Старец, отвыкший от битв, дрожащей рукой облачает

510 Дряхлое тело в доспех, надевает меч бесполезный,

Прямо в гущу врагов устремляется в поисках смерти.

В самом сердце дворца, под открытым сводом небесным

Был огромный алтарь, и старый лавр густолистый

Рос, нависая над ним, осеняя ветвями пенатов.

515 В тщетной надежде вокруг с Гекубой дочери сели,

Жались друг к другу они, как голубки под бурею черной,

Статуи вечных богов обнимая.[464] Когда же Гекуба

Мужа увидела вдруг в доспехах, приличных лишь юным, —

Молвила: "Бедный Приам, о что за умысел страшный

520 Это оружие взять тебя заставил? Куда ты?

Нет, не в таком подкрепленье, увы, не в таких ратоборцах

Время нуждается! Нет, если б даже был здесь мой Гектор…

Так отойди же сюда! Защитит нас жертвенник этот,

Или же вместе умрем!" И, промолвив, она привлекает

525 Старца к себе и сажает его в укрытье священном.

В этот миг, ускользнув от резни, учиняемой Пирром,

Сын Приамов Полит появился. Средь вражеских копий,

Раненый, вдоль колоннад он летит по пустынным палатам,

Следом гонится Пирр, разъяренный пролитой кровью, —

530 Кажется – вот он схватит его или пикой настигнет.

Все же Полит убежал: истекающий кровью, упал он

Наземь и дух испустил на глазах у Приама с Гекубой.

Тут Приам, хоть над ним уже верная смерть нависала,

Гнева не мог сдержать и воскликнул голосом слабым:

535 "Пусть за злодейство тебе и за дерзость преступную боги, —

Если еще справедливость небес карает преступных, —

Всем, что ты заслужил, воздадут и заплатят достойной

Платой за то, что меня ты заставил сыновнюю гибель

Видеть и взоры отца запятнал лицезрением смерти.

540 Нет, не таков был Ахилл (ты лжешь, что тебе он родитель):

Прав молящего он устыдился и чести был верен,

Отдал Приаму-врагу бездыханное Гектора тело

Для погребенья и нас отпустил домой невредимо".

Вымолвив так, без размаха копье бессильной рукою

545 Старец в Пирра метнул, но застряла безвредная пика

В выпуклой части щита, отраженная гулкою медью.

Пирр отвечал: "Так ступай, и вестником будь, и поведай

Это Пелиду-отцу. О моих печальных деяньях

Все рассказать не забудь и о выродке Неоптолеме.

550 Так умри же!" И вот, промолвив, влечет к алтарю он

Старца, который скользит в крови убитого сына;

Левой рукой Приама схватив за волосы, правой

Меч он заносит и в бок вонзает по рукоятку.

Так скончался Приам, и судил ему рок перед смертью

555 Трои славной пожар и крушенье Пергама увидеть,

После того как властителем он земель и народов

Азии некогда был. Лежит на прибрежье троянском,

Срублена с плеч, голова и лежит безымянное тело.

Я обомлел, и впервые объял меня ужас жестокий:

560 Милого образ отца мне представился в это мгновенье,

Ибо я видел, как царь, ровесник ему, от удара

Страшного дух испустил. Предо мной предстала Креуса[465],

Дом разграбленный мой, малолетнего Юла погибель.

Я оглянулся, смотрю, вокруг осталось ли войско?

565 Все покинули бой: ослабевши, трусливо на землю

Спрыгнули или огню истомленное предали тело.

Был я один, когда вдруг на пороге святилища Весты

Вижу Тиндарову дочь,[466] что в убежище тайном скрывалась

Молча, в надежде спастись, – но при ярком свете пожара

570 Видно было мне все, когда брел я, вокруг озираясь.

Равно страшась, что ее за сожженный Пергам покарают

Тевкры и что отомстят покинутый муж и данайцы,

Спряталась у алтаря и, незримая, в храме сидела

Та, что была рождена на погибель отчизне и Трое.

