— Значит, бизнес у малыша идет в гору, — веско заметил Стиморол. — В этот раз на Червонец у него ушло каких-то два дня.

Квашеный растянул бледный бескровный рот в хищной усмешке, явно копируя Де Ниро из просмотренного вчера по видео «Франкенштейна».

Они сидели у огромного, во всю стену, окна, выходящего в сторону города, затерянного где-то за зарослями пырея и дикого овса. Сегодня они были наблюдателями. Наблюдателями, ха!.. Чертова работа. Скукотищ-ща. Однако денежки (и немалые денежки), которые выплачивал им Ростик Зельнов за охрану, нужно было как-то отрабатывать.

— А тот придурок — он с ним? — поинтересовался Стиморол.

— Крадется, — хохотнул Квашеный, приставив бинокль к глазам. — Следопыт, елы-палы…

В окуляре бинокля виднелась подпрыгивающая при ходьбе фигура Сереги Светлова. Он торопился сюда, словно влюбленный на свидание, словно наркоман к заветному тайнику с героином. В нескольких метрах позади него крался, прячась в складках местности, Тимофей Медведев.

— Кто его встретит? — равнодушно поинтересовался Квашеный.

— Подгузник встретит, — сказал Стиморол. — С Пашкой Немировым.

— А что со вторым будем делать? Я в прошлый раз сказал ему, чтобы белые тапки заказывал, чуть что… Нехорошо обманывать парня.

— А-а… Сейчас у шефа поинтересуемся.

Стиморол поднял с пола засыпанный шелухой подсолнуха радиотелефон и, смахнув рукавом мусор, нажал на зеленую кнопку.

— Ростик, — сказал он в трубку. — Боец наш, похоже, опять сыграть желает… Ага… Живой. И за ним снова тот красный следопыт крадется. Помнишь?.. Может, зуб у него стребовать за нарушение государственной границы?.. Или сразу — всю челюсть?

Бесконечные травяные джунгли оглашались воплями, гудением и стрекотом представителей насекомого мира. Потому Тим не сразу выделил этот низкий звук среди беспокойной луговой какофонии. И только когда он увидел плывущую вниз створку подземного гаража, живописно разрисованную нитрокраской из баллончика, слух уловил рассерженное «ур-ур-ур-ур»… Впереди показалось рваное сизое облачко выхлопного газа.

Мотоциклисты в черных блестящих шлемах и черных куртках (как они только таскают их на себе в такую жару?) показались Тимофею до странности похожими на каких-то жесткокрылых членистоногих. Так легко было представить, что под куртками на спине у них спрятаны яркие крылышки, а в шлемах томятся без дела острые, страшные челюсти…

Стрекот стих. Мотоциклисты развернулись рядом с Серегой и остановились. Они сняли шлемы, обнажив на удивление маленькие, словно у богомолов, стриженые головы. Серега снова первый протянул им руку… Но не для приветствия, как оказалось. Теперь Тим видел, что в руке у него были узкие зеленоватые полоски бумаги.

Деньги.

Доллары.

Тим приподнялся. Ему вдруг показалось, что один из мотоциклистов смотрит, в его сторону. И даже головой зачем-то кивнул. Неужели вправду заметили?.. Тим снова спрятался в траве.

— Ладно ваньку валять. Вставай.

Чья-то рука схватила Тимофея за шею, не давая повернуть голову назад. В затылке вспыхнула острая как бритва боль. Тим ожесточенно мотнул головой и стремительно перевернулся на спину.

Его встретило дружное ржание.

— Поднимайся, поднимайся, следопыт, — улыбаясь во весь рот, сказал Пачка. Чтобы стало понятнее, он небрежно пнул Тима ногой в бок. — Помнишь, о чем тебя предупреждали?

Как же, забудешь тут… Тим попробовал, не вставая, лягнуть его ногой, но Пачка на этот раз оказался да высоте. Он перехватил ногу и вывернул ее назад. Тимофей с криком крутнулся на траве.

— Будешь рыпаться — к мотоциклу привяжем, — сказал Пачка.

В тот же миг на Тима набросились человека четыре из каюк-компании, связали ему руки крепкой бечевой и заставили подняться.

— А теперь — вперед…

Ни мотоциклистов, ни Сереги уже видно не было. Тим сплюнул себе под ноги.

— Я не по форме одет, — зло прищурившись, сказал он. — Белые тапки забыл прихватить.

