«Дом Ашеров».

Какое-то движение. Тим даже не сразу понял, откуда оно исходит. Потом он заметил уплывающие вверх ворота гаража, они находились у самого подножия замка. Из ворот показались две движущиеся точки. Мотоциклы. Спустя минуту до Тима донеслось их тяжелое рассерженное гудение — словно оводы, которым воткнули травинку в задницу.

Сергей тоже заметил мотоциклистов. Он остановился и еще раз потер руки о тенниску. Поза его была напряженной, воинственной. До Тима с опозданием дошло, что он сейчас стоит перед спуском в ложбину, где его легко заметить со стороны дома. Он чертыхнулся и опустился в траву. Мотоциклисты, подъехав к Сергею, лихо затормозили, описав вокруг него полукруг. Тачки были явно непростые — черные, холеные, с высоко задранными щитками, похожие на понтовых десятиклассниц, что ходят, отставив корму… Видимо, какие-то спортивные модели.

Серега первым протянул руку мотоциклистам. Те сдержанно поздоровались. Потом поболтали от силы минуты полторы. Вдруг Серега вскочил на заднее сиденье мотоцикла, и вся троица прытко умчалась в сторону дома. Тим подождал, когда ворота гаража закроются, и отполз назад. Потом приподнялся и внезапно почувствовал оглушительный звон в голове — словно по медному колоколу со всей силы врезали железной трубой.

Тим, пошатнувшись, обернулся.

Перед ним стоял высокий рыжеволосый парень в спортивных брюках и черной майке с глубокими вырезами. Лет четырнадцать-пятнадцать, не меньше. У него были рыбьи глаза и бледный губастый рот. Парень нетерпеливо перебирал ногами, словно боксер, рвущийся в бой. Позади маячили еще какие-то малосимпатичные рожи.

— Ну что, сосунок, — произнес рыжеволосый, — мама не дождется тебя к обеду, верно?

Он сделал обманное движение и неторопливо, с расстановкой, ударил Тима под дых. Тим молча дернулся, челюсть его сразу отвисла, плечи свернулись вперед. Боль — дикая. Изнутри что-то напирало, выталкивая наружу глазные яблоки и внутренности… Парень, не отпуская руку, с улыбкой смотрел на Тима.

— Так это ж Чак Норрис, пацаны, — сказал он громко. — Во как держит удар… Я прям ничего поделать не могу.

И он еще раз ткнул кулаком в то же место. Желудок, который уже потихоньку становился на место, вдруг снова испуганно прыгнул вверх. Перед глазами Тима пробежала какая-то куцая тень.

Но он молчал.

Кто-то обошел Тима сзади. Он даже не мог заставить себя обернуться, хотя знал, что ничего хорошего такие маневры не сулят. Рыжий приподнял голову, взглянул куда-то за спину Тима. Ясно, сейчас толкнет. А сзади какой-нибудь шестерка стоит на карачках и довольно скалится.

Тим сделал все, что мог, — он отступил назад и наугад лягнул ногой. Пятка уткнулась во что-то мягкое. Послышался сдавленный крик. Ага, попал… Потом Тим пригнулся (боль взорвалась внутри, словно тротиловая шашка), и как раз вовремя: над его головой просвистел кулак рыжеволосого. Фф-ых!.. Тим, не разгибаясь, отступил в сторону и увидел парня, который стоял на корточках позади него. Это был полный мальчишка, стриженный под полубокс. На его светлой в полоску рубашке виднелся широкий грязный след его, Тима, ноги.

Последнее, что успел Тим, — это вернуть рыжеволосому его оплеуху. Когда тот подался вперед, вслед за своим кулаком, Тим спокойно влепил ему в левое ухо. Нет, рыжий не упал, как это обычно показывают в боевиках, однако голова его заметно откинулась назад. И то хлеб.

— Коз-з-зел-л вонючий… — прошипел кто-то.

Тим решил, что больше ему здесь делать нечего. Он откинул руку назад, расчищая себе дорогу, — та наткнулась на пустоту. Тим развернулся и побежал. Но пробежка была недолгой. Сзади ему врезали по щиколотке — ноги заплелись одна за другую, словно двое пьянчужек, и Тим загремел на траву. Кто-то с разбегу уселся на него верхом и вцепился в руки, которыми он закрывал лицо.

— Убери руки!.. Убери, урод!..

Тим попытался перевернуться на живот — не дали. Тот, кто сидел на нем, имел, наверное, килограмм шестьдесят весу. Сверху, сбоку посыпались удары. Били грамотно, подлецы. Когда терпеть стало совсем невыносимо, Тим выгнулся дугой и сбросил-таки с себя тяжелую ношу. На какой-то миг он увидел над собой полное раскрасневшееся лицо того самого парня в полосатой рубашке. Парень перелетел бы через Тима, если бы Тим не вцепился зубами ему в нос.

