— А ты, наверно, качок? — спросил Котов у Лбова.

— Есть маленько. А у тебя по каратэ какой пояс?

— Зеленый. Пятый дан. Впрочем, теперь я только пытаюсь держать форму, на татами года три не был.

— В общем, все мы — отставной козы барабанщики, — рассмеялся Колышкин. — Но я бы не прочь подучить пару приемчиков. Сейчас, сам знаешь, даже днем себя неуверенно чувствуешь.

— Глядя на вас, не скажешь, — заметил Котов. — Мальчики вы не маленькие!

— Вдвоем — оно конечно, — вздохнул Колышкин, — но когда идешь один и видишь шоблу человек в десять… К тому же когда знаешь, что тебя могут разок приложить по маковке…

— Понятно, — кивнул Котов. — Против десяти мне, правда, не случалось, но кое-что, конечно, показать могу. Пока не состарился совсем!

— А кроме каратэ чем-нибудь занимаешься, сэнсей? — спросил Лбов. — В смысле работаешь где?

— Так… — неопределенно ответил Владислав. — Немного — наукой, немного — бизнесом.

— Бизнесом? — Колышкин украдкой переглянулся со Лбовым. — И по какой части?

— Компьютерные программы.

— Жаль, но ни черта в этом не понимаю, — сознался Колышкин. — Компьютер у меня есть, игрушки всякие — тоже, но… Мне надо показывать, какие кнопки нажимать…

— Я тоже люблю в компьютер играть, — поддакнул Никита, — когда в зал прихожу, отлипнуть не могу. Особенно если там всякие «бои с пришельцами», «ниндзя»… Интересно!

— Ты москвич, по всему видно, — подала голос Шопина.

— Да… А вы все здешние?

— Почти, — кивнул Колышкин, — в общем-то у нас тут родни много.

— Заур Бубуев, например, — шепнула Шопина Соскиной, и обе хихикнули.

Как раз в этот момент все пятеро дошли до пляжа.

— Благодать! — стягивая майку, сказал Колышкин. — Ну что, на тот берег?

— А у вас как с моторесурсом? Хватит? — улыбнулся Котов.

— У меня — надеюсь, а вот Никитушке придется покараулить девушек, в плавании он не силен… Побултыхайтесь здесь, ребятки!

Поплыли. Колышкин пытался было держать темп, но скоро сдох.

— «А ты азартен, Парамоша!» — процитировал классику Котов. — Переходим на брасс?

— Давай… Ну, братан, у тебя и дыхалка…

На берег выбрались в любимой бухточке Котова.

— Гадом буду, — пробормотал Колышкин, — не думал, что доплыву. Тут ведь с километр, не меньше. Но, думаю, мужик на десять лет старше, а тянет. Неужели я хуже? Вот и дотянул.

— Вообще-то, с похмелья не стоило этот заплыв затевать.

— Точно подмечено, гражданин начальник. И курить тоже пора кончать. Только жизнь такая — как бросишь…

— Что так? Бедность заела?

— Да вроде бы все есть. Все вроде бы есть, а тоска какая-то. — Колышкин с удивлением ощущал, как выкладывает едва знакомому мужику то, что и себе вслух бы не сказал. — Надоело все. Каждый день думаю — приложит меня кто-нибудь, а что останется? Ну, могилку соорудят нормальную, крестик поставят — и привет. Вещи родня растащит, а что съел и выпил — уже того… преобразовалось.

— Детей не пробовал заводить?

— Ну их. Жена, бэбик… Бабы в основном стервы. Видал, какие телки с нами? Пробы ставить негде, а в голове — звон. Ничего! Но для умных — я дурак. Я ж не виноват, что мне по мозгам врезали и у меня там не все в порядке? А ведь я даже музыку пытался слушать. Классику! Как, думаю, так получается, что все от нее балдеют, а я засыпаю? В церковь ходить пытался — ничего не понимаю, скучно. Вот видак — смотрю. Водку пить — могу. Ем… И тупею — как пробка. Иногда минут десять, ну двадцать, могу говорить нормально, а потом — шарах! — и матом.

— Смени работу. Ты свое дело делаешь или чье-то?

— Свое… Бабок много, но не то что-то… Слышь, у тебя такое бывает, а?

— Бывает… — вздохнул Котов. — Все мы как-то не так живем. Когда все это еще не начиналось, я думал, что как только всем дадут возможность зарабатывать, мы будем жить лучше… Ну, заработал. Теперь все время ощущаю, что у кого-то рядом на меня глаза смотрят не так…

— И я это вижу, — кивнул Колышкин, — у них зависть. Подвернись им пушка — пристрелят и глазом не моргнут.

