В семь часов утра капитан Лафайет и старший офицер Риегаль вышли из своих кают, находившихся в кормовой части судна. Матросы оканчивали мытье палубы. В то же время шли приготовления к снятию с якоря: с парусов снимали чехлы, чистили медные части, нактоузы,[10] поднимали спасательную шлюпку. Другая, маленькая шлюпка оставалась пока спущенной, чтобы поддерживать сношения с берегом.

Когда взошло солнце, на мачте подняли флаг.

Три четверти часа спустя на баке[11] ударили четыре раза в корабельный колокол, и на вахте сменились дежурные матросы.

Позавтракав вместе, командир и его помощник вышли на ют,[12] взглянули на довольно ясное в это утро небо и приказали спустить шлюпку.

Напоследок командиру захотелось взглянуть еще раз на маяк, жилище сторожей и магазины для хранения съестных припасов и горючих материалов, а также убедиться, хорошо ли действуют аппараты.

Выйдя на берег, оба офицера направились к маяку.

Мысль, что эти три сторожа должны остаться одни на унылом, необитаемом острове, беспокоила их.

— Это, право, тяжело, — говорил командир. — Хотя, конечно, все три сторожа — старые моряки и привыкли к суровой жизни. Может быть, для них служба на суше представляет известного рода отдых.

— Несомненно, — отвечал Риегаль, — но быть сторожем маяка на часто посещаемых кораблями берегах или поблизости от материка и жить на этом пустынном острове, который моряки стараются обойти возможно дальше, — большая разница.

— Согласен с вами, Риегаль. Но через три месяца их сменят. Васкец, Фелипе и Мориц будут первыми в очереди, и притом в самое благоприятное время года.

— Правда, им не придется пережить ужасов жестокой зимы мыса Горн.

— Да, зимы здесь бывают суровые, — подтвердил капитан. — Несколько лет назад я выходил на разведки в пролив, доходил до Огненной Земли и Земли Отчаяния, мыса Дев и мыса Пилара, и пережил самые ужасные бури, какие только можно видеть! Впрочем, у наших сторожей теплое жилье, штормы не повредят его. Им хватит и припасов и угля, если бы даже им пришлось пробыть здесь не три, а пять месяцев. Они здоровы, и надо надеяться, что, вернувшись, мы найдем их целыми и невредимыми. Воздух здесь холодный, но чистый! К тому же, помните, Риегаль, сколько охотников вызвалось на предложение морского начальства ехать на «маяк на краю света» в качестве сторожей?

Офицеры подошли к маяку. Васкец и его товарищи уже ждали их.

Капитан Лафайет внимательно осмотрел сторожей маяка. На ногах у них были большие сапоги, на голове — капюшоны из непромокаемой ткани.

— Все ли обстояло благополучно сегодня ночью? — спросил он старшего сторожа.

— Все. Все вполне благополучно, — отвечал Васкец.

— Вы не заметили ночью никакого судна?

— Нет. Небо было безоблачно, и мы увидели бы огонь по крайней мере за четыре мили.

— А как горел фонарь?

— Отлично, до самого восхода солнца.

— Не холодно вам было в сторожке?

— Нет. Она теплая, и ветер не проникает через двойные стекла.

— Я хочу осмотреть ваше помещение, потом маяк.

— Пожалуйста, господин командир, — ответил Васкец.

Жилье сторожей помещалось в нижней части башни, толстые стены которой были способны выдержать самые сильные штормы Магелланова пролива. Офицеры осмотрели обе очень прилично обставленные комнаты. Здесь не страшны были ни дожди, ни холод, ни столь ужасные под этой антарктической[13] широтой снежные метели. Комнаты разделялись коридором, в глубине которого находилась дверь на лестницу, проходящую внутри башни.

— Поднимемся, — сказал капитан Лафайет.

— К вашим услугам, — отвечал Васкец.

— Нам никого не надо в провожатые, кроме вас.

Васкец сделал знак товарищам остаться в коридоре.

Затем он открыл дверь на лестницу, и оба офицера последовали за ним.

