— Чего-чего, — деловито ответил многоопытный Вовочка, — «скорую» надо вызывать. Отвезут в больницу, сделают ампутацию!

— Сделают… что? — спросил младший Пузаков.

— Отрежут, — хладнокровно пояснил Вовочка.

— А почему мне нельзя? — поинтересовался Кирюша, поигрывая ножичком.

— Потому что ты не хирург. Такие операции только хирурги делают!

— Неужели? — упавшим голосом выдавил Забулдыгин. — Это правда?!

— Не знаю, — что-то соображая, пробормотал бухгалтер. Он отчего-то представил себе, как то же самое могло произойти у него с Сутолокиной. Уже от одной этой мысли Пузакова пробрал озноб.

— Боже мой! — Забулдыгин ощущал, что сейчас умрет.

— Мужайтесь, Светозар! — скорбно призвала Марина Ивановна, вынужденная обнять обмякшего директора. Вовочка тихо испарился.

Стоять все в той же позиции было утомительно. Пузаков нервно прохаживался по комнате, натыкаясь на мебель и мучительно размышляя, что делать дальше.

— Ну что ты ходишь из угла в угол? — проворчала Марина Ивановна. — Придумай что-нибудь!

— Я и думаю! — отмахнулся бухгалтер. — Может, еще само выскочит?

— Ну да-а… — плаксиво протянул Свето-зар, — у меня там все разбухло, как баклажан… Больно!

На улице послышался шум мотора, и через некоторое время в комнату, топоча, вошло несколько человек. Первым вбежал Вовочка, сияющий и довольный. Следом за ним шла, цокая каблучками, очень молодая девушка в белом халатике и высокой цилиндрической шапочке из белой крахмальной ткани, а за ней — два мужика с носилками. Девушка была бледна — похоже, это был ее первый выезд на «скорой».

— Ну, — девушка, напрягшись, придала голосу необходимую твердость, — где больной?

— Не да-амся! — завопил Светозар, почти физически ощущая, как скальпель хирурга будет отделять его от Пузаковой.

— Это не нас надо было вызывать, — заметил один из санитаров, — тут психиатрическая нужна.

— Они не психические! — обиженно воскликнул Вовочка и чистым детским голоском, доходчиво и очень простыми словами изложил всю историю болезни Забулдыгина и Пузаковой. Бледная девушка-врач густо порозовела, а уши даже приобрели приятный малиновый оттенок. Ее большие глаза растерянно хлопали: она была готова оказать помощь при переломах, вывихах, инсультах и инфарктах, но для такого случая явно не имела какой-либо инструкции.

— Тут слесаря вызывать надо, — глубокомысленно изрек санитар.

Вовочка опять куда-то исчез.

— Наверно, надо госпитализировать… — выдавила из себя юная целительница. — В моей практике такого не встречалось…

— И слава богу! — процедила Пузакова, не оборачиваясь.

С лестницы донесся дробный топот Вовочки, а следом тяжелые, но нетвердые шаги. Вовочка влетел с радостным криком:

— Привел!

Распространяя перегарный дух, вошел Гоша с погасшей сигаретой в зубах. Он смачно сплюнул ее на пол, окатил всех присутствующих новой волной перегара и спросил:

— Сантехника вызывали?

— Зачем? — выпучился директор. — Иди! Иди отсюда!

— Ну, как хотите… А вообще-то я могу. Если сговоримся…

— Чего? Чего ты можешь, пьянь несчастная? — взвизгнула Пузакова.

— Это самое… Отключить.

— Ты им тройник поставь, — посоветовал санитар.

— Ученые все, мать вашу… — обиделся Гоша. — Ну чего, размонтировать? Или так походите?

— Уйдите отсюда! — пискнула врачиха. — Вы в нетрезвом состоянии

— В другом не бываю, — заметил Гоша. — Ну, не хотите — как хотите.

Гоша подобрал сумку с инструментом и двинулся к выходу, но тут Пузакова воскликнула:

— Постой! Ты правда можешь?

— Сказал же — если сговоримся!

— Сколько? — решительно перешла к делу Марина Ивановна.

— Такса известная — два пузыря.

— Светик, ты согласен? — Пузакова встряхнула директора.

Светозар охнул и простонал:

— Да что он сможет? Он до сих пор кран в третьем корпусе заменить не собрался. Алкоголик!

