Вдруг уставшие ноги его ослабели. Он почувствовал, что скользит и падает. Это было ужасно. Стоило ему свалиться в воду и намочить огниво, чтобы все дело пропало: огня негде будет добыть.

Стараясь сохранить равновесие, Васкец сделал неосторожное движение и уронил мешочек вместе с его содержимым в воду. Сверток упал с плеском, брызги так и полетели во все стороны.

Песня часового внезапно оборвалась. Васкец слышал, как матрос спустился с бака, прошел по палубе, поднялся на ют. Он видел отражение его в море. Наклонившись над гакабортом, матрос старался открыть причину неожиданного шума, который привлек его внимание. Долго стоял и прислушивался часовой, а Васкец, ни жив, ни мертв, сидел, судорожно сжимая руль коленями и вцепившись в него ногтями, чувствуя, что силы начинают ему изменять.

Видя, что все спокойно, матрос наконец ушел на бак и снова запел свою песню.

Васкец вынул огниво и начал высекать из кремня огонь. Посыпались искорки, и фитиль с треском загорелся.

Тогда, спустившись по скользкому рулю, Васкец снова бросился в воду и поплыл обратно к берегу.

Оставшемуся в своей засаде Джону Дэвису казалос, что время тянется мучительно долго. Прошло полчаса, три четверти часа, час. Дэвис не мог выдержать больше. Он вышел из засады и пошел посмотреть на море. Что случилось с Васкецом? Удался ли его замысел? Во всяком случае, его не заметили, так как на шхуне по-прежнему царила тишина.

Вдруг в ночном безмолвии раздался глухой звук взрыва. Эхо холмов повторило его. На шхуне неистово забегали, закричали. Несколько минут спустя Дэвиса почти сшиб с ног подбежавший к нему мокрый и грязный Васкец. Он быстро забрался вместе с Дэвисом в углубление и задвинул вход в него камнем. Вслед за ним с криком пробежали какие-то люди. Слышен был стук толстых подошв по скалам и громкие крики:

— Держи, держи его! — кричал один.

— Я видел его, как вижу тебя! Он один!..

— Он всего в ста метрах впереди нас!

— Ах, негодяй! Попадется он нам в руки.

Шум утих. Пираты скрылись из виду.

— Удалось? — шепотом спросил Дэвис.

— Да, — отвечал Васкец.

Утром на шхуне застучали молотки. Это еще большее убедило Джона Дэвиса и его товарища, что замысел удался. На шхуне работают, значит, есть повреждение. Неизвестно только, насколько оно серьезно.

— Я хотел бы, чтобы повреждения были достаточно велики, чтобы удержать шхуну в бухте на целый месяц! — воскликнул Дэвис, забывая, что, если его желание исполнится, то ему с товарищем придется умереть с голода в их логовище.

— Тише! — прошептал Васкец, хватая его за руки. Дело в том, что подходила группа пиратов. Может быть, это возвращались те же, которые преследовали Васкеца и не нашли его. На этот раз они шли молча. Слышен был только шум их шагов.

Целое утро бродили они вокруг тайника, где спрятались друзья. Они искали бесследно исчезнувшего неприятеля и наконец утомились. Все замолкло вокруг.

Вдруг около полудня три или четыре пирата остановились у самой засады Васкеца и Дэвиса.

— Положительно, точно в землю провалился! — сказал один из них, усаживаясь на каменную глыбу, которая заграждала вход в тайник.

— Нечего и искать! — отвечал другой. — Товарищи наши давно уже вернулись на шхуну. — Да и нам ничего другого не остается. К счастью, негодяй не причинил шхуне большого вреда.

Васкец и Дзвис вздрогнули при этих словах и еще больше насторожились.

— Да, — подтвердил четвертый собеседник. — Шутка сказать, хотел испортить руль!

— Нанести шхуне удар в самое сердце!

— Хорошо бы теперь было наше положение, если бы это ему удалось!

— На наше счастье, его снаряд отдал при взрыве в правый и левый борт. Попорчен только кормовой подзор, да местами сорвана оковка. Самый руль почти не пострадал.

— Все будет приведено в порядок сегодня же, — сказал первый из говоривших. — А вечером мы будем в шпиле, молодцы! А тот мерзавец пусть остается здесь — все равно подохнет с голоду.

