— Ну так как, мама? — спросил Мэк. — Берем котенка или нет?

Выдернув руки из ладоней брата, Мэг крепко сжала их под подбородком, страшась нечаянно произнести хоть слово. Интуиция подсказывала ей, что лучше пусть говорит Мэк. Если попросит Мэк, котенок ей обеспечен, а вот если она сама… Холодок пробежал у нее по спине.

— Какое ты все же приняла решение? — спросил Мэк.

— Я согласна, — смеясь ответила миссис Форбс, с любовью глядя на сына. — Только пусть сначала его хорошенько приучат к порядку, чтобы он тут в доме не бедокурил. А теперь, Мэг, скажи брату спасибо и марш в классную комнату. И чтобы я тебя здесь больше не видела!

Мэг еле-еле сдержала свою радость. Победа! Уж теперь-то она утрет нос Джойс! А пока нужно соблюдать правила приличия.

— Спасибо, Мэк! Спасибо, мама! — сказала Мэг, изображая пай-девочку.

Но оказавшись за надежно закрытой дверью гостиной, Мэг отбросила все благовоспитанные манеры и тут же начала с ликованием скакать и кружиться, а затем, приплясывая, помчалась наверх. Запыхавшись от усталости и счастья, она ворвалась в классную комнату. Джойс с мрачным видом сидела у стола, надевая на свою старую куклу .Мадлен новую одежку, сшитую для нее Дженни. Мэг, продолжая пританцовывать, обежала вокруг стола, схватила Мадлен и стала с ней кружиться.

— Он теперь мой! Мой! — напевала Мэг. — Это мой собственный пушистый мурлыка! Он ничуточки не твой!

Потому что ты трусиха! Ты не пошла со мной вниз. А я пошла и попросила! Попросила у мамы котенка! И как ты думаешь, кто там еще был?

— Не знаю, — сказала Джойс. — И… Мэг, лучше отдай мне Мадлен. Ей не нравится, когда ее заставляют так прыгать.

— Тебе нравится! Нравится! Правда, Мадлен? Вот! Она сказала: «Да»! Я слышала! Они с Патриком будут дружить.

Я назову его Патриком.

— Это ты мне уже говорила… Мэг, Мадлен устала.

Дай ей отдохнуть.

— Ну хорошо! Забирай! Вообще она у тебя глупая. С чего бы это ей уставать?

— Она и сама не знает, — печально ответила Джойс. — Вроде бы и не с чего. Я сама часто устаю… и сейчас тоже.

Мэг перестала плясать вокруг стола.

— О Джойси! Правда? Это не из-за того, что ты больна?

Две крупные слезы скатились по щекам Джойс.

— Я т-так н-не думаю! — прошептала она.

Мэг опустилась на колени рядом со стулом, где сидела Джойс, и обняла сестру.

— О Джойси, пожалуйста, больше не болей! Я не хочу, чтобы ты болела. Патрик будет и твой и мой. Ну только самую чуточку больше мой, ведь это я выпросила его для нас, правда? О Джойси, не плачь! Давай лучше подумаем, как мы будем с ним играть. Давай?

— Ты хоть раз видел на этой неделе Алена? — спросила миссис Форбс, когда они с Мэком остались в гостиной одни, — Алена? Нет, не видел. Он, кажется, гостит у своих друзей?

— Да, — миссис Форбс нахмурилась. — Он уехал с их сыном. И так неожиданно, просто не знаю, что и думать.

— Это в каком смысле — уехал?

— В самом прямом, — она подошла к письменному столу и принялась переворачивать на нем всякие бумаги. — Нет, я не могу найти его письмо. Должно быть, я его порвала. Да, точно порвала. Я разозлилась! Однако теперь я думаю, что, возможно, это и к лучшему. — Миссис Форбс вернулась к камину. — Мэк, тебе никогда не казалось, что Ален влюблен в эту девчонку?

— В Дженни? — Мэк весело рассмеялся. — Дорогая мама! Ну конечно он был в нее влюблен. Все в доме знали об этом!

— Но сама она — нет! — в голосе миссис Форбс послышался испуг.

— Полагаю, Дженни знала об этом лучше всех. Но можешь не беспокоиться. Она его отвергла.

— Ты уверен? Откуда ты знаешь?

Мэк снова рассмеялся.

— У меня есть свои способы добычи информации. Но это-то было совершенно очевидно. Ты, вероятно, была в тот момент слишком занята своими мыслями, раз даже этого не заметила.