— Обеспечим, — успокоил его Пачка. — А пока что — шагай.

— Куда?

— Вперед.

Пачка показал на «Дом Ашеров». В руках у него оказался длинный конец бечевы, которой был связан Тим. Пачка с видимым удовольствием намотал ее на кулак и, выкрикнув: «Но-о-о! Пшел!..», толкнул пленника в плечо. Тимофей попробовал сопротивляться, но после нескольких жестоких зуботычин был вынужден повиноваться.

У самых ворот железной ограды Пачка вдруг подсек Тимофею ноги, отчего тот сразу потерял равновесие и полетел головой вперед. «Каюк», — только и успел подумать Тим. Он невольно зажмурился. Руки его были связаны, и ничем не защищенная голова вот-вот должна была врезаться в решетку… Неожиданно раздалось тихое гудение, и металлическая дверь резко отъехала в сторону.

Тим грохнулся на песчаную дорожку под дикий гогот всей каюк-компании. Пачка тоненько всхлипывал от смеха, собственное остроумие привело его в полный восторг.

«Дверь на фотоэлементах… Видно, они с каждым новичком разыгрывают эту глупую шутку».

Бечевка натянулась, не давая Тимофею разлеживаться.

— Шне-ель, шне-ель… — сдувая пот с верхней губы, понукал Пачка.

Они прошли через жидковатый, видимо, недавно посаженный парк: несколько рядов саженцев ясеней, кленов и пихт, образующих какой-то сложный геометрический рисунок. Неприжившиеся саженцы почернели, испепеленные безжалостным солнцем. Дубовая входная дверь выглядела вполне традиционно — на ней даже висело массивное бронзовое кольцо, однако она тоже с гудением отъехала в сторону, когда Пачка приблизился к ней.

— Смотри, Квашеный, кого мы привели!..

Тим увидел знакомую физиономию. Квашеный сидел в глубоком кресле у окна, увлеченно дымя сигаретой. Рядом с ним устроился коренастый паренек с перешибленным носом, как у Майка Тайсона. Вся стеклянная полукруглая прихожая, напоминающая капитанскую рубку космического корабля, была наполнена клубами вонючего дыма.

— Мы тебя видели, когда ты еще из автобуса выходил, дурилка картонный, — небрежно бросил Квашеный Тимофею.

В руках у него был мощный армейский бинокль.

— Стол накрыть, надеюсь, успели? — хладнокровно поинтересовался Тим.

— С тебя и стула хватит, мальчик мой, — в тон ему ответил Квашеный. — Электрического.

Затем был глухой коридор с зеркальным потолком, в котором Тим, подняв голову, увидел свое хмурое, настороженное лицо. Они пересекли огромный зал, посередине которого был установлен круглый стол размером с танцевальную площадку. «Артур и рыцари Круглого стола…» — вспомнилось Тимофею. Пол был похож на каменный, однако то была лишь искусная синтетическая имитация: шаги практически не были слышны.

Неожиданно дверь напротив ушла куда-то вверх, и в зал, отчаянно фырча, въехал оранжевый «судзуки» — джип-коротышка. За рулем машины, выставив худые колени, сидел парень в линялой ковбойке и с длинной дымящейся сигарой в зубах. Его остриженную под «ноль» голову украшала пестрая тюбетейка; лицо было очень бледным (даже зеленоватым, как у Аллы Рассолько в разгар учебного года), правильным, может, даже красивым — какая-нибудь девчонка, наверное, решила бы так.

Парень объехал стол кругом и притормозил, не доехав до Тима и Пачки несколько метров. Он долго рассматривал Тимофея, ожесточенно перекатывая сигару из одного угла рта в другой.

— Ну? — произнес он наконец низким хрипловатым голосом и выплюнул окурок на пол.

— Ага, — торопливо кивнул несколько опешивший Пачка и сильно дернул конец бечевы, предлагая Тиму подойти поближе. — Вот, привел.

— А чего он такой худой? — поинтересовался парень.

— Да черт его знает. — Пачка выдавил из себя булькающий нервный смешок. — Трудное детство.

— Развяжи его.

Пачка засуетился возле Тима, распутывая бечеву; он пыхтел и шепотом чертыхался. Наконец руки оказались свободными, и Тимофей невольным жестом, — видно, подсмотренным в боевиках, — потер запястья.

— Тебя как зовут? — спросил бледный парень.