Но История с большой буквы требует описания, а летописцы принадлежали ко двору и подчинялись приказам хозяина. Они рассказывали только о том, о чем он повелевал им рассказывать. И летописцы описывали жизнь монарха: войны, королевские свадьбы и проблемы наследования трона.

История провинции почти неизвестна, так как летописцев у крестьян не было и, не умея писать, они облекали свою жизнь в форму устной саги, песен, легенд, сказок или даже шуток, которые рассказывали у огонька.

Официальная история предлагает нам дарвинистскую версию эволюции человека: победа сильнейших, исчезновение наиболее слабых. Из нее следует, что аборигены Австралии, народы амазонских лесов, индейцы Америки, папуасы являются исторической ошибкой, поскольку они оказались слабее в военном отношении. А ведь, может быть, напротив, народы эти, называемые примитивными, могли бы своей мифологией, своей социальной организацией, медициной научить нас чему-то, чего нам не хватает для нашего будущего благополучия.

Аргентинские муравьи (Iridomyrmex humilis) высадились во Франции в 1920 году. По всей вероятности, они были перевезены в кадках с олеандрами, предназначенными для украшения дорог Лазурного Берега. Впервые они были замечены в 1866 году в Буэнос-Айресе, благодаря чему и получили свое имя. В 1891 году их обнаружили в Соединенных Штатах, в Новом Орлеане. Зарывшись в гриву экспортируемых аргентинских лошадей, они затем приезжают в 1908 году в Южную Африку, в 1910 году – в Чили, в 1917 году – в Австралию.

Муравьи этого вида отличаются не только крошечным размером (они просто пигмеи по сравнению с другими муравьями), но также умом и агрессивностью, которые являются основными свойствами этого вида. Чтобы снизить вероятность гибели во время роения, муравьиные королевы совокупляются не под открытым небом, а в подземных залах. Поэтому, вместо того чтобы терять 98 % королев (в основном проглатываемых птицами во время брачного полета), аргентинцы сводят потери к нулю.

Точно так же и в городах у аргентинцев, для того чтобы не зависеть от судьбы одной-единственной королевы, имеется около двадцати маток, легко взаимозаменяемых. Есть у них и еще одна особенность – солидарность на планетарном уровне. Если взять аргентинского муравья в Австралии и перевезти в муравейник в Чили, он будет немедленно признан и принят своими собратьями. А если переместить муравья Lasius niger из одного муравейника в другой, находящийся на расстоянии максимум в пятьсот метров, его тут же убьют.

Едва появившись на юге Франции, аргентинские муравьи пошли войной на коренных муравьев всех видов… и победили их! В 1960 году они перевалили через Пиренеи и дошли до Барселоны. В 1967 году они взяли Альпы и докатились до Рима. Затем, в семидесятых годах, Iridomyrmex humilis начали подниматься на север. Видимо, Луару они пересекли жарким летом в конце девяностых. И там эти агрессоры, в военной стратегии равные Цезарю или Наполеону, столкнулись с двумя видами муравьев чуть покрепче: с рыжими муравьями (на юге и на востоке парижского региона) и с муравьями-фараонами (на севере и западе Парижа).

Что бы стало с человеческой цивилизацией, если бы она не сумела избавиться от своих основных хищников – волков, львов, медведей и гиеновидных собак? Цивилизация, находящаяся в постоянной опасности, естественно, не может существовать спокойно.

Римляне, для остроты ощущений, во время возлияний приказывали принести труп, который стоял в зале в вертикальном положении до конца пиршества. Так сотрапезники напоминали себе о том, что ничто не вечно и смерть может прийти в любой момент. Но в наши дни человек уничтожил, устранил и выставил в музеи все виды животных, способных его съесть. Только микробы остались для нас в роли хищника.

Муравьиная цивилизация, напротив, развивалась, не сумев победить своих основных врагов. Муравей живет в постоянном страхе. Он знает, что проделал лишь половину пути, поскольку даже очень глупое животное одним движением лапы может разрушить плод тысячелетних усилий.