Слова Мэка попали в самую точку. Миссис Форбс помрачнела. Да, он был прав. Когда он, Мэк, рядом, она уже больше никого не видит и не слышит, ни о ком не думает. На мгновение она ясно увидела себя со стороны: сосредоточенная только на одном человеке. Мэк! Миссис Форбс была неглупой женщиной, она знала, что грешна, и прекрасно понимала, что из четверых своих детей любила только старшего. Только Мэка любила она всем сердцем. Ален, Мэг и Джойс были просто неизбежной данью природе. Ален был связан с Мэком, но совершенно терялся в его тени. Что же касается Мэг и Джойс, то миссис Форбс воспринимала их лишь как часть семьи. Ведь существуют традиции. Дочек она вырастит, выдаст замуж и на этом ее миссия закончится. Мэг обещает стать хорошенькой. Джойс… Тут делать выводы пока рано.

Мысли миссис Форбс вернулись к Алену. В общем, как говорится, все к лучшему. Если он и в самом деле по дурости влюбился в Дженни, то даже хорошо, что он на какое-то время уехал. Пожалуй, ей следовало раньше это предвидеть — что Ален может влюбиться в Дженни.

— Я должна была это предусмотреть. Мне вообще не нужно было брать ее в дом.

Мэк засмеялся.

— О, право же, ничего особенного не случилось! Если бы он не влюбился в Дженни, подвернулся бы кто-нибудь еще. Куда он едет?

— Я не знаю. Он вообще об этом не говорит. По-моему, ему все равно. Мне кажется, сын его друзей собрался побыть в Италии. Ален сказал, что они напишут, когда остановятся на чем-то определенном.

Кэти Лингборн приняла решение. Сейчас ей было двадцать два года. Когда ей было всего семнадцать, мамы не стало, и она взяла все на себя. Отец — вечно занятый адвокат — не мог уделять детям достаточно времени и внимания. Все эти пять лет, которые Кэти вела хозяйство в доме, она старалась во всем заменить мать и освободить отца от лишних забот. Вообще-то самым старшим по возрасту был Дэн. За ним шла Кэти, а потом погодки Дэвид и Хизер.

Самой младшей — Хизер — теперь уже исполнилось восемнадцать. Джимми Моттингли был другом Лэна. Джимми ей сразу понравился: он был застенчивый и у него были такие хорошие манеры, намного лучше, чем у Лэна. Плохо когда ты в семье не самая старшая. С Дэвидом и Хизер Кэти, конечно, могла справиться, но Лэн, если ему было нужно, настаивал на своем. Стоило ей только что-нибудь сказать, как он начинал смеяться и заявлял, что сам разберется, что он старше ее на целых два года! И что на это можно ответить? Джимми был совсем другим. Мягкий, стеснительный, он ужасно боялся своего отца и матери.

Правда, они были люди жесткие и чересчур уж строгие.

Кэти готова была это признать. Но ведь Джимми был их сыном, причем единственным, зачем уж ему было так их бояться. Смутно Кэти понимала, что он ведет себя с родителями не правильно: чем больше боишься, тем хуже — и не только тебе, но и тем, кого ты боишься.

В последнее время они виделись гораздо реже, и Кэти знала почему. Она однажды наткнулась на них — на Джимми и Мириам, — и кровь закипела у нее в жилах… Мириам разговаривала с Джимми так, будто он уже принадлежит ей и душой, и телом. Никто не имеет права так обращаться с другим человеком!.. Как с какой-то вещью! Джимми тоже изменился. Кэти сразу это заметила. Доходя в своих мыслях до того момента, Кэти начинала себя ругать, потому что подумала тогда только о себе, а не о нем. Да-да, почувствовала себя обиженной и показала это не только Мириам, но и самому Джимми. Кэти до сих пор помнила его взгляд, когда она от него отвернулась, и даже сейчас явственно слышала злой, отвратительный шепоток Мириам: «Какая противная девица!» А вскоре после этого Джимми вообще перестал у них бывать, и тогда Кэти поняла, что значил для нее Джимми.

Но было поздно пытаться что-то изменить. Джимми ушел. Им завладела Мириам. Может быть, в этом не было бы ничего страшного, если бы Мириам была другой.

Джимми нужен был кто-нибудь добрый и способный его поддержать, тот, кто не думал бы только о себе. Мириам не из таких. Она была совсем, совсем другая… жесткая, холодная, расчетливая… Нет, она была бы очень плохой женой для Джимми.