— Значит, не получится? — горестно заключила Мадленка.

— Похоже, что так.

Мадленка села на полу, подтянула колени к подбородку, обхватила их руками и задумалась. Нечаянно она хлюпнула носом.

— О, боже, — простонала она по-польски. — Как же здесь все-таки воняет!

Главного стража подземелья Диковских звали Адамом. Это был невысокий, спокойный, медлительный и чрезвычайно опасный человек с пытливым взглядом холодных серых глаз и ухом без мочки. Подобно Петру из Познани, он не любил тратить слов попусту и ненавидел, когда его прерывали, особенно во время партии в кости с ксендзом Домбровским, и поэтому, когда их потревожил младший тюремщик, Адам уставился на него с плохо скрываемым раздражением.

— Убийца княгини буянит, — сообщил младший тюремщик. — Никак не можем с ним сладить.

— Иду, — проворчал Адам. — Не мухлюй без меня, отче! — И, опоясавшись на всякий случай мечом, пошел вслед за младшим тюремщиком и стражником, несущим дышащий жаром факел.

Они спустились по ступеням в подземелье, и, еще не войдя в него, Адам своим изощренным слухом уловил удары кулака по двери и брань, которой осыпал их узник.

— Эй, ты! — заорал Адам. — Чего тебе? Удары тотчас прекратились.

— Он мертвый! — взвизгнул мальчишка по другую сторону двери. Адам хорошо помнил его: щуплый юркий звереныш со сломанным носом и рыжими патлами, которому он собственно… ножно (так, кажется?) отвесил несколько хороших пинков, пока нового пленника волокли вниз.

— Кто мертвый? — крикнул Адам, досадливо морщась.

— Рыцарь! — завопил мальчишка. — Он воняет, он совсем протух! Уберите его отсюда!

— Это крестоносец? — в недоумении спросил Адам у своего подручного. — Ты его видел сегодня?

Младший тюремщик наморщил лоб, вспоминая..

— Я отнес ему суп из капусты утром. Кажется, он и впрямь не шевелился.

— Возись теперь с этой падалью, — буркнул Адам и злобно плюнул себе под ноги. — Ладно, ксендз как раз у меня. Чем скорее уберем мертвеца отсюда, тем лучше… Отпирай дверь.

Загремели засовы, дверь сладко зевнула и подалась. Мерцание факела осветило неприглядную внутренность подземелья, стены, покрытые плесенью, и бледное лицо мальчишки. Он молча отступил перед входящими.

— Господи, ну и вонища! — прошипел Адам.

Он, младший тюремщик и стражник с факелом подошли к неподвижной груде, лежавшей в углу, и тут Мадленка впервые разглядела Филибера. Здоровенный малый, заросший до середины щек жидкой курчавой бородой, в плечах — косая сажень, молчал и не подавал признаков жизни.

Адам брезгливо пнул его ногой и зажал нос.

— Протух, а? — радостно загоготал стражник.

— Однажды мы все протухнем, — одернул его Адам. Как и персонаж некоего французского фильма, он тоже считал, что юмор должен идти сверху вниз, а не наоборот. — Ладно. Забираем его.

Мадленка присела на корточки и зачерпнула с пола гореть вонючей жижи. Младший тюремщик возился с цепями. Вот левая рука Филибера де Ланже освободилась, вот спали цепи с правой. Теперь или никогда.

— А-а-а! — заорала Мадленка и метнула горсть дерьма в лицо Адаму.

Видавший виды страж не был готов к такому нападению. Он вскрикнул и попятился, и в это мгновение чудесным образом оживший рыцарь что было силы хватил кулаком в висок младшего тюремщика, и тот свалился замертво. Мадленка бросилась на стражника, выхватила у него факел и ткнула огнем в волосы врага. Стражник загорелся и с дикими криками заметался по подземелью. Адам, протерев глаза, выхватил меч и бросился на Мадленку, но железные пальцы крестоносца стиснули его запястье. Обернувшись на противный хруст, Мадленка впервые в жизни увидела, как один человек только с помощью собственной силы ломает другому кости. Мучения Адама длились недолго: Филибер де Ланже отобрал у него меч.