— МА-МА-МА-МА-МА-МА-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А! — заорал толстый.

Тим согнул большой палец и ткнул косточкой ему в бок. Толстый подавился собственным криком. В его глазах светилось бешенство и глупое безграничное удивление.

— Теперь отвали, — процедил Тим и оттолкнул толстого от себя.

Он рывком вскочил на ноги, вполне готовый к тому, что сию же секунду снова окажется на траве. Его обступили человек пять: класс седьмой-восьмой. Может, и девятый.

Рожи грубые, хмурые, недоделанные какие-то. Бандитские рожи, одним словом. Все острижены под Витька из «Дюны». Рыжий стоял в метре от Тима. Он продолжал улыбаться и сучить ногами. «Сейчас пяткой врежет», — подумал Тим.

— Пачка! — неожиданно выкрикнул рыжий.

Откуда-то снизу донеслось глухое ворчание.

— Чего?

Это был толстый. Он медленно поднимался с колен, сверля Тима злыми поросячьими глазками.

— Этот хмырь тебя обидел? — спросил у него рыжий.

Пачка молча оскалился.

— Я его тебе дарю. Можешь закопать на месте.

И рыжий отступил в сторону. «Поединок чести, — усмехнулся про себя Тим. — Знаем мы эти игры…»

Он быстро оглянулся, еще надеясь убежать, но наткнулся на ухмылки стоявших сзади парней. Пачка, не отрывая взгляда от Тима, провел рукавом под носом, оставив на рубашке красную полосу. Потом громко фыркнул и сплюнул, стараясь попасть на Тимины кроссовки. Тим отступил.

— Я ему глаза на задницу натяну, — пообещал Пачка и шагнул вперед. — Я ему ноги повырываю. Я ему…

Тим прикинул, что у него пять шансов из пятидесяти. Пачка раза в полтора тяжелее его. И этим все сказано. Один хороший удар — и Тим будет размазан по траве, словно масло по хлебу.

— … я ему голову отверну…

Значит, что?.. Значит, Тим сам должен начать отстрел диких бешеных поросят. Сам. И чем быстрее, тем лучше.

— … я его землю есть заставлю…

Он одолел расстояние до Пачки в один прыжок. И — прыгнул снова. Когда красные, трясущиеся от злости щеки Пачки оказались чуть ниже уровня Тиминой груди, он выбросил вперед правую ногу. БА-АХ… С глухим стуком нога врезалась в грудную клетку.

— … я ему-у… ы… ы… ы…

Пачка осекся на полуслове и неожиданно отлетел назад шага на три. И когда он бухнулся на землю, словно мешок с цементом, Тиму стало по-настоящему страшно.

Он увидел лица остальных ребят. Те равнодушно смотрели на поверженного Пачку и с каким-то нехорошим предвкушением — на Тима. Улыбался только рыжий — хотя лучше бы он не улыбался вовсе.

— Ну что? — хриплым голосом спросил Тим. — Кто записывался следующим?

Рыжий перешагнул через Пачку.

— Чак Норрис, — ухмыльнулся он. Короткий замах, выпад; у самого лица — кулак с побелевшими костяшками пальцев. Тим увернулся. Потом — резкий неожиданный толчок в грудь. Сзади обнаружилась пустота, абсолютная, словно в вакуумной камере, — она втягивала в себя, она перевернула Тима через голову, отчего у него перед глазами остались мелькать зеленые полосы.

Громкое ржание. Тим лежал на траве, раскинув в стороны руки. Рядом что-то шевелилось. Значит, его все-таки бортанули через шестерку. Невысокий парень с треугольным лицом поднялся с колен и потрепал Тима по щеке.

А потом ударил ногой под дых.

— … Еще раз намылишься в эту сторону, сопляк, белые тапки сразу заказывай. Понял?

Тим последний раз взглянул на рыжего — чтобы запомнить. И, повернувшись, пошел к Кольцевой. Сзади слышалось веселое похихикивание.

Дома Тим с остервенением стянул с себя джинсы и швырнул их в бак. Потом подошел к зеркалу и посмотрел на себя. На правой скуле — темное пятнышко, под носом — чешуйки засохшей крови. Могло быть и хуже. Серегино лицо в сравнении с этим — настоящая батальная картина рядом с белым листом бумаги. Или даже морская картина. Или даже натюрморт. Потому что за последние две недели Серегино лицо стало синим. Как баклажан.