— Они говорили что-нибудь, когда резали вас?

— Ну… да. Они, знаете ли, клялись на крови. Что не нарушат заповедей, что будут верны идеям и духу и так далее.

— Клялись на крови? — переспросила Мария. — На твоей?

— А то на чьей же? — буркнул автор. — На своей клянутся люди порядочные, а не черт-те кто. А еще они толковали про какую-то богиню и произносили слово «итель». И «сценарий».

— Поезжайте.

Бенедикт с готовностью нырнул в машину, и жадно слушавшая Анна тоже захлопнула дверцу. Темный «фольксваген» не очень ловко развернулся и уехал.

— Как будем искать? — Мария повернулась к Лоцману.

— Вы останетесь здесь.

— Засяду под окнами в кустах и буду кормить комаров?

— Примерно. Я боюсь, как бы Аннина шатия не принялась громить дом. В случае чего от соседей вызовете полицию.

— Лоцман, я не пущу вас к актерам одного.

— Следите за домом. — Он отвернулся от света фонарей. Вгляделся и вслушался в темноту. Мысленно позвал, как в мире Поющего Замка: «Ингмар! Эстелла!»

— Вы их зовете? — спросила Мария шепотом. — Я слышу, как вы их зовете!

«Мария?» — окликнул он молча.

— Я вас слышу! — Ее изумлению не было предела. — Лоцман!

Он указал на кусты, и она забралась под ветки, тихонько кляня цепкий плющ. «Отзовитесь! — приказал охранитель мира. — Ингмар, Рафаэль!» Они находились где-то неподалеку — он ясно ощущал их присутствие.

«Ох, Лоцман!» — всхлипнула-откликнулась Эстелла.

Он двинулся по связывающей его с актерами невидимой нити. Пересек площадку, прошел несколько метров по подъездной дорожке. Вокруг чернели скульптурно подстриженные кусты: домик, жираф, заяц…

«Не ходите!» — всполошилась Мария.

«Ингмар, нам надо поговорить».

«Нам не о чем разговаривать», — черной тенью долетел ответ.

«Инг, дружище, неужто тебя радует эта роль? Эст, а ты? Разве тебе по душе роль злобной стервы? Вам же это не надо».

Впереди виднелось шоссе, обсаженное деревьями; сквозь них желтыми звездами проглядывали фонари. На фоне деревьев мелькнуло что-то белое. Лусия! Темнота — враг актеров, во тьме их высвечивают незримые софиты. Лоцман по-прежнему надеялся уговорить их добром. «Ребята, мы не можем жить в Большом мире. Мы здесь чужие, и мы здесь не нужны. Богиня увела вас сюда, не подумав, и теперь сама сожалеет».

Опасность. В доме за спиной растет напряжение. У шоссе снова показалась Лусия: белое видение, плечи как будто залиты кровью. Исчезла. Опасность!

Он метнулся вбок, упал во влажную газонную траву. Декоративный куст прошило нечто светящееся, стукнулось о землю. Перекатившись, Лоцман глянул. Кинжал. Источающая свет рукоять сама просилась в руку. Скользнув по траве, он хотел подобрать оружие. Опасность!

Он вскочил на ноги. В метре от него стоял Ингмар. Еще мгновение назад северянина здесь не было, Лоцман мог бы поклясться. Так же вдруг, из ниоткуда, левее Ингмара возник Рафаэль. Руки у обоих были пусты.

— Уходи в Поющий Замок, — сказал северянин. — Или к Последнему Дарханцу — куда хочешь. Но уходи.

— Мы уйдем вместе. — Почуяв присутствие за спиной, Лоцман оглянулся. Позади него стояла Лусия, глядела бесстрашно и безжалостно. В руке светился кинжал — похоже, тот самый, который он не успел подобрать. Лоцману стало зябко. Лусия скорее пустит клинок в ход, чем любой из мужчин.

— Уходи, не то будет поздно. — Рафаэль по-своему желал охранителю мира добра, надеялся убрать его с дороги, не проливая крови.

Лоцман сосредоточился. По-хорошему не хотите — я заставлю. Раз! Два! Три! Актеров опутали прочнейшие нейлоновые сети. Сотворить их оказалось проще, чем он привык в последнее время. «Лоцман!» — долетел испуганный вскрик Марии. Охранитель мира кинулся к Ингмару, намереваясь первым тащить его обратно в Замок, — однако светящиеся фигуры северянина и виконта внезапно исчезли, белые сети опали наземь. Лоцман обернулся. Там, где стояла Лусия, лужицей светлел пустой нейлон, и звучал тонкий серебристый смех.

«Лоцман!» — снова позвала Мария. Слабый, едва ощутимый призыв.