В утверждении «Это утверждение неверно» и заключается парадокс Эпименида. Какое утверждение неверно? Это. Если я говорю, что оно неверно, значит, я говорю правду. Следовательно, оно не неверно. Следовательно, оно верно. Утверждение возвращается к своему обратному отражению. И так до бесконечности.

До 1967 года Шенгду, столица китайской провинции Сычуань, жил спокойной жизнью. Взгромоздившись на гималайскую гряду высотой 2500 метров, этот древний укрепленный город насчитывал три миллиона жителей, в большинстве своем не информированных о том, что происходит в Пекине или Шанхае. Метрополии в то время стали перенаселенными, и Мао Цзэдун решил проредить их население. Семьи разделили, родителей послали на полевые работы, а детей – в воспитательные коммунистические учебные центры Красной гвардии. Центры эти были настоящими трудовыми лагерями. Детей плохо кормили. В качестве эксперимента им давали целлюлозную пищу, произведенную из опилок, и они мерли как мухи.

А Пекин тем временем сотрясали дворцовые склоки, Линь Пяо, официальный дофин Мао, ответственный за Красную гвардию, впал в немилость. Партийные работники начали провоцировать детей из Красной гвардии на бунт против их стражников. Чисто китайская тонкость: во имя маоизма дети отныне должны были бежать из маоистских лагерей и осыпать тумаками своих инструкторов.

Очутившись на свободе, дети Красной гвардии рассыпались по стране якобы для того, чтобы противопоставить истинное маоистское слово коррумпированному государству. На самом деле большинство из них просто хотели убежать из Китая. Они брали штурмом вокзалы и ехали на восток, поскольку, согласно устойчивым слухам, там были лазейки, по которым можно было тайно пересечь границу и попасть на индийскую территорию. А все поезда, шедшие на восток, имели конечной станцией город Шенгду. И сюда приехали тысячи подростков в возрасте тринадцати-четырнадцати лет.

Сначала все протекало довольно мирно. Дети рассказывали о том, как они страдали в лагерях Красной гвардии, и жители Шенгду преисполнились к ним сочувствия. Их угощали сладостями, их кормили, им дали палатки, в которых можно было спать, одеяла для того, чтобы они согрелись. Но поток детей продолжал прибывать на вокзал Шенгду. Тысяча подростков превратилась вскоре в двести тысяч юных беглецов.

Добровольных пожертвований граждан уже не хватало. Стало распространяться воровство. Торговцев, пресекавших грабеж, колотили. Они пожаловались мэру города, который не успел принять никаких мер, так как дети явились сами, требуя, чтобы он был подвергнут публичному осуждению. В конце концов мэр был избит и бежал, а дети организовали выборы нового мэра и представили «своего» кандидата, толстощекого парнишку лет тринадцати, выглядевшего старше своего возраста и, несомненно, обладавшего определенной харизмой, поскольку остальная Красная гвардия его уважала. Город покрылся плакатами, призывавшими избирателей голосовать за кандидата детей. Ораторским искусством он не владел, поэтому с его программой ознакомили всех дацзыбао. Он без труда победил и создал правительство детей, председателем которого стал муниципальный советник пятнадцати лет от роду. Воровство перестало считаться преступлением. Все торговцы были обложены изобретенным новым мэром налогом. Каждый горожанин должен был предоставлять жилье Красной гвардии.

Так как город был расположен очень изолированно, никто не знал о происшедших событиях. Именитые граждане города, будучи этим весьма обеспокоены, отправили делегацию с целью предупредить префекта области. Последний отнесся к делу чрезвычайно серьезно и попросил Пекин прислать армию для подавления повстанцев. Против двухсот тысяч детей столица выслала сотни танков и тысячи вооруженных до зубов солдат. Приказ звучал так: «Убивать всех, кому меньше пятнадцати лет». Подростки попытались защищаться, воспользовавшись тем, что укрепленный город имел пять крепостных стен, но жители Шенгду их не поддержали. Они были заняты спасением собственных детей, которых прятали в горах. Два дня длилась война взрослых против детей. В конце концов Красная армия для подавления последних очагов сопротивления была вынуждена прибегнуть к бомбардировкам с воздуха. Все дети были убиты.