Теперь многое для него начало проясняться. Возможно, разгром в офисе устроили именно для того, чтобы найти эту связку?

Или, устраивая разгром, те, кто этим занимался, случайно наткнулись на ключи и решили воспользоваться ими? Если так, то убийство может быть и не связано с медицинским центром – просто случайное совпадение при попытке поглубже его утопить. В этом случае нечто подобное готовится и для Александра. Если это ловушка, то скорее всего сейчас сюда несется целая орда милиции или фээсбэшников, которые разорвут его на куски без суда и следствия. На всякий случай нужно поскорее уносить ноги.

Артем сам удивлялся тому, насколько ясно работает у него голова. Он словно бы сумел отдалиться от того, что здесь произошло, стать сторонним наблюдателем, отложив составление планов мести на потом, когда он окажется в относительной безопасности.

Но перед тем как уйти, Артем осторожно взял ключи, стараясь при этом не измазаться в крови, вытащил из кармана носовой платок и аккуратно завернул в него связку. Проверив, не выступила ли на платке кровь. Артем сунул ключи в карман.

Теперь ему оставалось только надеяться на то, что это был единственный в окровавленной комнате предмет, указывавший на него. Можно было уходить, но едва Артем собрался это сделать, как вдруг кто-то за его спиной присвистнул и сказал:

– Ни фига себе!

– Я же просил тебя не заходить сюда, – не оглядываясь, сказал Артем.

– Не бойся, я никому не скажу, – отозвался за его спиной Мамаев.

– Чего не скажешь?

– Что ты ее замочил!

– Ты что?

– Я же вижу! Замочил, так и скажи. Я ведь свой.

– Да ты что? – Артем повернулся и неожиданно схватил Мамаева за горло. – Ты что, и вправду думаешь, что это я ее прикончил?

– Ничего я не думаю, – прохрипел Мамаев, – смотри сам. Ты заходишь в квартиру, и тебя нету. А потом я иду следом и вижу тебя, а рядом с тобой женщина в луже крови. Ничего себе дело на десять минут!

– Да я тебя сейчас и вправду удавлю! – зашипел Артем. – Будешь рядом с ней лежать Падаль, вот ты кто!

Лицо Рахмета посинело.

– Смотри! – захрипел вдруг он. – Смотри, у тебя руки в крови!

Артем отбросил его к стене так сильно, что Мамаев чуть не упал, и принялся внимательно рассматривать обе свои ладони. Крови нигде не было видно.

– Ты что? – он удивленно досмотрел на Рахмета. – Где кровь?

Тот угрюмо стоял у стены и потирал горло, а потом вдруг посмотрел на Артема и сказал:

– Теперь верю, что это не ты ее прикончил.

– Почему? – вскинул брови Артем.

Рахмет закашлялся и ответил:

– Потому что если бы ты ее убил, то при этих словах ты и меня придушил бы тоже. А раз ты меня отпустил, значит, не ты.

Рахмет поднял голову, словно гордясь тем, что вывел такое сложное умозаключение.