и – союз и предлог.

йо-йо всегда возвращается в пальцы, которые его бросили,

в любимые пальцы, в любые – пусть обкусанные, измученные осенью.

возвращается, ласкает ладонь круглым боком,

и пальцы подушечками поворачиваются к небу: «слава Богу,

есть за что держаться.»

кровосмешенье двух лолит

ноябрьским вечером домашним.

похоже, телек барахлит –

отец грешит на телебашню,

а мама дремлет. нож тупой,

но кожа тоненькая – сдастся.

мы не боимся. нам с тобой

уже полжизни. нам пятнадцать.

мы знаем всё. «который час?» –

«десятый.» – «может, заночуешь?» –

«сейчас спрошу.» кишки рычат,

границы близости почуяв.

чуть позже: кровь по кухне, крик,

твой обморок, проснулась мама.

я сохраню тебя внутри

одним опасным словом «мало»,

чтобы, полжизни пропустив

ещё, как стопку в водка-баре,

писать нелепый этот стих,

с пяти утра себя копая.

ландыши... ландыши...

замолчи! не дыши.

who the fuck is she?

месячные сворачивают меня в крендель.

изобилуют анальгетиками. пачкают сиденье переднее.

помогают отказывать во встречах

гораздо быстрей, чем

мне обычно это даётся.

заставляют дёргаться, ёрзать,

непрерывно думать про то,

что: 1) джинсы предательски тонкие

2) каждый кобель на улице в курсе –

может укусит, а может и не укусит

3) кто не родился – дочь или сын

3,5) или... близнецы

4) нужно наконец начать помечать в календарике

5) «недоедаете» мне нравится больше, чем «надоедаете»

6) пора прекратить непрерывно слушать avec le temps

и, наконец, о том,

как я вернусь к тебе, от предвкушенья немея,

и приготовлю самую лучшую в городе блади мери.

намертво – в плечо моё жадным ртом

до кровоподтёков (вопросов ахов охов) потом,

до животной охотничей дрожи внизу живота.

вот так!

о на пальчик – шаг серьёзный:

папа – в кому, мама – в слёзы,

мы – в париж.

потом потом терпким в неё впитаюсь,

стать любимым парфюмом её попытаюсь.

потом стоном мягким в неё проникну,

продолжая сезон безумных каникул.

потом кровью густой в неё втеку я,

властно артерии атакуя.

но сейчас она спит. и, с её Морфеем

попивая тягучий ликёр кофейный,

болтая шепотом под музыку R.E.M,

я сочиняю ей сны.

равенство – две прямые, скомканные в одну на простыне;

вскинутые вверх руки, прижатые к белой стене;

«мне пора» – «провожу» – бешеный секс в коридоре;

моя ладонь как продолженье твоей ладони;

помадой нарисованное = на смуглой ключице;

двойная доза улыбки, оставленная продавщице.

выходить из машины одновременно, как в фильмах;

спорить о том, где было жарче – в Риме или в Афинах;

кольцо носить на правой, серёжку – в левом;

бить под дых именами: ксюша, наташа, лена;

упрямо не спать в разное время суток;

колдовать на кухне: я – над кофе, а ты – над супом.

совершенно отличные по содержанию книжные полки;

бардак в Поднебесной – остался после попойки;

зеркала, привыкшие к вот этим подчёркнутым скулам;

стальные голени нас двоих держащего стула;

рассвет за спиной смущённый, неловкий, робкий;

вето, наложенное на все мои командировки.

смотреть californication запоем, становясь немного фанатами.

ну и... в самолётах не сажать тебя к иллюминатору.

самозванка! разве тебя приглашали

вот в этой юбке безумной, в этой цветастой шали,

с кисетом, набитым совершенно сказочной шмалью?

кто говорил тебе: «добро пожаловать! здрасссьте!

знакомьтесь, пожалуйста: это – марина, а это – настя.

хорошие девочки. обе работают, кажется, в конде насте.»?

от кого ты слышала, что мне нужна вовсе другая доза,

что я никак не могу излечиться от своего вечного парадокса?

с кем, чёрт подери, ты по мобильнику перешептываешься гундосо?

и как тебе могли назначить такое имя,

от которого сердце слепляется в скачущий ком с другими

органами, слегка поношенными уже, но моими?

л ю б о в ь.