Александр Михайлович вновь набрал воздух, зажал нос и погрузился под воду.

Глеб Сиверов и сам не мог объяснить, почему именно полковник Скобелев заинтересовал его, почему именно на этой фамилии он как бы споткнулся, и сердце его странно вздрогнуло. Что это было? Помощь Всевышнего? Интуиция? Логика? Сиверов не знал этого. Он просто почувствовал, что Александр Михайлович Скобелев, отставной полковник ФСБ, в последнее время работавший в Росвооружении, как-то связан с пропажей груза ЕАС-792. Глеб прочел личное дело отставного полковника и уже на десятой странице понял, что не ошибся, что искать надо именно этого человека, что только он сможет вывести на страшный груз, похищенный с литерного поезда. Если даже сам Скобелев и не принимал участия в похищении, то уж навел непременно.

И генерал Потапчук, и генералы Судаков и Малишевский пожимали плечами, не понимая, почему именно за полковника Скобелева взялся агент под псевдонимом Слепой, что вызывало его подозрения. Но отыскать бывшего полковника оказалось не простым делом. Жена заявила, что они с ним в разводе, что квартиру разменяли. Дала адрес. Оперативники из ФСБ конечно же попали в квартиру, но ничего подозрительного там не обнаружили. А где сейчас находится хозяин, никто из опрошенных соседей ничего вразумительного ответить не мог.

– Это он, – твердо сказал Глеб, глядя в полупрозрачные моргающие глаза генерала Потапчука. – Я уверен, что Скобелев замешан в этом деле.

– Глеб Петрович, мы потеряем время, скорее всего, вы ошибаетесь.

– Может быть, – Глеб пожал широкими плечами, – но что-то подсказывает мне, что через Скобелева мы выйдем на груз.

– Что ж, будем проверять, будем его искать, хотя сейчас он может быть где угодно. Квартира его, как я вам говорил, заперта и по всему видно, что хозяин в ней уже давно не ночевал. Мы проверили вашу информацию. Один из военных вертолетов действительно пропал, сейчас мы его ищем.

– Ищите. Я думаю, именно на этом пропавшем вертолете был вывезен груз, – сказал Глеб Сиверов, прощаясь с генералом.

– Хорошо, Глеб Петрович, держите нас в курсе своих поисков. И если нужна будет помощь – обращайтесь, – генерал Потапчук пожал крепкую руку Глеба.

Сиверов вернулся в свою мастерскую. Он сидел и слушал музыку, даже не подозревая о том, что неподалеку от него, всего лишь в нескольких кварталах, отставной полковник Александр Михайлович Скобелев нежится в ванной. Наслаждается ароматом лимона.

«Да, только он мог провернуть такую операцию. Ведь Скобелев знал о существовании химического оружия последнего поколения. Думаю, он прекрасно был осведомлен о том, что комиссия поедет проверять склады. Обладая аналитическим умом, Скобелев мог высчитать, что контейнеры будут вывезены из Чапаевска. Ясно, ему кто-то помог. Но какой смысл сейчас искать тех, кто оказал содействие преступнику? Время зря терять. И еще…»

Из личного дела полковника, блестящего офицера ФСБ, Глеб сделал странное заключение, что этого человека обидели, в принципе, обидели зря, и он похитил груз ЕАС-792 только лишь для того, чтобы отомстить своим врагам, прекрасно понимая, какой переполох поднимется вокруг исчезнувшего с полдороги груза.

Но вопрос в том, как собирается воспользоваться преступник своим приобретением. И еще Глеба волновало, сколько людей вовлек Александр Михайлович Скобелев в эту страшную операцию? Трупы, извлеченные со дна озера Бездонка, свидетельствовали о том, что Скобелев людей не жалеет, что они для него всего лишь материал.

И Глеб Сиверов сделал для себя удивительное умозаключение:

«Скорее всего, этот человек сошел с ума. У него помутился рассудок, и он сам не понимает, что творит. Вернее, слишком хорошо понимает. Хотя, назвать Скобелева человеком можно лишь с большой натяжкой. Это страшное существо, монстр! А если все мои рассуждения ошибочны? Если интуиция мне изменила и я веду поиск абсолютно не в том направлении, а настоящие преступники сейчас улаживают свои дела, заметают следы и могут исчезнуть вместе с грузом?»

– Что тогда? – задал себе каверзный вопрос Глеб Сиверов.