575 Вспыхнуло пламя в душе, побуждает гнев перед смертью

Ей за отчизну воздать, наказать за все преступленья:

"Значит, вернется она невредимо в родные Микены,

Спарту узрит и пройдет царицей в триумфе,[467] рожденном

Ею самой? Увидав сыновей и родителей снова,

580 В дом свой войдет в окруженье толпы рабов илионских,

После того как Приам от меча погиб, и пылает

Троя, и кровью не раз орошался берег дарданский?

Так не бывать же тому! Пусть славы мне не прибавит

Женщине месть, – недостойна хвалы такая победа, —

585 Но, по заслугам ее покарав, истребив эту скверну,

Я стяжаю хвалу, и сладко будет наполнить

Душу мщенья огнем и прах моих близких насытить".

Мысли такие в уме, ослепленном гневом, кипели,

Вдруг (очам никогда так ясно она не являлась)

590 Мать благая, в ночи блистая чистым сияньем,

Встала передо мной во всем величье богини,

Точно такая, какой ее небожители видят.

Руку мою удержала она и молвила слово:

"Что за страшная боль подстрекает безудержный гнев твой?

595 Что ты безумствуешь, сын? Иль до нас уж нет тебе дела?

Что не посмотришь сперва, где отец, удрученный годами,

Брошен тобой, и живы ль еще супруга Креуса,

Мальчик Асканий? Ведь их окружили греков отряды!

Если б моя не была им надежной защитой забота,

600 Их унес бы огонь или вражеский меч уничтожил.

Нет, не спартанки краса Тиндариды, тебе ненавистной,

И не Парис, обвиненный во всем, – лишь богов беспощадность,

Только она опрокинула мощь и величие Трои.

Сын мой, взгляни: я рассею туман, что сейчас омрачает

605 Взор твоих смертных очей и плотной влажной завесой

Все застилает вокруг. Молю: материнских приказов

Ты не страшись и советам моим безотказно последуй.

Там, где повержены в прах громады башен, где глыбы

Сброшены с глыб и дым клубится, смешанный с пылью, —

610 Стены сметает Нептун, сотрясая устои трезубцем,

Город весь он крушит и срывает его с оснований.

Тут Юнона, заняв ворота Скейские[468] первой,

Яростным пылом полна и мечом опоясана, кличет

Войско от кораблей.

615 Видишь: там, в высоте, заняла твердыни Паллада,

Села, эгидой блестя, головой Горгоны пугая.[469]

Сам Отец укрепляет дух данайцев, и силы

Им придает, и богов возбуждает против дарданцев.

Бегством спасайся, мой сын, покинь сраженья! С тобою

620 Буду всегда и к отчим дверям приведу безопасно".

Вымолвив, скрылась она в непроглядном сумраке ночи;

Я же воочью узрел богов, Илиону враждебных,

Грозные лики во тьме.

Весь перед взором моим Илион горящий простерся.

625 Вижу: падает в прах с высоты Нептунова Троя,

Будто с вершины горы, беспощадным подрублен железом,

Ясень старый, когда, чередуя все чаще удары

Острых секир, земледельцы его повергнуть стремятся,

Он же стоит до поры, и трепещущей кроной качает,

630 И наконец, побежден глубокими ранами, с тяжким

Стоном рушится вниз, от родного хребта отрываясь.

Вниз я бегу и, богиней ведом, средь врагов и пожаров

Двигаюсь в путь: пропускают меня огонь и оружье.

Но лишь только достиг я порогов гнезда родового,

635 Старого дома отцов, – тот, к кому я всех больше стремился,

В горы кого унести всех прежде желал я, – родитель

Мне говорит, что не хочет он жить после гибели Трои,

Чтобы изгнанье сносить: "У вас не тронула старость

Крови, и силы крепки, и тела выносливы ваши,