Правда, имелась еще одна зацепка. Бывший муж Лиисы, господин Чернобуров. То, что они развелись, еще ни хрена не означает, например разрыва деловых связей. Но кто он, какими делами ворочает, где в настоящее время сшивается и даже как его имя-отчество, Валерия не знала.

Наверно, если б у нее имелось больше времени — а Лера чуяла, что его немного! — то могла бы между делом навести справочки и, может быть, выяснить что-нибудь интересное. Но теперь об этом можно было только теории строить. Госпожа Корнеева, отправив Чернобурочку и Андрея на срочное погружение, уже не могла вернуться назад. Теперь надо было действовать по своему плану — и больше никак. Конечно, «Чероки» с утопшими пассажирами могут найти еще не скоро. Полынья на речке замерзнет, такой снегопад, как сейчас, ее начисто заровняет, а все следы уйдут сантиметров на двадцать-тридцать под снег. Но вот взрыв на Коммунистической — тут не все однозначно.

Андрей, гадский гад, когда сажал в джип на Свято-Никольской, назвал Валерию Михайловну ее настоящим именем-отчеством перед этой чернявой дурой Анжелой. Правда, тогда это казалось несущественным. Девка должна была погибнуть вместе с Шиповым. Но по телевизору не говорили о том, что нашли ее труп. Либо ее так разнесло, что менты не могут разобрать, где ее потроха, а где Шипова, либо ей каким-то образом удалось уцелеть и смыться. Конечно, по логике вещей, в милицию она не пойдет. Если, конечно, не совсем дура. Тем более что на ней висит то ли убийство двух человек, если она сама валила Гриба и Гундоса, то ли пособничество в убийстве, если она просто припрятала вещички, которые ее дружки забрали у жмуриков.

Кстати, не чеченка ли она? Говорила, кажется, без акцента, Андрею представилась москвичкой, но это, в общем, ничего не значит, поскольку паспорта он ее не видел. Анжела, правда, вроде бы христианское имя, но у кавказцев достаточно распространенное, тем более девица родилась еще в советское время, когда исламских традиций особо не придерживались. Но даже если она осетинка, армянка или абхазка, то наверняка постарается всеми силами избежать встречи с милицией уже по одному факту принадлежности к «кавказской национальности». Ничего хорошего ей это не сулило, даже если б она просто приехала продавать хурму или мандарины. А у нее — явная причастность к двойному убийству.

Хотя пистолеты, сотовый, пейджер ухнули на речное дно вместе с «Чероки», она об этом не знает и боится, что тех двоих, что сидели в джипе — то есть Валерию, загримированную Чернобуровой, и Андрея, — могут поймать и Найти у них рюкзачок. То есть если она, допустим, сдуру захочет явиться органы и рассказать, как нехорошие дядя и тетя отправили на смерть, попросив передать подарок и цветочки юбиляг Шипову, то этому скорее всего не поверят, поскольку она ос талась жива. Но при этом ей нетрудно сообразить, что рюкзачок, если его найдут в машине при задержании парочки, Андрей и Валерия брать на себя не будут, а честно скажут, что его подбросила чернявая девица, проголосовавшая джипу и затем заставившая под угрозой двух пистолетов везти себя на дело На содержимом рюкзака остались ее отпечатки, на телефоне уж наверняка. Так что основания для задержания «по подозрению в причастности» будут достаточные.

Словом, стоит опасаться лишь того, что менты все же сумеют ее случайно опознать по никудышному фотороботу и сцапают где-нибудь на вокзале, если, конечно, она не успела слинять раньше, чем ППС получила на нее ориентировки с фотороботами. Если она не совсем дура, то прямо с Коммунистической махнула на вокзал, взяла билет на первый же проходящий поезд в любую сторону и смылась.

Однако могла ли она себе это позволить? Конечно, если предположить, что девочка, допустим, самолично застрелила двух здоровенных вооруженных парней, вывернула им карманы и, упрятав трофеи в рюкзачок, отправилась искать новых приключений, как свободная и независимая личность. Но уж больно трудно в это поверить. Скорее всего с ней был кто-то еще. Один, а может, и два мальчика хороших габаритов, умеющих держать оружие в руках. Какие обстоятельства заставили их приложить Гриба с Гундосом — неизвестно. Конечно, никто из местных не решился бы огорчать «Лавровку». Даже патронирующая «Куропатка», обнаружив нарушение джентльменских соглашений, сперва побазарила бы с Драчом, а уж потом решилась на хирургическое вмешательство.

