На другой день, 23 сентября, встреча, задержавшая нас на несколько часов, оправдала замечание, сделанное прежде Калагани.

Было одиннадцать часов утра. После завтрака мы все отдыхали, одни на веранде, другие в гостиной парового дома, стальной гигант шел от девяти до десяти километров в час. Великолепная дорога тянулась между хлебными полями и полями хлопчатника.

На другой день, 24 сентября, поезд остановился на ночь в пяти или шести километрах к западу от Урчи на левом берегу Бетвы, одного из главных притоков Джамны.

Урча, древняя столица Бунделькунда, город, процветавший в первой половине XVIII столетия. Но монголы, с одной стороны, и магариты — с другой, нанесли ему страшные удары, от которых он не оправился.

К двум часам утра нас разбудил лай. Я тотчас встал и нашел своих товарищей на ногах.

— Что там такое? — спросил полковник Мунро.

— Собаки лают, — ответил Банкс, — и, конечно, не без причины.

— Может быть, пантера! — ответил Год. — Выйдем осмотрим опушку леса, а из предосторожности возьмем ружья.

Мак-Нейль, Калагани, Гуми были уже впереди.

— Ну, — сказал капитан Год, — равняясь с ними, — как вы думаете, что это?

— Не знаю, — ответил Калагани, — но это не тигры и не пантеры. Под деревьями я вижу какую-то неясную массу…

— Мы узнаем это, — вскричал капитан Год.

— Подождите, — сказал Банкс, — в Бунделькунде не худо остерегаться бродяг.

— Нас много, и мы хорошо вооружены! Я хочу узнать достоверно!

— Пожалуй!

Собаки продолжали лаять, но не выказывали признаков того гнева, который немедленно вызвало бы приближение хищных зверей.

— Мунро, — сказал Банкс, — остановитесь здесь с Мак-Нейлем и другими, а в это время Год, Моклер, Калагани и я пойдем разузнать.

— Идем? — закричал капитан Год, сделав Фоксу знак идти за ним.

В чаще мелькнуло несколько теней. Обе собаки с лаем бежали впереди.

— Кто там? — закричал капитан Год.

Ответа не было.

— Калагани, закричите по-индийски, — сказал Банкс, — если не ответят, мы выстрелим.

Калагани на наречии туземцев Центральной Индии приказал бродягам подойти.

Опять ответа не последовало.

Раздался ружейный выстрел. Нетерпеливый капитан Год выстрелил.

Смутное волнение последовало за выстрелом из карабина. Нам показалось, что бывшая за деревьями толпа разбежалась в разные стороны. В этом мы убедились, когда Фан и Блан, бросившиеся вперед, спокойно вернулись, не выказывая более признаков беспокойства.

Через несколько минут мы возвратились к товарищам. Мак-Нейль, Гуми и Фокс условились караулить поочередно, а мы прошли в свои комнаты.

На следующее утро, пока делались приготовления к отъезду, полковник Мунро, капитан Год, Мак-Нейль, Калагани и я вздумали в последний раз осмотреть опушку леса. От шайки, забравшейся туда ночью, не осталось и следа.

Мы приготовились к переправе Бетвы и заняли свои места на поезде, Калуф у печи, Сторр в башенке, а рядом с ним Банкс, в качестве рулевого.

До первых волн реки надо было проехать футов пятьдесят по залитому берегу. Вдруг донесся шум, слышанный нами ночью.

— Черт возьми, да ведь это обезьяны! — весело вскрикнул капитан Год.

В самом деле, целая стая обезьян сплошной массой подходила к паровому дому.

— Чего же им нужно?

— Они желают вместе с нами переплыть реку, — заметил Калагани.

Индус не ошибся. Не смея отважиться переплыть реку в разливе, они хотели воспользоваться нашими услугами. Миновав берег, поезд вошел в русло реки. Стая обезьян приблизилась моментально, и через десять секунд некоторые очутились на стальном гиганте, штук по тридцати на каждом из домов, так что, в общем, их было около сотни.

Банкс на минуту опасался, что поезд не выдержит такой неожиданной прибавки пассажиров. Но обезьяны разместились благоразумно, сохраняя равновесие как с одной, так и с другой стороны. Излишняя тяжесть для нас оказалась неопасной.

Капитан Год и Фокс были в восторге, особенно последний; он готов был принять в паровом доме эту кривляющуюся и бесцеремонную стаю как почетных гостей.

Между тем стальной гигант работал со всей силой. Через полчаса он достиг берега, и тотчас вся стая четвероруких клоунов соскочила на берег и быстро исчезла.

— Могли бы поблагодарить! — вскричал Фокс с видимой досадой.

Бетву проехали. Между нами и станцией Этвах было расстояние около ста километров. Прошло четыре однообразных дня, даже без трогательных приключений.

— Положительно грустно, — повторял капитан Год, — я вернусь в Бомбей, не застрелив пятидесятого.

Калагани, знавший превосходно топографию страны, руководил нашим путешествием с необычайной сметливостью, и 29 сентября наш поезд начал взбираться по северному склону Виндхийских гор, направляясь к Сингурскому ущелью.

До сих пор все было благополучно, хотя мы пробежали самую опасную часть Индии, убежище преступников и бродяг; следовательно, необходимо было удвоить бдительность.

Худшая часть всего Бунделькунда — именно та часть Виндхийских гор, в которую вступал паровой дом. Переезд этот невелик; всего сто километров до Джубульпора, ближайшей станции железной дороги, от Бомбея до Аллахабада. Нельзя было и думать двигаться с той же скоростью, с какой мы ехали по равнине Синдии. Крутые спуски, кремнистая почва, частые повороты и местами узкая дорога — все заставляло уменьшить быстроту хода. Банкс рассчитывал делать не более пятнадцати, двадцати километров в десять часов, составлявших наш путевой день.

Тем не менее без особенных затруднений добрались мы до Сингурского ущелья, временами усиливая пары при подъеме в двенадцать и пятнадцать метров. Вероятность сбиться с пути была небольшая — наш проводник превосходно знал местность и безошибочно указывал нам дорогу. Если ему и случалось ходить одному на разведку или в сопровождении кого-нибудь из нас, то это исключительно для проверки состояния дороги, сильно испорченной предшествовавшими дождями.

Все шло как нельзя лучше. Дождь перестал, легкая мгла, заволакивавшая небо, умеряла солнечные лучи, и хотя несколько часов в течение дня жар томил нас, в итоге температура была вполне сносная. Наши охотники время от времени предпринимали небольшие экскурсии за дичью, не удаляясь, однако, на большие расстояния от поезда. Хищники здесь не встречались, зато нам предстояло ближе познакомиться с дикими слонами.

Около полудня 30 сентября пара этих животных показалась впереди поезда. При нашем приближении они бросились в сторону, уступая дорогу экипажу, очевидно испугавшему слонов.

Убивать их без нужды не пришло в голову даже капитану Году. Он только полюбовался ими и заметил, что Матьяс Ван-Гит не преминул бы воспользоваться этой встречей для прочтения нам лекции практической зоологии. Как известно, Индия по преимуществу родина слонов: все они принадлежат к одному виду, уступая ростом африканским.

Их ловят чаще всего в «коддахе», то есть в частоколах. Триста или четыреста охотников под предводительством туземного сержанта загоняют стадо в «коддахи», запирают его там и затем уже разделяют с помощью прирученных слонов.

Но эта система требует много времени и людей, а между тем не всегда удается взять крупного самца. Последние достаточно сметливы, чтобы порвать цепь загонщиков и избежать плена в коддахи, для этой цели дрессируют самок, которые несколько дней следуют за слоном.

На их спине могут сидеть люди, завернутые в темный плащ. Когда ничего не подозревающий слон засыпает, ему спутывают ноги, надевают цепи и увлекают в неволю раньше, чем он успеет прийти в себя.

Прежде слонов ловили в ямы, вырытые по высмотренному следу, глубиной футов в пятнадцать. Но животные при падении иногда убивались насмерть, и потому этот варварский способ оставлен почти повсеместно.

В Непале и Бенгалии употребляют лассо, и эта охота крайне интересна. На каждого дрессированного слона садятся по три человека, на шее помещается погонщик, правящий слоном, на крупе погонщик, раздражающий его молотком или крюком, а на спине индус, вооруженный веревочной петлей. Дрессированный слон преследует дикого иногда по несколько часов, по равнинам и лесами, к вящей опасности всех седоков, пока преследуемое животное не упадет на землю, затянутое петлей.