– Теперь себе.

Майор ухмыльнулся, посмотрел на единственного зрителя, жадно следившего за игрой.

– Смотри сюда, Олег.

– Смотрю.

Первую карту Борщев отложил Не переворачивая.

– Заначка.

Второй картой майору выпала семерка. Он ее перевернул, демонстрируя и Котову, и Башлакову. Затем взял короля и тоже показал обоим.

– Ты проиграл, Олег, – тихо проговорил майор и перевернул первую карту. Трефовая десятка.

– Черт! – выкрикнул сержант и ударил кулаком по сиденью, а затем швырнул свои карты рубашкой вниз. – У меня же было двадцать! Двадцать!

– А я знал, что у тебя двадцать, – вновь хмыкнул Борщев.

– Откуда, товарищ майор? Вы что, карты насквозь видите? Тем более, колода моя…

– Эх, парень, парень, послужил бы ты с мое, поездил бы лет десять с зэками, научился бы видеть карты насквозь, даже не через бумагу, а через руку.

– Ничего, товарищ майор, у меня еще будет возможность отыграться. Давайте сделаем по-честному, пусть Котов сдаст.

Майор пожал своими широченными плечами.

– Что ж, если хочешь, пусть сдаст Котов.

И на этот раз у Борщева выпало «очко», а у Олега Башлакова двадцать.

– Нет, с вами садиться бесполезно, – вскочил со своего места Олег и затопал ногами. – Нет-нет-нет! Я уже раскаиваюсь, товарищ майор, что связался с вами. Я согласен с тем, что проиграл, только расскажите, как вы это делаете. Почему у вас все время двадцать одно, а у меня двадцать, не больше и не меньше?

– Никакого секрета нет, – майор откинул седую прядь со лба и щелкнул пальцами. – Просто мне везет, а тебе тоже везет, но меньше.

– Это сказки для детей, товарищ майор, вы, наверное, знаете какую-то тайну или секрет.

– Секретов я знаю много и карточных фокусов знаю достаточно. У меня были хорошие учителя, сейчас таких уже нет.

– Как это нет? – поинтересовался сержант.

– Половину постреляли, половина бросила эти дела.

– А кто вас научил – конкретно?

– Был один учитель…

– Уголовник?

– Конечно, уголовник, причем какого класса! Он мог обыграть кого угодно.

– И что с ним случилось?

– Кличка у него была хорошая – Туз.

– Я слышал про этого шулера.

– Ты только слышал, а я вот три года охранял зону, где Туз сидел.

– Где?

– Далеко отсюда – на Колыме.

– Вы и там служили?

– Да, я там начинал, – признался майор Борщев и поморщился.

– Так что, товарищ майор, этот Туз действительно был таким классным игроком?

– Он обыграл бы тебя и меня с завязанными глазами.

– Как?

– А вот так, – ухмыльнулся майор. – Смотри, я тебе кое-что покажу.

И майор, быстро перетасовав колоду, сказал, глядя в глаза Башлакову:

– Сейчас я буду угадывать карты, а ты говори, правильно или нет.

Сержант пожал плечами.

– Ну что ж, попробуйте.

Борщев быстро, одну за другой, назвал пять карт.

– Вы все подстроили. Сами тасовали, сами разложили, запомнили… Я тоже так могу.

– Если не веришь – перекинь колоду сам. Олег взял карты и, как заправский шулер, начал тасовать. Василий Котов раскрыв рот смотрел на манипуляции, которые производил с картами его напарник. А тот старался. Карты с похрустыванием летали в воздухе. От них мельтешило в глазах.

– Ну, попробуйте теперь, – Башлаков подал колоду майору.

Борщев положил ее на ладонь и затем одну за другой принялся швырять карты, угадывая их. Глаза Василия Котова чуть не вылезли из орбит. Двенадцать карт бросил на сиденье майор, и все двенадцать были названы абсолютно точно.

– Как вы это делаете? Как? Расскажите мне, товарищ майор.

Майор сгреб Василия Котова и прошептал ему на ухо.

– Посмотри на мою ладонь, – и поднес ладонь правой руки к лицу сержанта.

Тот увидел маленький треугольник зеркала на широченной ладони майора.

– Теперь тебе все понятно?

– Так просто? – выдохнул Василий и посмотрел на Башлакова.

– Просто?

– А когда вы его успели в руку взять? – спохватился сержант Котов.

– Его у меня и не было, – Борщев показал пустые ладони.

Котов удивленно моргал глазами – В этой жизни все просто, когда знаешь секрет.

– Как это майор делает? – спросил у Котова Башлаков.

– Пусть товарищ майор сам тебе расскажет, я тоже могу угадывать карты.

– Отвернись! – приказ предназначался Башлакову.

– Есть!

Майор передал зеркальце Котову и тот немного неумело, но все же проделал фокус, чем изумил Олега Башлакова.

– Да ну вас всех к черту! Больше я с вами, товарищ майор, не сяду.

– Даже если прикажу?

– Даже если прикажете.

– Ну ладно, ладно, Олег, успокойся. Вот зеркальце, все очень просто.

Олег Башлаков, довольный тем, что ему открыли секрет фокуса, расхохотался. И после того, как майор ушел отдыхать, сержанты принялись демонстрировать фокус друг другу. Затем сели играть в очко. Олег Башлаков отвел душу – легко обыграл Василия Котова.

Поезд с пятью вагонами, грохоча по стыкам рельсов, мчался сквозь ночь в западном направлении. На стеклах расходились морозные узоры. Майор не спал, хоть и лежал с закрытыми глазами. Его, словно червь, точило и точило странное предчувствие, одолевали сомнения. Борщев пытался понять, что его смущает во всей этой операции, что здесь не так. Но как он ни старался, так и не мог понять, списывая свое беспокойство то на рану в плече, то на хреновую погоду с резкими перепадами давления.

В конце концов под восклицания Олега Башлакова, возгласы Василия Котова и однообразный перестук вагонных колес, он забылся тяжелым, гнетущим сном.

– Ты почему грустная? – заглянув в глаза Ирине Быстрицкой, спросил Глеб Сиверов. – Я что-то не так сделал? Или не сделал чего-то?

– Да нет, все нормально, – улыбнулась Ирина, но в ее улыбке сквозила усталость.

– Нет, дорогая, ты что-то не договариваешь, что-то утаиваешь.

– Просто напало на меня грустное настроение. На улице слякоть и вообще – не по себе как-то. Не люблю я конец зимы.

– Почему? – поинтересовался Глеб. – Говорят, у природы нет плохой погоды.

– Это так только говорят, – Ирина наклонилась и поцеловала Глеба в щеку. – А на самом деле бывают хорошие дни, а бывают так себе. Вот и сейчас, не знаю почему, но мне вдруг стало грустно. Когда по карнизу барабанит капель, когда за окнами слякоть, когда деревья черные, меня всегда одолевает тоска.

– Может, поедем куда-нибудь в теплые страны на берег Индийского океана, где плещутся лазурные волны, где можно покататься на яхте, походить под палящими лучами солнца в легкой майке?

– Нет, Глеб, мне не хочется никуда ехать. Это просто конец зимы, а в это время года на меня всегда тоска нападает.

– Послушай, дорогая, поехали со мной?

– Куда? – взглянула в глаза Глебу Ирина и откинула со лба волосы.

– Съездим на Тверскую? Я кое-что придумал.

– Да перестань. Не очень хочется выбираться куда-то в такую погоду.

– Такая погода может простоять еще неделю, а то и две. И ты намерена все это время сидеть дома, как затворница?

– Нет, не намерена.

– Тогда поехали.

– Не люблю слякоть.

– Я обещаю тебе исправить погоду к следующему утру.

– Хочу сейчас.

– Нужно было заказывать с вечера.

– Тогда я заказываю пушистый снег, легкий мороз, безоблачное небо…

Глеб поднялся из кресла, обнял Ирину, прижал ее к себе и прошептал ей на ухо:

– Я думаю, твое плохое настроение мгновенно улетучится. Завтра мы идем в театр.

– Я помню об этом, Глеб, – Тем более. Поехали. Только давай соберемся быстро, а то ты опять передумаешь и мы с тобой просидим целый день дома, слушая музыку и глядя в окно.

– Хорошо, – согласилась Ирина.

– Без обид?

– Я знаю, меня всегда надо подгонять, я копуха, единственный, кому позволено это делать, – ты.

И через полчаса они уже были готовы к выходу Новая машина Глеба стояла во дворе. Он открыл дверцу. Ирина уселась на переднее сиденье. Глеб запустил двигатель, и серебристый автомобиль вырулил со двора. Вскоре они оказались на Тверской.