— Да, узнаю. Кто-то испортил мою двустволку.

— Кто-то? — хмыкнул майор. — Где у вас хранилось ружье?

— На даче, под Москвой. В сейфе.

— Вместе с патронами? — спросил майор, показывая Котову боевой патрон от Калашникова.

— Да, только не с этими. У меня обычный двенадцатый калибр.

Майор забрал у Котова обрез и спрятал его в полиэтиленовый пакет.

— Посмотрите, — майор подал Котову патрон, — может быть, у кого-то видели такие? Характерные царапины, окраска?

— Да нет, — Котов взял патрон, поглядел на него, — я такие видел только в армии.

— Хорошо… Может быть, вот эту гильзу когда-нибудь видели?

Котов оглядел и гильзу. Нет, ее он тоже не видал.

— Значит, гражданин Котов, — произнес майор, забирая у Котова гильзу и патрон, — вы утверждаете, что ружье у вас украли? Верно?

— Вероятнее всего, так, — кивнул Котов.

— И вкладыши для стрельбы патронами 7, 62 вы для него не делали?

— Зачем? Конечно, не делал!

— И вот этой резиновой штуки не видели?

— А что это? — спросил Котов, повертев в руках странное изделие из двух сваренных между собой резиновых трубок.

— Это глушитель к обрезу, — сообщил майор, убирая изделие в очередной полиэтиленовый пакет.

Он аккуратно запер все пакеты в сейф, а затем достал из стола листочек с десятью большими клетками.

— Извините, но мы вынуждены снять у вас отпечатки пальцев.

Котов начал что-то подозревать лишь в тот момент, когда майор забрал листочек.

— Позвольте! — воскликнул он. — Ведь на оружии и патронах могли остаться мои отпечатки, я их трогал руками.

— Не беспокойтесь, — голосом незабвенного Высоцкого в роли капитана Жеглова произнес майор, — разберемся…

— Но вы хоть все точно записали? — спросил Владислав.

— У нас — как в аптеке! — осклабился Лутошин. — Сержант, уведите задержанного.

— Руки! — потребовал один из верзил и защелкнул на Котове наручники. — Вперед!

Котова вывели, провели по коридору в обратном направлении и втолкнули в небольшую камеру с койкой и замазанным белилами окошком где-то под потолком. Дверь заперли снаружи.

В это время в кабинете следователя появились Мурат и Запузырин. Здесь же находились все, кто принимал участие в операции.

— Не слишком ли все сложно, Август? — сомневающимся тоном произнес Мурат. — Надо проще быть, а? Зачем все так закручивать, какие-то драмы разыгрывать?

— Простота хуже воровства, — усмехнулся Запузырин. — Слышал поговорку? Если бы мы просто так взяли и сказали: мы тебя пристукнем, но нам нужно узнать одну вещь, поэтому мы можем убить тебя медленно и мучительно, так что смерть избавлением покажется, — это было бы слишком просто. А он возьмет и упрется. Потому что надежда у него была бы, маленькая, но надежда. Может, на милицию, может, на что иное. Если бы мы сказали: говори, и будешь жить, все равно он бы надеялся. Потому что видел бы, что мы обычные бандиты. А обычных бандитов ищут, ловят, сажают и стреляют. Мы же его сначала подавим психологически. Его не бандиты похитили, а милиция задержала. Культурно, по всем правилам. На всех вещдоках он пальчики оставил…

— А если бы он сразу догадался?

— Нет! Он же чистый, ни разу в милицию не попадал. Даже не знает, что по убийствам прокуратура следствие ведет. Часа два посидит — вызовете снова. Должен быть следователь прокуратуры. И ему по всей форме обвинение. Сводите его в морг на опознание. А потом явлюсь я и скажу: «Мы — не милиция. Но все материалы на тебя уже в прокуратуре. Ты — убийца. А прокурор — им будешь ты, Мурат, — земляк убитого. Он тебе выдаст вышку, даже если ты сюда самого Плевако из гроба подымешь. Но есть шанс! Рассказать нам то, что мы хотим. Тогда выйдешь на волю целым и невредимым и заработаешь пять тысяч зеленых». Вот тут он и клюнет. Выложит, мы проверим, а после этого — в кислоту и в канализацию. И Заура туда же.

— Родственники искать будут, ко мне придут, — досадливо покачал головой Мурат.