Могучие руки Ингмара завели ему локти за спину, и над ухом раздался насмешливый голос:

— Ты погубишь свою Богиню.

«Отпусти!» — мысленно приказал Лоцман. Сосредоточился, вложил всю волю в требование подчиниться. «Отпусти!»

Хватка северянина ослабла. Лоцман высвободился. «Пошли со мной!» Его воля сильнее воли актера, она сломит сопротивление, разрушит навязанную роль. Пусть он — охранитель мира нездешнего, но всё-таки охранитель, и актер должен ему подчиниться. «Пошли!» Северянин покорился. Первый замедленный шаг, второй. Роль отпускала его неохотно — но всё-таки отпускала. «Инг, идем со мной!» Третий шаг, шире. Актер должен повиноваться Лоцману, он иначе не может. «Дружище, идем же, скорей!»

Удар в спину. Из легких вышибло воздух. Ингмар в тревоге повернулся к своему охранителю — и неуловимым скачком оказался метрах в пяти. Роль снова держала его в своей власти.

Лоцман обернулся.

— Не смей тут командовать! — Эстелла держала большой камень.

Лоцман ударил актрису по руке; камень со стуком упал ей под ноги. Охваченный внезапным бешенством, охранитель мира ощутил в пальцах баллончик с кислотой, чуть не сунул в злобное, искаженное личико Эстеллы. Вовремя удержал руку. Да что он — ума лишился?! Распылить кислоту, изуродовать это когда-то милое лицо? Нет!

«Лоцман… Лоц…ман…» — долетел зов Марии.

Эстелла опомнилась. Испуганно шарахнулась к Ингмару, затем вовсе исчезла из виду. Над темным газоном, среди чернеющих диковинными скульптурами кустов, раскатился звонкий и жестокий смех Лусии.

— Ты убьешь свою Богиню, Лоцман. И умрешь сам. — Актриса мгновение помолчала и добавила нежным голоском: — Умирай же скорее.

Охранитель мира машинально сунул баллончик с кислотой в карман. Вокруг никого не осталось. Он прислушался. Уходят.

«Мария?»

Молчание.

Он бросился назад к дому. «Мария!»

Она лежала без чувств. Здесь, в Большом мире, Лоцман творил, напрямую забирая энергию у своей Богини, и это обходилось ей слишком дорого. Он взлетел на крыльцо, кинулся в гостиную. Здесь стоял шум и крики. Раздался треск — двое бородатиков высадили дверь в спальню. Толкая их в спины, брюнетка и пышнотелая с визгом протиснулись в комнату.

— Никого нет!

— Ушли!

— Вот гады!

Бледная личность в очках со звоном швырнула на пол фруктовые ножи, которые только что собрала со стола; они серебряными рыбками разлетелись по паркету. Итель стоял, прислонясь к стене, запустив пальцы в курчавую бороду, и беззвучно смеялся.

— Ну, писатели! Юмористы! — воскликнул он, заметив Лоцмана.

Охранитель мира схватил телефонную трубку, застыл, улавливая нужный номер, потыкал кнопки. «Скорая помощь» отозвалась тут же.

— Врача! — крикнул он, боясь, что его не услышат сквозь вопли, которые неслись из спальни. — Женщине плохо с сердцем. Пауль, адрес! — Издатель смеялся. — Минуту! — бросил Лоцман в трубку, замер, процеживая информационное поле. — Приморское шоссе, сто семьдесят четыре. Пожалуйста, скорее. Она без сознания.

— Приморское, сто семьдесят четыре, — повторил в трубке женский голос.

Беззвучный смех издателя перешел в лающий хохот. В спальне что-то загрохотало, зазвенело стекло. Раздался визг:

— Пусти, сволочь! Пу-усти-и!

— Полиция! — рявкнул Лоцман, едва дождавшись, когда ему ответят на второй вызов. — Приморское шоссе, сто семьдесят четыре. Драка. Скорей приезжайте! — Он бросил трубку и метнулся в спальню.

— А-а-а! — вопила брюнетка и бешено лягалась. Схватив ее за волосы, намотав на руки черные пряди, красотку удерживала пышнотелая. Мягкие туфельки брюнетки били ее по голеням, топтали пальцы — пышнотелая не замечала, словно то был легкий пух. Один из бородатиков тщетно пытался поймать руки пленницы. Это не удавалось, поскольку он старательно берегся от ударов ее крепких кулачков. Второй бородатик топтался рядом; порой ему удавалось изловчиться и рвануть на брюнетке черную блузку. Ворот трещал, но плотная ткань подавалась с трудом. Бледная личность подступила к красотке с двумя осколками стекла — оставаясь, впрочем, на безопасном расстоянии.