И ответ на этот простой на первый взгляд вопрос был неутешителен.

«Да, здесь ошибка может стоить многого, очень многого. Ведь в подобном деле я участвую впервые. Что такое уран, похищенный из России? Это просто сырье. Превратить его в оружие довольно сложно. Что такое наркотики? Это тоже сырье, это не оружие. А здесь – контейнеры с настоящей смертью. И вдруг произойдет какая-нибудь оплошность, вдруг кто-нибудь неосторожно вскроет контейнер? И тогда зараза расползется, ужасный джин будет выпущен на свободу. Страхи из сказок станут явью».

Проконсультировавшись с химиками, разрабатывавшими это оружие, Глеб уже знал, как оно действует. И полученные им знания пугали.

«Боже, до чего же изощрен человеческий ум! Он в состоянии создать прекрасную картину, написать гениальную оперу. И в то же время человеческий мозг может придумать страшное оружие. Контейнер, в нем вещество. Сжатый до твердого состояния композиционный нервно-паралитический газ. Достаточно этот контейнер вскрыть, как мгновенно начнется процесс…»

Дальше продолжать эту мысль Глеб не хотел. Однажды в Афганистане ему довелось видеть действие химического оружия, когда выкуривали душманов из горного ущелья. Душманы засели среди камней, вооруженные стрелковым оружием и минометами. Подобраться к ним было невозможно, а расстреливать горы с вертолетов бессмысленно. И тогда где-то наверху приняли решение применить химическое оружие. Что и было сделано.

Полетели в ущелье бомбы. Тяжелый газ заполнил расщелины. Через несколько дней Сиверов побывал там. То, что он увидел, было ужасно: расклеванные птицами, распухшие тела… И Глеб тогда представил, как эти люди, умирая, желая последний раз взглянуть на солнце, выбираются из расщелин, из пещер. У душманов не было никаких средств химзащиты, и они даже подумать не могли, что против них будет применено химическое оружие. Ведь оно запрещено еще со времен первой мировой войны, а здесь его решили испробовать. Все можно, когда война ведется не по правилам.

Но то оружие было детской забавой по сравнению с похищенными восемнадцатью контейнерами, которые литерный поезд вез в Арзамас. Почему его не уничтожили? Зачем хранили? Не было бы этого оружия, не возникло бы сейчас проблем. Не дергались бы эти генералы, не было бы бессонных ночей, нервотрепки, не было бы изнуряющего поиска, в котором задействованы тысячи людей. А то, что в операции задействованы тысячи сотрудников, Глеб знал. Он видел, как открывают багажники на постах ГАИ, досматривают сумки и чемоданы в автобусах.

А, может быть, это оружие еще не привезено в Москву или Питер? Может быть, оно и сейчас лежит где-нибудь в ящиках на заброшенной ферме. На колхозной ферме можно спрятать даже баллистическую ракету. Не зря же существует в России анекдот о том, что у нас в стране стратегические ракеты хранятся на фермах, закопанные в навоз. Но в случае чего агроном с председателем колхоза и зоотехник, взяв вилы, могут выкопать эту страшную ракету и использовать по назначению.

"Да, все может быть. И возможно, ящики закопаны где-то в лесу или хранятся в подвале А может быть, стоит себе машина, засыпанная снегом, на стоянке, а в кузове, под брезентом, лежат себе спокойно шесть зеленых ящиков, и никому в голову не приходит, что этот автомобиль стоит огромных денег, что груз, который хранится в кузове под рваным выцветшим брезентом, не имеет сейчас цены. И что если найдется какой-то сумасшедший и решит им воспользоваться. Въедет на грузовике в какой-нибудь Ярославль или Смоленск, Калининград или Питер, взорвет контейнер или просто вскроет Глеб остановился.

– Нет, этого не должно произойти.

«Коль я взялся за это дело, я должен найти преступника, должен найти груз и не позволить сумасшедшему воспользоваться им Но какими же надо быть сумасшедшими, чтобы не удержать ученых, не остановить их, когда те занимались страшными разработками? Неужели тем, кто у власти, ничего не известно о страшном оружии? Этого не может быть Конечно же, люди, облеченные властью, знали о разработках, которые велись и ведутся в институте. Они сознательно финансировали проект. И, может быть, катастрофа научит политиков, явится горьким опытом и люди перестанут изобретать то, что можно использовать только во вред? Во вред людям, а значит, и себе»