– Вы сошли с ума, Виктор Павлович!

– А мне кажется, наоборот, у меня в конце концов, после долгих лет работы, произошло просветление, на меня словно что-то снизошло. Еще я вам могу сказать с полной уверенностью и убежденностью: то, над чем мы работаем, было открыто ровно двадцать лет назад великим русским ученым Иваном Николаевичем Лебедевым. И он смог отказаться от своего страшного открытия. Неужели вы думаете, что я хуже своего учителя?

Чиновник лишь наполовину понимал, о чем говорил Кленов, но тем не менее ему стало страшно. Ведь в эту работу, в эту тему были вложены огромные деньги, и вся работа держалась именно на Викторе Павловиче Кленове. И вот Кленов, неизвестно даже толком по какой причине, отказывается работать. Чиновник понимал, что доложить обо всем этом президенту будет чрезвычайно сложно, и, возможно, он потеряет свою должность.

– Ну, ничего, ничего, Виктор Павлович… – забормотал чиновник, быстро моргая глазами. – Полноте, это пройдет… Может быть, вы просто устали, да еще смерть академика Лебедева.., вы переволновались, перевозбудились. Я-то знаю, что там произошло…

– Одно с другим не связано, уважаемый, – сказал Кленов, разворачиваясь и направляясь в свой кабинет, – абсолютно не связано. Хотя в этом мире связано все. Крик ребенка в горах Тибета эхом несется по всей Земле, и последствия этого крика предвидеть никто не может. Никто, кроме Бога!

Письмо Виктора Павловича Кленова по прошествии некоторого времени оказалось-таки на столе президента в его резиденции в Завидово. Но какие последствия возымеет это послание, не мог предвидеть никто – ни советники президента, ни его помощники, ни секретарь Совета по национальной безопасности.

На сорок дней, когда родственники Ивана Николаевича Лебедева и ближайшие друзья, в том числе и его любимый ученик Виктор Павлович Кленов, собрались за столом, чтобы помянуть академика, по радио и по телевидению прошло сообщение о разговоре президента Российской Федерации с президентом США. Разговор длился тридцать минут. На экране телевизора были портреты президентов двух могущественных держав и телефонная трубка. Подробностей разговора комментаторы не сообщали. А разговор был чрезвычайно важным, он долго готовился и не мог не состояться.

Президент Российской Федерации, естественно, не стал сообщать своему коллеге в Белом доме о том, что работы по созданию генетического оружия приостановлены в связи с отказом Виктора Павловича Кленова от дальнейших исследований. Президент России предложил президенту США, чтобы два государства, почти вплотную приблизившиеся к созданию этого оружия, в связи с непосредственной угрозой, которую представляет оно для всего человечества, отказались от научных разработок, приостановили их и создали комиссии, контролирующие достигнутую договоренность.

Президент США был поставлен перед фактом. Если сейчас не договориться на высшем уровне, то российские спецслужбы и спецслужбы США будут пытаться остановить ученых всеми доступными способами. А к чему могут привести подобные действия спецслужб, прекрасно понимали оба президента. Скандалы не были нужны ни России, ни Соединенным Штатам – ведь проблем имелось предостаточно и без этого. И президенты пообещали друг другу договоренность соблюдать, а научные разработки прекратить.

Этот разговор двух самых влиятельных политических деятелей на планете, стал бы, будь жив академик Лебедев, лучшим и, возможно, самым дорогим подарком для великого русского ученого.

Генерал ФСБ Федор Филиппович Потапчук встретился со своим агентом в восемь часов вечера на конспиративной квартире. Они пожали друг другу руки.

Глеб посмотрел на генерала Потапчука и, сочувственно улыбнувшись, произнес:

– Ну, что, Федор Филиппович, работы немного поубавилось?

– О чем это ты, Глеб?

– Кленова охранять уже не надо?

Каким образом Глебу Сиверову стало известно о том, что происходит как на самом верху политического айсберга, так и в подводной его части, генерал не стал уточнять. Они сели в кресла. На столе стояли две чашки, пепельница и колба с крепко заваренным кофе.

– Послушай, Глеб… – начал Потапчук. – То, что я хочу тебе сказать, очень важно, чрезвычайно важно.

Сиверов посмотрел генералу в глаза и улыбнулся.

Улыбка была грустной, как будто он уже знал, что сейчас услышит.

– Я не могу гарантировать твоей безопасности, но надеюсь, ты меня поймешь. Ты, конечно, слышал о телефонном разговоре двух президентов?

– Да, слышал.

– Полагаю, ты догадываешься, о чем они могли говорить? – Глеб пожал плечами, разлил по чашкам кофе. – В общем, вроде бы Россия и Соединенные Штаты договорились остановить свои проекты по генетическому оружию.

– Этого и следовало ожидать, – спокойно произнес агент по кличке Слепой.

– Но я думаю, они свое обещание не сдержат. Так уже случалось не один раз.

– Я тоже думаю, что не сдержат.

– Вот видишь, мы с тобой мыслим одинаково. Все зависит от тебя.

– От меня? – Глеб отпил глоток горячего кофе.

– Да, да, именно от тебя. Решение принято, принято на самом верху.

– Я уже понял, генерал… Вы хотите, чтобы я поехал в Соединенные Штаты?

– Я хочу, чтобы и ты, Глеб, принял решение. От твоего ответа будет зависеть очень многое, возможно, даже больше, чем мы с тобой предполагаем.

– Понимаю. А у меня, Федор Филиппович, есть время…

– Да, у тебя есть время подумать – три дня и три ночи. Во вторник я хочу услышать ответ.

– Я могу отказаться? – тихо спросил Глеб, глядя на руки генерала.

– Это твое право. Но в любом случае, ответишь ты положительно или наотрез откажешься, это ничего не изменит. И ЦРУ, и мы будем продолжать свою работу, будем действовать, используя все имеющиеся средства.

– Я понимаю.

Глеб подошел к окну, указательным пальцем отодвинул штору и посмотрел на улицу.

Во дворе молодая женщина гуляла с маленьким ребенком. Карапузу было чуть больше года. Он ходил очень медленно, неуверенно делая каждый шаг. Его пухлые ручки были широко расставлены в стороны.

Мать не отходила от своего чада ни на шаг, лицо у нее было счастливое и напряженное, руки тянулись к ребенку, чтобы в любой момент подхватить его и прижать к груди, а губы готовы были зашептать слова утешения, целуя детское личико.

«Вот жизнь, – подумал Глеб, – и я, взрослый мужчина, сейчас как этот маленький ребенок. Но дело в том, что, оступись я, никто не подставит руки, чтобы подхватить меня при падении. Никто. И каждое мое движение может привести к катастрофе…»

Генерал закурил, глубоко затягиваясь. Глеб задернул штору, обернулся и посмотрел на него в упор.

– Федор Филиппович, – сказал он медленно, будто подбирая слова, – а какого ответа вы от меня ждете?

Генерал дважды моргнул.

– Я думаю, ты прекрасно знаешь, какой ответ я хочу услышать, какие слова меня устроят. Но, повторяю, решать тебе.

Сиверов кивнул. По выражению его лица невозможно было определить, к чему относится утвердительный кивок – то ли к словам генерала ФСБ Федора Филипповича Потапчука, то ли к его предложению.

– С вашего позволения, – сказал он, – я закурю.

Сигарета стлеет, тогда и отвечу.

Глеб щелкнул зажигалкой, затянулся и устало опустился в кресло.