Воя от боли, Адам упал на колени, и Филибер ударил его мечом по голове с такой силой, что до половины рассек череп. Похоже, гнилая капуста только пошла богатырю-крестоносцу на пользу. Меч застрял в черепе Адама и не желал выниматься, тогда крестоносец поставил одну ногу на плечо тюремщику и с силой оттолкнул его, высвободив лезвие.

— Скорее, Филибер, бежим! — крикнула Мадленка.

Она несла факел, отбрасывавший на ступени причудливые тени, Филибер шел следом. Перед уходом он все-таки не удержался и проткнул насквозь горевшего стражника. — Сюда!

Навстречу им бежало трое или четверо вооруженных людей. Мадленка метнулась к стене. Пот тек ей в глаза и щипал их, но она видела, как Филибер положил двоих противников с первого удара. Последний резво отскочил назад и, сорвав с пояса кошкодер — страшное оружие: шар на палке, весь утыканный острыми шипами, — молодецки взмахнул им. В следующее мгновение он, получив удар мечом в живот, рухнул наземь, а Филибер, выхватив у него кошкодер, раздробил им врагу череп.

— Скорее, Филибер!

Они преодолели еще несколько ступеней, распахнули дверь и оказались во дворе, где слуги, заметив их, подняли крик. Филибер бросился обратно, заложил дверь засовами, и они побежали снова. Два или три раза им по пути попадались люди, и тогда Мадленка предоставляла действовать своему спутнику. Он убивал, как бык, полагаясь только на силу; то бил кошкодером, то разил мечом, и все это с каким-то недюжинным хладнокровием, за которое Мадленка невольно его зауважала. Бросившись к очередному выходу, они оказались на стене замковых укреплений. Внизу, во дворе, бегали и суетились люди князя, иные показывали пальцем на две маленькие фигурки, стоявшие высоко на замковой стене.

— Делать нечего, — сказал Филибер, — придется прыгать в ров. — Он обернулся к Мадленке и без предисловий прижал ее к груди с такой силой, что у нее затрещали кости и она охнула. — Что бы ни случилось, Мишель, я тебе вечно буду благодарен за то, что ты вытащил меня из этого каменного мешка. С богом!

Он швырнул вниз меч, метнул кошкодер и с места прыгнул в ров. Мадленка разбежалась и, отбросив в сторону факел, кинулась за ним, когда дверь уже подавалась под ударами.

Вода во рву была холодная и отдавала нечистотами. Мадленка кое-как выбралась на берег, отряхнулась по-собачьи и огляделась в поисках своего спутника. Мимо ее лица пролетела стрела. Лапища Филибера рванула ее в сторону: еще две стрелы легли в землю.

— Рано останавливаться! — простонал Филибер, подхватывая с земли кошкодер. Меч утонул во рву. — Если мы доберемся до леса раньше их и если они не догадаются взять собак, мы спасены.

— Но куда же мы пойдем? — прокричала Мадленка, бросаясь за ним.

— Как куда? — удивился рыцарь. — В Мальборк! Шевелись, Мишель, еще рано заказывать по нам поминки!

Мадленка обернулась и увидела всадника, мчащегося на них во весь опор.

— Берегись! — закричала она.

Филибер откатился в сторону, едва не угодив под копыта лошади, взмахнул кошкодером и метнул его во всадника, как ядро. Шар, усеянный шипами, угодил человеку прямо в грудь, он покачнулся и стал сползать с седла. Лошадь взвилась на дыбы и стала танцевать на месте. Филибер бросился к ней, вытащил тело противника из стремян, легко вскочил в седло и подал руку Мадленке, помогая ей запрыгнуть.

— Сегодня наш день, Мишель!

И лошадь, понукаемая двумя всадниками, галопом поскакала по направлению к лесу и свободе.

Леса они достигли благополучно, но до свободы было далеко и через четыре дня после описываемых событий. Дело в том, что, свернув с дороги из боязни быть узнанными, Филибер и «Мишель» попросту заблудились.

На третий день лошадь стала хромать, и они убили ее, зажарили мясо и поели. Дальше приходилось идти пешком. Они взяли с собой сколько могли унести конины и отправились в путь, рассчитывая каким-то образом добраться до замка Торн, первой пограничной крепости крестоносцев. Впрочем, Мадленка не оставляла надежды вернуться в Каменки — единственное место на целом свете, где она бы чувствовала себя в безопасности.