Все смотрели на эти мерцающие огоньки, как путешественник смотрит на путеводные звезды или моряк на далекий огонек маяка, указывающий, где спасительный берег.

И только один человек смотрел в другую сторону.

Агент по кличке Слепой мгновенно понял, что именно так поступил бы и он, доведись ему стрелять в зале. Все эти мысли мелькнули в голове у Сиверова в считанные мгновения. Он даже не успел подумать, что только он один из всего зала может видеть в темноте. Вот тут-то и пригодился этот редкий природный дар, которым Бог наделяет единицы из миллионов. Сиверов не сразу сумел понять, кто же сейчас будет стрелять, но зато он знал, в кого целится убийца, и знал, что выстрелы прогремят прямо сейчас, возможно, он даже опоздал…

…Отталкивая стоящего перед ним мужчину, который вскрикивает, взмахивает руками и отпрыгивает в сторону, Сиверов одним прыжком оказывается возле доктора Кленова и, ударив его рукой в спину, заставляет согнуться. В тот же миг сзади звучит сухой хлопок выстрела. Глеб слышит свист пули совсем рядом, та проходит ровно в том месте, где мгновение тому находилась голова Кленова. Разворачиваясь, Глеб выхватывает пистолет и видит невысокого мужчину, у которого на голове надет прибор ночного видения, похожий на маску аквалангиста. Пистолет в поднятой руке еще дымится.

И Сиверов понимает, что сейчас прозвучит второй выстрел. Он стреляет сам, ранив в плечо мужчину, которого до этого считал сотрудником ФСБ. Нет, Глеб не ошибается, посчитав так – стрелял полковник Баталов.

Тот дергается, но пистолет не выпускает.

Сиверов пригибается, подхватывает под руку Кленова, шепчет:

– Уходим! Бежим! – и буквально волочет его за собой.

Ученый не сопротивляется, явно не понимая, что происходит.

В зале между тем начинается паника. Тишину, уже нарушенную выстрелами, заполняют крики, топот, вопли. Люди рвутся к выходу, сбивая соседей с ног, сметая охрану.

Полковник Баталов даже не успевает понять, попал он в Кленова или нет – после выстрела тот исчез, как будто упал. Он перехватывает пистолет в левую руку и делает то, что было задумано: стреляет в сотрудника ФСБ, стоящего рядом с ним, прямо в голову. Тут же срывает прибор ночного видения, бросает его возле упавшего тела и присев, быстро вкладывает мертвецу в руку свой пистолет. Теперь, когда зажгут свет, не сразу разберутся кто стрелял, будет похоже на то, что стрелял убитый. Подумают, что при падении прибор ночного видения слетел с головы, и у полковника будет несколько минут, чтобы покинуть Академию наук.

Лишь заслышалась стрельба, охранник, дежуривший у двери пожарного выхода, заглядывает в зал. Перепуганный народ бросается к открытой двери, и охранник с пистолетом наизготовку никакими силами не, может остановить толпу, даже начни он стрелять поверх голов – ведь только что стреляли и сзади, да еще темнота.

Вместе с толпой, держа Кленова под руку, Глеб бежит к лестнице…

Это мгновенное видение подсказало Глебу единственно правильное решение, единственно возможное в этой очень сложной ситуации. Он отказался от моментально придуманного и проигранного в голове плана.

Позволить себе стрелять в толпе он не мог: начнется паника, и вместо одной смерти будут десятки растоптанных и искалеченных людей. Ведь в зале, судя по всему, собралось уже около трехсот человек. А мужчина, водрузивший на голову прибор ночного видения, тоже ориентировался в темноте, – и в этом был шанс на спасение. Сиверову ничего не оставалось, как прикрыть собой Кленова. Он метнулся в сторону, встав на самую опасную линию – соединяющую убийцу и его жертву. Секундное замешательство Баталова.., и оно помогло! Глеб увидел руку со вскинутым пистолетом в шаге от себя и, перехватив, резко заломил ее. Захрустели выворачиваемые суставы и рвущиеся связки. Глеб вложил в это движение всю свою недюжинную силу, всю злобу, накопившуюся в нем.

Убийца заскрежетал зубами, издал дикий вопль.

А Глеб ребром ладони ударил его по горлу. Полковник Баталов обмяк. И чтобы довершить начатое, Глеб рукояткой пистолета ударил его по голове.