Эта винтовая каменная лестница была вырублена в стене. Проделанные в каждом этаже окна освещали ее. Поднявшись в верхнее помещение маяка, над которым находились фонарь и осветительные аппараты, офицеры уселись на шедшей полукругом вдоль стены скамейке. В комнате было четыре окна, выходивших на все четыре стороны горизонта. Хотя ветер был слабый, здесь, на высоте, он казался довольно свежим. Свист ветра заглушали порой пронзительные крики широко взмахивавших крыльями чаек, фрегатов[14] и альбатросов.

Капитан Лафайет и старший офицер взобрались по лестнице на галерею, окружающую фонарь маяка, чтобы посмотреть на остров и море.

Вся западная часть острова и океана была пустынна. На северо-западе виднелся мыс Сан-Хуан. У подножия башни лежала бухта Эльгор. По берегу ходили взад и вперед матросы с «Санта-Фе».

Нигде вдали не видно было ни паруса, ни дыма. Всюду расстилалось необъятное море.

Пробыв на галерее маяка с четверть часа, оба офицера спустились вместе с Васкецом и отправились на корабль.

После обеда капитан Лафайет и старший офицер Риегаль снова высадились на берег. Перед отъездом им хотелось еще раз осмотреть северный берег бухты. Лоцманов на пустынном Острове Штатов не было, и командир уже несколько раз без их помощи входил днем в маленькую бухточку у подножия маяка и бросал там якорь. Но из осторожности он старался как можно лучше исследовать эту еще мало известную местность.

Итак, оба офицера вышли на новые разведки. Миновав узкий перешеек, соединяющий мыс Сан-Хуан с островом, они осмотрели берег порта того же имени, очень похожий на расположенный напротив мыс Эльгор.

— Это прекрасный порт, — заметил командир. — Он настолько глубок, что в него могут войти даже большие суда. Жаль только, что доступ в него довольно труден. Но если поставить напротив эльгорского маяка другой, хотя бы и более слабый, то застигнутые бурей корабли могут спасаться в этой гавани.

— Это последняя гавань по эту сторону Магелланова пролива, — сказал Риегаль.

Оба офицера возвратились в четыре часа. Простившись со стоявшими на берегу Васкецом, Фелипе и Морицем, они отбыли на корабль.

К пяти часам облака черного дыма повалили из пароходной трубы. «Санта-Фе» готовился сняться с якоря с началом прилива.

В три четверти шестого командир приказал ходить на шпиле. Избыток пара выпустили через предохранительный клапан.

Старший офицер, стоя на баке, наблюдал за поворотами корабля. Становой якорь подняли на кранбалк и взяли на фиш.

Сопровождаемый прощальными сигналами трех сторожей, «Санта-Фе» пустился в плавание. Несмотря на подбадривания Васкеца, товарищи его с волнением смотрели вслед удалявшемуся судну. В свою очередь и бывшие на корабле с не меньшим волнением покидали на островке самой южной части Америки своих товарищей.

«Санта-Фе» медленно двинулся вдоль северо-западного побережья Эльгорской бухты. Еще не было восьми часов, когда он вышел в море. Вскоре стемнело, и маяк на краю света заблестел на горизонте, как далекая звезда.

Остров, или Земля Штатов расположен у юго-восточной окраины Южной Америки. Это самый восточный клочок архипелага в Магеллановом проливе. Конвульсиями плутонической эпохи его отбросило на пятьдесят пятую параллель, всего на расстояние каких-нибудь семи градусов от Антарктического полярного круга.

Корабли, огибающие мыс Горн по пути с северо-востока на юго-запад или обратно, охотно заходят на этот островок, находящийся как бы на границе двух океанов.

Открытый в XVII веке голландским мореплавателем Лемером канал отделяет Остров Штатов от Огненной Земли, находящейся от него в 25–30 километрах. Канал этот сокращает кораблям путь и спасает их от страшной зыби, в полосу которой неминуемо попадают суда, огибающие Остров Штатов морем. Остров этот граничит с каналом с восточной стороны на протяжении десяти миль, от мыса Сан-Антуан до мыса Кемпе, и паровые или парусные суда, защищаемые им, проходят здесь с меньшим риском, чем с южной стороны острова.