— Бедное животное! — вздохнул Фокс.

— Да, — заметил с негодованием капитан, — хищники созданы для того, чтобы гибнуть от одной ружейной пули! Бедное животное!

В самом деле, судьба издевалась над капитаном. Пока он искал тигров, они прятались, а когда перестал их искать, они мчались мимо него, вне выстрела, или дохли как мыши, попавшие в мышеловку.

Шальные вихри, крутившиеся во всех направлениях, перекинули, однако, огонь дальше, и мы очутились между двумя пожарами.

Но если молния и гром становились реже и дождь мало-помалу ослабевал, то ветер по-прежнему свирепствовал неистово.

Во что бы то ни стало нужно было ускорить ход поезда, рискуя даже наткнуться на препятствия или попасть в глубокую промоину.

Банкс отважился на этот решительный шаг с удивительным хладнокровием, но во все время не отрывал глаз от оконного стекла башни и не отнимал руки от регулятора.

Дорога пролегала между двумя огненными стенами, но казалась свободной. Нужно было пройти.

Банкс смело пустил поезд со скоростью от шести до семи миль в час.

Я думал, что мы сложим тут наши головы, особенно в одном переходе, где дорога суживалась на пространстве пятидесяти метров.

Колеса завизжали по горячим углям, устилавшим почву, и удушливая гарь спирала дыхание. Мы проехали!

Наконец, к двум часам ночи, мерцание удалявшейся грозы осветило окраину леса. За нами расстилалась обширная огненная панорама. Пожар должен был прекратиться не ранее как уничтожив все до последнего дерева.

На рассвете поезд наконец остановился, гроза рассеялась, и мы сделали привал.

Слона подвергли тщательному осмотру. Конец уха был пробит в нескольких местах, и края отверстий были вогнуты внутрь.

Под подобным ударом всякое другое животное упало бы замертво, а поезд сделался жертвой огня!

В шесть часов утра, позавтракав на скорую руку, мы пустились снова в путь и в полдень стали лагерем в окрестности Реваха.

Вторую половину дня 6 июня и следующую ночь мы провели на привале спокойно. После продолжительного утомления и многих опасностей мы заслужили этот отдых.

Перед нами теперь уже не лежали богатые равнины королевства Ауд. Паровой дом проходил по территории Рохилкенда, местности довольно плодородной, но изрезанной оврагами, или «нуллахами». Поверхность Барельи, главного города этой обширной береговой полосы, образующей квадрат в пятьдесят пять миль, усеяна чудесными манговыми деревьями и густыми тростниковыми зарослями, постепенно уступающими место обработанным полям.

Эта местность была центром восстания после взятия Осла и служила театров действия одного из походов сэра Коллина Кэмпбелла; тут колонна Уольноля понесла в начале неудачу, где погиб один из приятелей сэра Эдварда Мунро, полковник шотландского 93-го полка, отличившийся в двух штурмах Лакнау. Для нашего способа путешествовать условия этой местности представляли выгоды. Ровные и широкие дороги, мелкие, с отлогими берегами реки, протекающие между двумя главными реками, идущими с севера, — все способствовало легкому выполнению этой части нашего маршрута. Нам оставалось пройти лишь несколько сотен километров до первых холмов, соединяющих равнину с горами Непала.

Только теперь, с приближением периода дождей, следовало дорожить Временем.

Муссон, дующий с северо-востока на юго-запад в течение первых месяцев года, уже переместился. Дожди гораздо сильнее на окраинах, чем в центре полуострова, и начинаются позднее благодаря тому, что тучи уже в истощенном виде достигали Средней Индии. Кроме того, направление их несколько изменяется высокой цепью гор, производящих нечто вроде атмосферического водоворота. На Малабарском берегу муссон начинается в мае; в средних и северных провинциях он становится ощутим несколькими неделями позднее, в июне. Теперь же стоял уже июнь, следовательно, наше дальнейшее путешествие должно было совершаться при этих особенных, хотя и предвиденных обстоятельствах.