— Попрошу не обижать! — заметил Гоша, наставительно подняв указательный палец, испещренный царапинами и пятнами от мазута, кузбасслака, тавота и солидола. — Я, Светозар Трудомирович, в прошлом — героический рабочий класс! Я за оскорбление и отоварить могу! Тем более что вы теперь — частный капитализм, а я — эксплуатируемый пролетариат! Ну, будем отключать?

— Пробуй, черт с тобой! — сдался директор.

— Плата по таксе? — уточнил Гоша.

Светозар Трудомирович, стараясь не делать резких движений, полез в карман брюк и достал бумажник.

— Хватит?

— Годится, — милостиво кивнул Гоша, сунул деньги в карман и, присев на корточки, начал копаться в сумке с инструментами. Сперва он выложил на пол солидную, килограмма на четыре, кувалду, потом — зубило с зазубренными краями, наконец, огромный и ржавый водопроводный ключ…

— Ты это зачем? — с превеликим беспокойством разглядывая инструменты, поинтересовался Светозар.

Гоша не ответил, а сведущий в слесарных делах санитар пояснил:

— Как зачем? Они всегда так делают. Завинтят ключ на трубу, а потом по ключу — кувалдой. Глядишь, и провернется…

Светозар ощутил дрожь.

— А зубило зачем?

— А если проворачиваться не будет — отрубит!

— Оно же тупое, — пригляделся к зубилу Пузаков. — Наверно, ножовкой лучше…

— Боже! — всплеснула руками медицинская девушка и в полубесчувственном состоянии осела в кресло.

— Хрен его знает, — проворчал Гоша, — куда спички засунул? Наверно, у Трофимыча забыл. Э, народ, у кого прикурить можно?

Спички были только у Вовочки. Гоша прикурил, приятельски подмигнул и распорядился:

— Внимание! Всех лишних попрошу отойти.

— Что вы будете делать?! — еще раз вмешалась встрепенувшаяся врачиха. — Как врач, я требую, чтобы вы немедленно прекратили это самолечение! Я отвечаю за пациентов!

— Девушка, — обернулся на голос Гоша, приятно улыбаясь, — тебя в институте сколько лет учили? А?

— Ну, семь… Какое это имеет значение?!

— А то, что ни хрена не выучили. Показываю!

И Гоша по-деловому приподнял вверх подол халатика Марины Ивановны.

— Ты что делаешь, хам? — взвизгнула Марина Ивановна.

— Медицину просвещаю.

— Что вы себе позволяете?! — трепеща от вновь пробудившейся ревности, возмутился Пузаков.

— Я сказал: всем лишним — отойти! — напомнил Гоша.

— Я не лишний! — оскорбленно вскричал Пузаков. — Я муж!

— Понятно, — кивнул Гоша, — тогда возьми зубило!

Пузаков нагнулся, взял зубило, повертел в руках и спросил недоуменно:

— Зачем оно мне?

— Рога себе отрубишь… — пояснил Гоша. — А хошь — могу ножовку дать!

Пока Пузаков стоял с открытым ртом и выпученными глазами, Гоша подвел к Марине Ивановне бело-розовую медичку.

— Смотри, — он поднял черный заскорузлый палец, — нажимаем… И дело в шляпе!

— Ас! — воскликнул один из санитаров, увидев, как Марина Ивановна отделяется от Забулдыгина.

— Слесарь-гинеколог! — уважительно заметил другой.

Гоша принялся с достоинством собирать инструмент. Возле него крутился Вовочка.

— Дядь Гош, а ты куда нажимал? А? Ну скажи, куда?

— Так, на пимпочку одну… Ты вон у тетеньки спроси…

Расходились группами. Санитары, восхищаясь талантом Гоши, вместе с ненужными носилками ушли первыми. Гоша, попыхивая сигаретой, солидно уходил в сопровождении девушки-врача. Она семенила за ним, словно студентка-отличница за светилом медицины. Поскольку она тоже пыталась выяснить, на какую «пимпочку» нажал Гоша, то рядом с ними вертелся Вовочка. Он был любознательным мальчиком и в социалистическом прошлом несомненно стал бы отличным юннатом. Потом гордо удалился папа Пузаков, в одной руке держа чемодан, а другой волоча за собой хнычущего Кирюшу. Последними, не глядя друг на друга, покинули злосчастный клуб Марина Ивановна и Светозар Трудомирович. Пузакова, всхлипывая, поплелась догонять мужа и сына, а Забулдыгин направился в свой кабинет — не мог же дом отдыха оставаться без руководителя!