Его чуть вытянутое всегда такое спокойное лицо тихонько светилось счастьем, совсем как лица молодых офицеров.

– Тут к нам барышни напрашиваются, Александр Дмитриевич, а Павел Петрович категорически отказывается принимать их в свою команду, – сообщил Аргамаков.

– А я-то всегда считал, что наш милый доктор мечтает завести себе потихоньку гарем… – Положительно, обстановка в имении располагала к легким шуткам и ничего не значащему трепу. Словно действие происходило где-нибудь на маневрах, а не в безумном походе по одичавшей земле.

– А евнухов для охраны кто мне выделит? – пробурчал доктор.

– У нас, милейший Павел Петрович, армия, а не монастырь. Где же вы слышали, чтобы солдаты евнухами были?

– Да ну вас к лешему! – Павел Петрович махнул рукой и демонстративно отошел в сторону.

Полковники переглянулись и беззлобно рассмеялись.

Играл оркестр, кружились в танце пары, лица барышень и офицеров светились умиротворенным счастьем…

Все это напоминало прежнюю жизнь, и очень не хотелось думать о том, что лежало за пределами небольшого островка покоя, забыться недолгим солдатским счастьем, отложить хотя бы на эту волшебную ночь бесконечные проблемы и тревоги.

– Надо бы с утра выслать кого-то в Смоленск для связи.

Улыбка еще не сошла с лица Аргамакова, но голос звучал серьезно.

– Для связи или для разведки? – деловито уточнил Канцевич.

От его веселости мгновенно не осталось и следа.

– Хотелось бы больше для связи, но чем черт не шутит? Ситуация меняется быстро и, самое плохое, почему-то только в плохую сторону. Мы впервые встретили какую-то власть, но, по словам нашего уважаемого хозяина, власть очень слабую, пораженную изнутри недугами. Если они до сих пор не смогли распространить ее дальше города, то она может легко пасть без всяких нападений извне. Так сказать, по примеру других городов. Там же тоже что-то организовывалось, а удержаться не смогло.

– В Смоленске есть школа прапорщиков, – напомнил Канцевич.

– В Москве и Петрограде были целые училища. Вопрос не в количестве сил, а в их грамотном и целеустремленном использовании.

– Согласен.

– Я думаю, пошлем автомобиль. Пусть возьмут на всякий случай легкий пулемет. Надеюсь, Дзелковский не откажется выделить толкового проводника.

– Я хотел бы отправиться с ними сам.

– Вы мне нужны при отряде, Александр Дмитриевич, – твердо возразил Аргамаков.

Лицо начальника штаба было абсолютно бесстрастным, но Аргамаков счел нужным добавить:

– Не обижайтесь, Александр Дмитриевич. Если бы это было необходимо для дела, то лучшей кандидатуры я бы не желал. Но вы моя правая рука, а думаете, легко быть одноруким? Вы же из Генерального штаба…

Сам Аргамаков в академии не учился и большинства чинов был удостоен за боевые отличия. Не случись последней войны – он бы так и остался вечным капитаном, одним из тех, кто терпеливо тянут свою лямку в забытых Богом и людьми гарнизонах, составляя надежный костяк императорской армии.

Уточнить детали предстоящего им не дали.

Бал имеет свои законы. Понятия субординации здесь стушевываются, и любой участник при желании может присоединиться к чьей-нибудь беседе.

На этот раз желающим был Дзелковский.

Одетый по случаю праздника во фрак, несколько неловко сидевший на его подтянутой спортивной фигуре, хозяин имения приблизился к начальству с подносом в руках. На подносе уютно расположилась пузатая бутылка в окружении маленьких рюмок.

– Позвольте предложить вам на пробу этот напиток, господа полковники.

Под рыжеватыми усами Дзелковского змеилась плутоватая улыбка.

Офицеры невольно переглянулись. Чувствовался какой-то подвох, но не пасовать же перед рюмкой явно алкогольного зелья! Все-таки не кубок Большого Орла!

– Жаль, доктор куда-то запропастился! Я у Павла Петровича в большом долгу, – действуя с поразительной ловкостью, Дзелковский одной рукой удерживал поднос, а другой подхватил бутылку и наполнил три рюмки.

Пахнуло чем-то спиртным, но не водкой и уж не сивухой. Какая-то настойка, но на чем, понять так сразу было невозможно.