Вокруг началась сумятица. Глеб как можно более спокойным и немного даже равнодушным голосом негромко сказал:

– Воздуха! Воздуха! Человеку плохо стало! – и забросив себе на плечи полковника Баталова, понес его к выходу.

Волнение понемногу улеглось, и растерянные люди в наступившей странной тишине – ведь вместе со светом смолкла и траурная музыка расступались, заслышав его голос.

– Человеку плохо! Человеку плохо!

Генерал Потапчук мог узнать этот голос из тысячи.

«Сиверов здесь? Неужели я его пропустил?»

А в это время двое офицеров ФСБ выводили Виктора Павловича Кленова к лестнице запасного выхода. Тот ничего не понимал, лишь время от времени произносил:

– Да как так! Что это такое? Вы хоть понимаете, что делаете?

– Да, да, понимаем, Виктор Павлович, у нас приказ.

В темноте все может произойти. Тут будет безопаснее.

Возле стены, где стояли два пустых кресла, Глеб бросил оглушенного полковника Баталова и, подойдя в темноте к Потапчуку, прошептал ему на ухо:

– Федор Филиппович, он пытался стрелять в Кленова. Подробности расскажу потом, – и шагнул назад в темноту.

Когда зажгли свет – а на это ушло минут восемь, – ни Слепого, ни полковника Баталова в зале уже не было. Не было здесь и генерала Потапчука. Он находился в своей машине, которая мчалась вслед за микроавтобусом с мигалкой. В микроавтобусе сидел, странно качая головой, полковник Баталов. Его руки были в наручниках, он выкрикивал проклятия и грязно матерился, не понимая, как все произошло, теряясь в догадках, как его вычислили, а самое главное – кто смог его взять.

О том, что произошло дальше, Глеб Сиверов узнавал не от генерала Потапчука, а из средств массовой информации. Этим же вечером и радио, и телевидение передали экстренное сообщение о том, что спецслужбами Российской Федерации, ФСБ и ФСК проведена масштабная операция. Задержано шестеро сотрудников Центрального разведывательного управления США, работающих в Москве под дипломатическим прикрытием.

Отдельной строкой сообщалось, что в аэропорту Шереметьево, прямо у трапа самолета, улетающего в Прагу, задержан полковник ЦРУ Чарльз Браун, прибывший в Россию по чужому паспорту. Сообщения были краткими, но за скупыми словами Глеб Сиверов, как настоящий профессионал, видел судьбы людей и понимал, с чем связаны и чем вызваны столь многочисленные аресты представителей спецслужб.

Ответ из-за океана не заставил себя долго ждать.

В Нью-Йорке и в Вашингтоне были задержаны четверо российских дипломатов, а еще двоих попросили покинуть территорию США в течение двадцати четырех часов. Началась настоящая дипломатическая война.

Полковник ФСБ Баталов, шесть лет тому назад завербованный Центральным разведывательным управлением США, давал показания, пытаясь спасти свою жизнь. Также давал показания и гражданин Литвы, десять лет назад завербованный ЦРУ, Витаутас Гидравичюс. Единственный, кто пока молчал, – полковник ЦРУ Чарльз Браун.

Глеб Сиверов, возможно, как никто другой, понимал, что это всего лишь начало и все аресты ни к чему хорошему не ведут. Ему было ясно, что охота на доктора Кленова будет продолжена. Люди генерала Потапчука, проведя серию арестов, лишь отсрочили на неопределенное время кровавую развязку, которая – в этом Глеб не сомневался ни одной секунды – может наступить в самое ближайшее время. Но того, что произошло через три дня после похорон академика Лебедева, не мог предвидеть ни Глеб Сиверов, наделенный невероятной интуицией, ни блестящие аналитики из ЦРУ, ни их коллеги из ФСБ и ФСК. В общем, этого предвидеть не мог никто.

Выполняя волю покойного академика Лебедева, его вдова Надежда Алексеевна и дочь Вера Ивановна передали Виктору Павловичу Кленову часть архива академика.

Да, это была все та же картонная коробка из-под импортного чая. В ней хранилась дюжина толстых тетрадей, похожих на бухгалтерские книги, а также письмо с перечнем содержимого и просьбой академика Лебедева к своему талантливейшему ученику как можно скорее ознакомиться с рукописями. Доктор Кленов понимал: все это неспроста, это не старческий каприз ныне покойного академика, здесь кроется что-то очень важное.