— Ты скажи: из милиции я его выкупил, а куда он уехал, не знаю. Пусть ищут.

— Да, конечно, — кивнул Мурат, — если никто язык не распустит.

— А это уж твои проблемы. Ты сам с головой, должен знать, кто у тебя как работает и чего стоит.

… Через два часа Котова вывели из камеры и снова привели в кабинет. Теперь, кроме майора, за столом сидел человек в синей форме с петлицами юриста 1-го класса.

— Старший следователь Старопоповской прокуратуры Дуганов. Гражданин Котов Владислав Игнатьевич, вам предъявляется обвинение в умышленном убийстве гражданина Бубуева Заура Джамаловича, вот санкция районного прокурора на ваш арест. — Мурат говорил так, словно всю жизнь этим занимался.

Котов понимал, что в данный момент он должен кричать, ругаться, что-то доказывать, но не мог, потому что до сих пор не в состоянии был поверить, что все это происходит наяву, а не в каком-то кошмаре.

— У вас вопросы есть? — с некоторым беспокойством спросил Мурат, поскольку не ожидал, что Котов отреагирует так равнодушно.

— А?.. Нет, — мотнул головой Владислав и еще больше удивил Мурата.

— Сейчас вы проедете со мной. — Мурат вызвал конвойных, и Котова вновь вывели в коридор и посадили в машину. Машина три или четыре раза объехала вокруг дачи Запузырина и вернулась в тот же подземный гараж, где был оборудован следственный изолятор, только на сей раз свернула в боковой въезд и задом вкатилась в дверь, где был устроен «морг». На обитом оцинкованным железом столе лежало тело. Заура Бубуева увел с собой Джабраил из Отдела доставки, но то была сущность, духовная субстанция, а тут под тусклой грязно-желтой лампочкой распростерлось только тело. В голове Заура была сквозная дыра, но узнать его было можно.

— Узнаете? — спросил Мурат. Ему было очень неприятно смотреть на Заура. Отчего-то подумалось, что когда-нибудь тоже придется лежать на таком столе. Мурату очень не хотелось, чтобы это получилось так же.

— Да, это Заур Бубуев, муж Валентины.

— Распишитесь, — Мурат дал Котову подписать несколько бумажек. Тот подписывал, не читая и не глядя. От вида Заура у него кровь стыла в жилах. Ведь всего сутки назад был живой, приезжал к Вале…

Котов даже не запомнил, как его доставили обратно, то есть снова несколько раз объехав дачу, опять привезли в «следственный изолятор»

— Ну что? — спросил Мурат. — Видел, какой он? Я думал — орать будет, а он ни бе, ни ме…

— Может, догадывается, — поразмышлял вслух Запузырин, — а может, и хуже: раскусил нас на все сто процентов. Эх, не зря он, боюсь, вертелся тут и с Таней знакомился! Подождем до утра. Если до этого времени за ним не придут, то будем действовать по прежнему варианту.

— А если придут?! — густые с проседью брови Мурата поползли вверх.

— Тогда все будет зависеть от того, сколько придет… — вздохнул Запузырин. — И с чем придут — тоже.

— Вах! — выдохнул Мурат. Ему еще раз припомнилась пробитая голова Заура.

Никто Котова особенно не хватился. Четверка из тридцать третьего номера, а также Валя Бубуева были убеждены, что Котов где-то гуляет с Таней, а потому не пришел на ужин. Так что беспокойство Мурата было несколько преждевременным. А вот Марину Ивановну муж и сын еще с обеда разыскивали по всей территории дома отдыха. В этих розысках принял участие и друг Кирюши Пузакова, все тот же Вовочка.

— Ну что, тезка, грустно? — весьма покровительственно спросил Вовочка у Пузакова-старшего. — Вроде мы уже все обошли…

— Да, тезка, — вздохнул Владимир Николасвич, — вроде на пляже были, здесь по всем дорожкам прошли, даже в лес ходили…

— Значит, загуляла! — авторитетно объявил Вовочка. — С бабами это бывает. Так мой личный папаша утверждает.

— Ну, ты, друг, говори, да не заговаривайся! — осадил пацана Пузаков-старший, словно змеей ужаленный мыслью насчет того, что устами младенца глаголет истина.

Как раз в этот момент они проходили мимо клуба. Электрик Трофимыч, у которого, как назло, кончились спички и погасла папироса, спускался со стремянки.