– Ну, с Богом!

Хозяин первым опрокинул рюмку, как бы демонстрируя, что ничего плохого не будет. Настойка пробежалась по жилам огнем, дыхание чуть сперло, но в следующий момент в голове словно наступило просветление.

Это совсем не походило на опьянение с его ложным пониманием сущностей. Напротив. Возникло впечатление, что сегодня и не пили, и в то же время в теле и мыслях образовалась легкость, а с души будто исчезла застарелая усталость.

– Чудесно, – произнес Аргамаков внимательно наблюдающему за реакцией хозяину.

– Рецепт моего прапрадеда, – с гордостью поведал Дзелковский. – А тому достался не то от самого Калиостро, не то от Сен-Жермена. Хотя, я думаю, это только легенда. По части всевозможных талантов наш народ не уступает зарубежным гастролерам.

– Так. Кстати, Дмитрий Андреевич, вы нам не сможете выделить толкового проводника? Мы тут решили с утра направить в Смоленск нескольких офицеров для установления контактов с правительством.

– Разумеется. Да я бы и сам, только… – Дзелковский помялся. – Мое присутствие в составе делегации лишь повредит делу.

– Что так?

– Да высказал я в последний приезд кое-кому все, что думаю об их целях и методах. Так они меня мигом записали в темные силы, черную сотню, реакционные мракобесы, врага свободы и уж не помню в кого еще.

Офицеры переглянулись.

– Да мы вроде тоже на роль революционеров не тянем, – пожал плечами Аргамаков.

– Естественно. Вот потому и не хочу усугублять ситуацию. А человека я вам дам. Проведет кратчайшей дорогой, все покажет, все объяснит.

– Спасибо, Дмитрий Андреевич.

– Не за что, – отмахнулся хозяин и словно невзначай поинтересовался: – Мои барышни к вам в отряд не просились?

– Как вы узнали? – несколько удивился Аргамаков.

– Тоже проблема! Что я, своих племянниц не знаю?

– И как вы на это смотрите? – с надеждой осведомился Аргамаков.

– А как я могу смотреть? Стрелять они вправду умеют, сам учил. Всякие там перевязки – само собой. Тут они все в госпитале поработали… Но я бы на вашем месте их не взял, – непоследовательно заключил Дзелковский. – Не женское это дело. Хлопот потом не оберетесь.

– Так вы запретите…

– Ага. Чтобы они потом тайком сбежали! Чтобы на Оленьку запрет подействовал… В жизни не поверю. Во всем помогу. Продукты дам, проводников, но с барышнями разбирайтесь сами. Я только напортачу. Сами же потом не рады будете. А еще лучше – пойдите на компромисс. Пошлите ее в Смоленск с разведкой. Она довольна будет, а остальные главаря лишатся. Потом ее с моими людьми вернем.

Аргамаков внимательно посмотрел на хозяина, на Канцевича и с чувством произнес:

– Да… Дела…

Время застыло. Не сонной осенней мухой – натянутой до предела готовой лопнуть тетивой.

Глаза солдат враждебно уставились на неожиданного заступника. На лицах же неоперившихся прапоров появилась надежда. Но и только. Они еще не могли взять в толк, что свои тоже могут убивать и что покорность никогда не являлась действенной защитой. Не объяснишь, не втолкуешь, ибо это надо понять самому, однако в этом случае понимание может прийти слишком поздно.

Все тот же рыжий недомерок скользнул взглядом по подтянутой фигуре Орловского и с прежними истеричными нотками взвизгнул:

– Шкура! Офицерский прихвостень! Вот я тебя сейчас!..

Он неловко перехватил винтовку и попытался пырнуть Георгия штыком.

Напрасно.

Орловский шагнул в сторону, перехватил оружие, чуть крутанул, и рыжий по инерции полетел в уличную пыль.

Мелькнула было надежда, что ситуация переломится, взорвется смехом над незадачливым товарищем. Мелькнула – и умерла.

Но страха у Орловского больше не было. Ему ли, дважды получавшему Императорский приз по стрельбе, бояться какой-то обнаглевшей от собственной безнаказанности тыловой швали? Еще посмотрим, кому придется пожалеть о встрече! Зря ли его когда-то учил непревзойденный в бою Аргамаков!