— Я деньги в фонды отдавал, — сообщил Котов. — Для ветеранов, инвалидов, чернобыльцев… Но все равно — не то. И знаю, что без толку все это…

— Куда там! — опять согласился Колышкин. — И я вот чувствую, что гребу уже лишнее, но остановиться не могу. Никогда в этом не каялся, а сейчас — стыд забрал. Интересное кино? А благотворительность… Знаю я таких. Старичкам — копейку, а себе — десять тыщ. Эти фонды умелые ребята придумали, чтоб и налоги не платить, и под статьей не ходить…

— А тебе коммунизма не хочется? — спросил Котов без иронии.

— Гм… Вообще-то не знаю. Утром встал как-то без мечты о «светлом царстве» — и ничего. Но коммуняк не переношу. Заметил, как сейчас бубнят: «Работать надо, работать, работать!» Так ведь коммуняки точь-в-точь то же самое бубнили. На хрен нам нужно было их вытряхивать, чтобы опять пришли и сказали: «Работайте, а мы за вас жрать будем!»

— Ну, мы-то с тобой не голодные…

— Ну да, конечно, но ведь рано или поздно нам глотку рвать будут… Страшно! А, хрен с ним со всем!

— Поплыли обратно, — предложил Котов, — на завтрак опоздаем.

На сей раз с самого начала проплыли всю дистанцию брассом.

— Вы что там, баб встретили? — поинтересовалась Шопина.

— Какие там бабы, Эллочка, — отмахнулся Колышкин, — за жизнь говорили…

— Да? — хлопнула глазками Соскина. — А морды не поразбивали…

— Глупенькая ты… — совершенно не в своей манере произнес Андрей и поцеловал Люду куда-то в запястье.

— Обалдел, что ли? — пробормотала она обескураженно.

— Ага, от свежего воздуха…

Август Октябревич Запузырин был уже чисто выбрит, надушен и одет в бежевый смокинг. Его личный секретарь, бывший зам. зав. отделом культуры Новокрасноармейского РК, докладывал расписание на сегодняшний день.

— Так, — прервал секретаря Запузырин, — все ясно, заканчивай. Вот это дашь факсом Замочидзе. Все как есть, чтобы никто никаких ошибок не правил! Вот это, это и вот это — отказать. У меня не райком, слава богу.

Тут затюлюкал радиотелефон, висевший на ремешке у дивана. Секретарь подал его боссу.

— Здравствуй, дорогой! — пропел нежный голос. — Мурат беспокоит. Ты дома будешь, нет?

— До десяти. Что-то серьезное?

— Нет, не очень. Но очень надо. Через пять минут подъеду.

Через пять минут к воротам подъехал приятного кремового цвета «мерседес» с тонированными стеклами. Ворота запузыринской виллы сдвинулись вбок, открыв проезд, и тут же задвинулись на место. «Мерседес» подкатил к крыльцу, рослый темноволосый парень выскочил из передней двери и открыл заднюю. Из автомобиля вышел седой, немного грузный мужчина и неторопливо взошел на крыльцо, где стоял с улыбкой Запузырин в обществе секретаря и одного из чекистов в отставке.

— Здравствуй, Мурат. Сразу к делу или по рюмочке?

— Одно другому не мешает, верно?

Запузырин обнял Мурата, и они поднялись в кабинет. Секретарь выставил на столик между двух кресел «Наполеон» и коробку с шоколадом.

— Зачем мальчика на таком деле держишь? — улыбнулся Мурат. — Здесь блондинка нужна, высокая, красивая…

— Блондинка у меня на работе, — хмыкнул Запузырин. — Ну, со свиданьицем!

Чокнулись, выпили, надкусили по шоколадке.

— Пойди отдохни, — велел Август Октябревич секретарю.

Секретарь ушел вниз, Запузырин достал маленький пульт, нажал кнопочку, дверь защелкнулась на замок, опустилась звукопоглощающая штора. Вторым нажатием кнопки Август Октябревич включил генератор помех, начисто подавляющий все мыслимые подслушивающие устройства в комнате или в ее стенах.

— Можно говорить, — разрешил он Мурату.

— Маленькое одолжение сделай. Парня одного надо ненадолго выпустить.

— Вчерашний? — Память у Запузырина была неплохая.

— Да.

— Но это ж не твой. Ты ведь от него вчера отказывался, мне в отделении доложили.