Скорее всего действительно, некие заезжие-залетные и не шибко опытные отморозки решили грабануть богатеньких по прикиду пареньков. Могли послать эту девицу в качестве приманки, та пообещала молодцам много любви, а когда они отправились эту любовь получать, их скромно пошмаляли из чего-нибудь бесшумного в уютном подвале, забрали пушки, которые покойнички и выхватить не успели, все мало-мальски ценное, а потом сложили к девке в рюкзак. Сами куда-то поехали среди ночи, может, билеты брать, а может, решили здешних баб прикупить, чтоб стресс снять после мокрухи. Не явишься же туда при пушках? К тому же ночью в центре города довольно много ментов, а потому имелось немало шансов, что Анжелиных дружков обшмонают. Поэтому решили, что встретятся утром. Анжела небось в одном из близлежащих домов имела хату, а эти — в Лавровке. Вот ей и пришлось пилить туда…

Поначалу Валерия во всех этих построениях не находила изъяна но потом опять заставила себя посмотреть на все мужскими глазами.

Трудновато поверить, чтоб у Гриба и Гундоса, которым надо было срочно везти таинственный сверток, похищенный с фабрики и отобранный у собаки после долгой погони, еще осталось какое-то резвое желание. И уж тем более, вряд ли бы они клюнули на эту самую Анжелу. Даже если ее представить причесанной, подмазанной, наштукатуренной, в дорогом парике и приличном прикиде, получится в лучшем случае телка на пять баксов, не дороже. И то Валерия, пожалуй, расщедрилась. Впрочем, Гриб и Гундос даже на кинозвезду не соблазнились бы — хорошо знали, что Драч не любит, когда в рабочее время ерундой занимаются.

А вот если б собачка вырвала у них сумку не случайно, а по наущению своих хозяев, и потащила не абы куда, а именно в подвал, где загодя засаду устроили — это вернее. Тогда парни уж точно туда побежали и получили бы свои пули.

Версия с залетными оглоедами рушилась, как карточный домик. Получалось, что если Гриба с Гундосом, пришив, обобрали, то сделали это для того, чтоб имитировать ограбление, а не ради их карманных денег, часов, колечек или сотового. То есть чтобы прикрыть главное — похищение вот этого самого свертка, который Лера так до сих пор и не решилась развернуть.

Она ничуть не кокетничала, когда сказала Андрею в джипе: «Аж страшно разворачивать!» Сотовый, посланный ею Шипову при посредстве «Анжелы», был меньше по объему, однако, судя по телерепортажу, разнес не только квартиру, но и все двери на площадке повышибал. Потому что пятьдесят Паммов пластита эквивалентны четыремстам граммам тротила. Эта фигулина на вес не меньше полкило. На полудохлой фабричке вполне мог найтись спец, который собрал мину, оставил в укромном месте, а Гундоса, ничего конкретно не объясняя, послали забрать готовый товар. Ну а сам сборщик мины небось получил аванс, не интересуясь, для кого именно си изделие предназначалось и кого оно должно было поднять ввоздух.

Поэтому Валерия всерьез опасалась, что, развязав веревочку и размотав черный пластик, тут же вознесется на небеса. Но это была лишь одна гипотетическая опасность. Причем если вариант с миной пришел ей на ум просто по аналогии с «телефоном для Шипова», то все остальные могли напрямую иметь к нему отношение.

Об этом она, как известно, подумала еще на снегоходе когда ехала в клуб.

Доцент Шипов трудился тут еще тогда, когда клуб и в проекте не числился, а университетская биостанция еще не стала экологической. Более того, он работал в этих местах еще до того, как защитил кандидатскую и стал доцентом, и даже до того, как получил высшее образование. А когда он впервые сюда попал, то еще и восьмилетку не закончил и только-только перешел в седьмой класс самой обычной сельской школы. То есть осенью 1973 года.