— Ну, Лопес, отдохнул? — прервал говорившего чей-то грубый голос. — Нечего тут болтать. Пойдем-ка лучше!

— Пойдем! — откликнулись остальные и пошли дальше.

Опечаленные тем, что они слышали, Васкец и Дэвис молча смотрели друг на друга.

Две крупные слезы навернулись на глаза Васкеца и упали с его ресниц. Суровый моряк нисколько не стыдился и даже не пробовал скрыть своего отчаяния от товарища. Так вот каков жалкий до смешного результат его героической попытки! Повреждение так незначительно, что задержит пиратов в бухте всего на двенадцать часов. К вечеру повреждение будет уже исправлено, шхуна выйдет в море и исчезнет за горизонтом.

Доносившийся с берега оживленный стук молотков свидетельствовал о том, что пираты спешат починить шхуну. Около пяти часов вечера, к великому огорчению Васкеца и Дэвиса, стук прекратился. Они поняли, что работа окончена. Несколько минут спустя, подтверждая их предположение, в клюзах зазвенела цепь. Конгр поднимал якорь. Приближался момент отплытия.

Васкец не мог оставаться на месте. Отвалив камень от входа, он осторожно выглянул из засады.

Солнце садилось за цепью гор, преграждавших горизонт на западе. До полного заката оставалось не больше часа.

С противоположной стороны в бухте по-прежнему покачивалась на якоре шхуна. Недавнего повреждения как не бывало. Все было в исправности. Вертикальное положение цепи показывало, что незначительного усилия было достаточно, чтобы поднять якорь, как только понадобится.

Забыв всякую осторожность, Васкец наполовину высунулся из отверстия. Дэвис прижался к его плечу. Оба смотрели, порывисто дыша.

Почти все пираты были уже на судне. На берегу оставались лишь немногие, но между ними Васкец увидел Карканта и Конгра. Они ходили взад и вперед на площадке перед маяком.

Минут через пять они расстались. Каркант подошел к двери жилища сторожей.

— Будем осторожны, — заметил Васкец, — кажется, он собирается подняться на маяк.

Дэвис и Васкец спрятались в свое логовище.

Действительно, Каркант в последний раз поднялся на маяк, чтобы посмотреть, не приближается ли к острову какое-нибудь судно.

Ночь обещала быть спокойной. К вечеру ветер стих, и все предвещало наутро великолепный восход солнца.

Джон Дэвис и Васкец прекрасно видели поднявшегося на галерею Карканта. Он обошел вокруг башни, направляя зрительную трубу во все стороны.

Вдруг у Карканта вырвался не крик, а рев. Конгр и остальные подняли голову.

— Рассыльное судно! — не своим голосом заревел Каркант.

В бухте началось не поддающееся описанию волнение… Как гром, как смертный приговор поразил злодеев крик: «Рассыльное судно!» «Санта-Фе» являлся для них воплощением правосудия и кары за их преступления.

Но, может быть, Каркант ошибся? Может быть, приближавшийся корабль вовсе не был рассыльным судном Аргентинской республики и даже направлялся вовсе не в Эльгорскую бухту, а в пролив Лемера или к мысу Севераль, собираясь обойти остров с южной стороны?..

Услышав крик Карканта, Конгр бегом пустился к маяку и через пять минут был уже на верхней галерее его.

— Где корабль? — спросил он.

— На норд-норд-осте! Вот он!

— На каком расстоянии?

— Милях в десяти.

— Значит, едва ли он будет в бухте до наступления ночи?

— Нет, не успеет!

Конгр взял зрительную трубу и долго, молча, внимательно смотрел в нее.

Приближавшееся судно было паровое. Оно шло на всех парах, и из трубы его вырывались густые клубы дыма.

Ни Конгр, ни Каркант не сомневались, что это — рассыльное судно. Они его видели много раз во время постройки маяка. Пароход шел прямо по направлению бухты. Если бы капитан намеревался направить его в пролив Лемера, он держал бы курс западнее, а если бы он собирался пойти к мысу Севераль — южнее.

— Да, — сказал наконеп Контр, — это рассыльное судно!

— Будь проклят тот, кто задержал нас здесь! — воскликнул Каркант. — Мы теперь были бы уже в Тихом океане, если бы эти мерзавцы два раза не помешали нам выйти в море.