Прежде всего я должен сказать, что со следующего же дня нашему честному Гуми, так грубо обезоруженному молнией, стало лучше. Паралич левой ноги был только временный. От него не осталось и следа, но тем не менее мне казалось, что Гуми сохранил недобрую память о грозе.

Охота капитана Года, в сопровождении Фана и Блана, 6-го и 7-го числа шла удачнее. Ему удалось застрелить пару антилоп, называемых туземцами «нилью». Они же именуются у индусов голубыми быками, хотя гораздо правильнее было бы называть их оленями, так как у них несравненно больше сходства с последними, чем с египетским богом — Аписом. Однако же утверждают, что у некоторых из этих красивых животных с прямыми острыми рожками шерсть действительно принимает голубоватый цвет — цвет, в котором природа отказала четвероногим. Но антилопы все-таки были не то, о чем мечтал капитан, у которого из головы не выходили хищники. Однако «нилью» хотя и не хищный, но очень опасный зверь, и если ранен, он легко бросается на охотника. Но пули капитана и Фокса сразу уложили этих двух чудесных животных. Они были подстрелены как бы на лету. Впрочем, Фокс и глядел на них как на пернатую дичь.

Зато Паразар был совсем другого мнения, а превосходное филе, поданное им к нашему столу, заставило и нас присоединиться к нему.

С нашей стоянки, устроенной рядом с небольшой деревушкой под Рохилкендол, мы двинулись в путь на рассвете 8 июня. Наш поезд шел умеренным ходом по дорогам, размытым дождем. Кроме того, вода в ручьях начинала подниматься, и переправа нескольких бродов отняла много времени. Во всяком случае, мы опоздали не более как на одни или двое суток. Мы были уверены, что до конца июня достигнем гористой местности, где предполагалось прожить в нашем паровом доме несколько месяцев летнего сезона. Следовательно, с этой стороны заботиться было не о чем.

Восьмого июня капитану Году пришлось пережить неудачу.

Дорога проходила по густой бамбуковой заросли, какие часто окружают селения, выглядывающие оттуда, точно цветы из корзины. Это не были настоящие джунгли в том смысле, какой придается этому термину индусами. Так они называют бесплодную сухую степь, поросшую сероватым кустарником. Напротив, мы находились в обработанной равнине, покрытой болотистыми квадратами рисовых полей.

Руководимый Сторром железный слон плавно шел вперед, выпуская красивые клубы белого дыма, расстилавшегося по придорожным бамбукам. Внезапно какое-то животное с необычайной ловкостью прыгнуло на шею нашему слону.

— Чита, чита! — крикнул механик.

Капитан Год, услыхав этот возглас, выбежал на балкон, захватив с собой ружье, всегда бывшее у неге под рукой и наготове.

— Чита! — воскликнул и он в свою очередь.

— Стреляйте! — закричал я ему.

— Поспею! — отозвался капитан Год, прицеливаясь.

Чита, род леопарда, водящийся в Индии, немного меньше тигра, но почти так же опасен благодаря своему проворству, гибкости спины и силе мускулов.

Полковник Мунро, Банкс и я, стоя на веранде, наблюдали за ним, ожидая выстрела капитана.

Очевидно, леопард был введен в заблуждение видом слона. Он отважно кинулся на него, но там, где думал найти живое мясо, в которое можно было бы запустить зубы и когти, он встретил одно железо, недоступное ни зубам, ни когтям. Взбешенный ошибкой, он цеплялся за длинные уши искусственного животного и готовился уже соскочить обратно на землю, когда увидел нас.

Капитан Год держал его под прицелом своего ружья, как охотник, желающий попасть в зверя в надлежащее место и в надлежащий момент.

Леопард вытянулся и зарычал. Без сомнения, он чуял опасность, но бежать не хотел. Быть может, он выжидал только удобной минуты, чтобы прыгнуть на веранду.

Действительно, он скоро пополз по голове слона, обхватив лапами хобот, заменявший трубу, и поднялся почти до отверстия, из которого клубился дым.

— Стреляйте, Год! — повторил я.

— Поспею, — снова ответил капитан, не спуская глаз с леопарда, и прибавил, обращаясь ко мне: