И по воде борозда за длинным килем тянулась.

Также и Окн привел отряд из отчего края,

Тибра этрусского сын и Манто[906], провидицы вещей;

200 Стены тебе он, Мантуя, дал и матери имя.

Мантуя, предки твои от разных племен происходят:

Три здесь народа живут,[907] по четыре общины в каждом;

Кровью этрусской сильна, их столицей Мантуя стала.

Рать в пятьсот человек этот край на Мезенция выслал,

205 Минций, Бенака сын, тростником увенчанный бледным,[908]

По морю вел сосновый корабль, на врага устремленный.

Плыл и могучий Авлест, и взметенная сотнею весел

Водная гладь за кормой беломраморной пеной вскипала.

Судно влечет могучий Тритон, пугая просторы

210 Раковиною своей; голова человечья и плечи,

Как у пловца, поднялись над водой, а кончается тело

Рыбьим хвостом; рокочет волна у груди полузверя.

Лучшие эти вожди на помощь Трое спешили,

На тридцати кораблях бороздя соленое море.

215 День между тем угас в небесах, и ночная упряжка

Фебы благой полпути пролетела по высям Олимпа.

Но и во мраке Эней от забот не знает покоя,

Сам у кормила сидит и сам паруса направляет.

Вдруг посредине пути повстречался герою нежданно

220 Хор его спутниц былых – тех нимф, что нимфами стали

И божествами морей по веленью великой Кибелы.

Рядом плыли они, словно в дни, когда были челнами, —

Столько же их, сколько прежде судов на причале стояло, —

И, лишь завидев царя, окружили его хороводом.

225 Та, что была среди них всех речистей – Кимодокея, —

Судно догнав, за корму схватилась правой рукою,

Левою стала грести, поднимаясь из волн молчаливых,

И говорить начала: "Ты спишь, богами рожденный?

Встань ото сна и канаты ослабь, паруса распуская!

230 Сосны мы, те, что росли на вершине Иды священной,

После – твои корабли, а ныне – нимфы морские.

В час, когда рутул грозил нам коварно огнем и железом,

Мы, поневоле порвав причалов путы, пустились

В море отыскивать вас. Ибо сжалилась Матерь над нами,

235 Нам повелев богинями стать и жить средь пучины.

Знай же: Асканий теперь за стенами заперт и рвами,

Копий кольцом окружили его одержимые Марсом

Рутулы. Пусть отважный этруск и всадник аркадский

Встали уже на места – против них намерен направить

240 Турмы конные Турн и не дать им к стану пробиться.

Встань же с зарей, призови к оружью союзников новых,

Чтобы врагов упредить, и возьми свой щит, что окован

Золотом весь по краям, огнемощного бога созданье.

Завтрашний день – коль мои не сочтешь ты напрасными речи, —

245 Многих латинян узрит, в беспощадной поверженных битве".

Молвив, она отплыла, но сначала рукою умелой

С силой толкнула корму – и корабль полетел меж зыбями,

Скоростью споря с копьем иль стрелой, настигающей ветер.

Следом и все корабли убыстряют свой бег. В изумленье

250 Вести внимал Анхизид[909], но, ободренный знаменьем новым,

Взор устремил к небесам и вознес молитву Кибеле:

"Матерь благая богов, возлюбившая горы Диндима,

Башни, и стены, и львов, в колесницу парой впряженных!

Будь нам в битвах вождем, приблизь исполненье вещаний,

255 Вновь низойди благосклонной стопой к фригийцам, богиня!"

Так он сказал. Между тем заалела заря, воротилось

Утро, и темную ночь лучи его с неба прогнали.

Прежде всего приказал Эней друзьям, чтобы каждый

В битву готов был идти и послушен первому знаку.

260 Вот уж и тевкров своих, и лагерь отпрыск Анхиза

Видит с высокой кормы, и когда на солнце горящий

Поднял он щит на левой руке, – до небес долетели

Крики дарданцев со стен; разжигают их ярость надежды,

Стрелы их чаще летят. Так весной к потокам Стримона

265 В небе плывут журавли, окликая друг друга протяжно,

Между мятущихся туч уносимые Нотом попутным.

Крикам дивились и Турн, и вожди авзонийцев, покуда

К берегу мчавшийся флот не заметили все, оглянувшись,

Не увидали судов, подлетавших по глади все ближе.

270 Шлем горит на челе, пламенеет грива на гребне,

Выпуклый щит золотой посылает огненный отсвет, —

Так в прозрачной ночи среди звезд алеет зловеще

Пламя кровавых комет или Сириус всходит, сверкая,

Жажду с собой принося и поветрия людям недужным,

275 Жаром зловредным своим удручая широкое небо.

Турн один среди всех не утратил спесивой отваги:

Верит, что берег займет и прибывших не пустит на сушу.

"Срок желанный настал с врагом схватиться вплотную!

280 Марс, о мужи, – он в наших руках! Пусть каждый, сражаясь,

Помнит свой дом и жену, пусть великие подвиги предков

Каждый в душе воскресит. Так захватим берег, покуда

Строем не стали враги и неверны шаги их на суше.

С теми Фортуна, кто храбр!"

285 Молвит он так – и в душе размышляет, кого за собою

К морю вести и кому поручить осажденные стены.

Той порою Эней высаживал на берег войско,

Сходни спустив с кормы. Отливом затихшего моря

Пользуясь, многие вниз в неглубокую прыгают воду

290 Или по веслам скользят. А Тархон, приметивши место,

Где не бушует прибой, не рокочет волна, разбиваясь,

Но далеко на песок набегает вал безопасный,

Тотчас корабль направляет туда и соратников молит:

"Воины, славная рать, налегайте сильнее на весла,

295 Мчите, гоните челны! Пусть во вражью землю вонзятся

Острые ростры, пусть киль бороздой ее ранит глубокой!

Что мне с того, что корабль разобьется, с разлету ударясь, —

Только бы на берег нам скорей ступить!" И едва лишь

Речь окончил Тархон, как гребцы, на скамьях приподнявшись,

300 К пашням Латинским челны, покрытые пеной, погнали.

Врезались в берег суда, и в дно их кили зарылись,

Все невредимы – лишь твой, о Тархон, корабль быстроходный

Встал на мели, налетев на песок, нанесенный волнами.

Долго противился он, шатаясь, напору прибоя,

305 Но раскололся – и вот мужи в воде очутились;

Плавают вкруг и мешают идти им обломки и доски,

Зыбь сбивает их с ног и, отхлынув, относит от суши.

Времени Турн между тем не терял, но все свое войско

К морю повел за собой и построил, чтоб недруга встретить.

310 Трубный разносится звук, и – добрый знак! – нападает

Первым Эней на полки земледельцев – и первою жертвой

Воин латинский упал: бегом навстречу герою

Бросился мощный Терон, но, пробив его медные латы,

Туники ткань разорвав, тяжелой от золота, в ребра

315 Впился Энея клинок. И Лихас пал, посвященный

Фебу[910]: он был извлечен из утробы матери мертвой,

Но лишь младенцем ему удалось избегнуть железа.

Пали Гиас и Киссей, валившие палицей толстой

Толпы врагов: ни сила рук, ни оружье Алкида

320 Их не спасли, ни родитель Меламп, Геркулеса помощник,

С ним неразлучный, доколь земля отягчала трудами

Бога. Бросает Эней в понапрасну вопившего Фара

Дрот – и в раскрытых устах застревает острое жало.

Пал бы и ты, о Кидон, за возлюбленным следуя новым,

325 Клитом, чьи щеки покрыл впервые пушок золотистый,

В прахе лежал бы и ты, от руки Дарданида погибнув,