— Так сказал Старший Орёл!
— Далеко же ты забрёл, суслик из рода Откуси-с-первого-раза. Твоё счастье, орлиное слово дошло к нам раньше.
Светало. Звёзды бледнели-бледнели и гасли. «Чудеса! — думал Острый Зуб. — Моё имя перевесило все подвиги и тысячу колец дяди Сатурна».
Они летели над золотистым жнивьём, над розовыми верхушками леса, над окутанными туманом озёрами, над широким скошенным лугом с блестящими в ранних лучах солнца большими стогами. Один стог почему-то бегал по лугу из конца в конец. Филин и суслик полетели к нему. Острый Зуб плавно опустился Илюку на спину.
— Дяди нет! — ухнул на прощание Крючок-и-Клещи и, прижимаясь к земле, полетел в сторону леса.
— Где ты пропадал? — спросил Илюк. — С полуночи ищу, зову тебя.
Острый Зуб подождал, когда филин исчезнет в тени леса, и только потом сказал:
— Этот ночной разбойник всё же дождался моего дядю. И дядя прислал за мной. Очень, говорит, соскучился!
— Но почему ты не взял меня с собой? Я ведь так хотел познакомиться с твоим дядей!
— Ты тяжёлый, филин не смог бы поднять тебя. Но дядя прислал тебе привет. Ты же слышал, что сказал Крючок: «От дяди привет!»
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ,
где Острый Зуб сомневается, а Илюк обнадёживает
На белом песке стоит-шумит зелёный бор. Удивительный этот бор: день холодный — а в бору тепло, небо хмурое — а в бору светло. Словно за каждым оранжево-медным стволом сосны прячется солнце.
Сосны уходят в небеса. Внизу у них веток нет, только наверху густые и лохматые лапы. Вершины, пронизанные светом насквозь, кажутся изумрудным гнездом — дворцом волшебной птицы…
Тысячи зелёных дворцов качаются высоко в небе.
Но сейчас Илюку не до изумрудных дворцов. Он думает лишь об одном: что стряслось с Острым Зубом? Не поёт, не прыгает, даже слова не вымолвит. Зовёшь его — не слышит, смотрит невидящими глазами, тихо вздыхает.
Они вышли из светлого бора. Настало время отдыха. Илюк остановился возле широкого орешника, подождал, когда друг спустится на землю. Нет, не тот, совсем не тот Острый Зуб! Подменили Острого Зуба! Бывало, надо ему спуститься с Илюка — он засвистит на весь лес или на всё поле и стрелой летит вниз. А сейчас? Кряхтя и охая, еле-еле сполз на землю.
— Друг мой, и в бешеных реках не тонущий, отчего ты становишься всё печальней и печальней? — спросил его Илюк.
Острый Зуб поднял взгляд. Первый раз в жизни видел Илюк такую грустную мордочку. Слонёнок захлопал ушами и закрыл ими глаза. Потом несколько раз повторил про себя старое правило: «Когда тяжело, не теряй головы, соберись с силами, возьми себя в руки — и подумай» — и лишь тогда поднял уши и посмотрел на печального суслика.
— До сих пор я не говорил тебе, — тихо заговорил Острый Зуб. — Но уже совсем недалеко. До Чебоксар осталось уже немного. Больше скрывать невозможно. Огромное несчастье, Илюк, огромное. Безвыходное положение. А что, если Хеведусь не признает меня? Она ждёт тебя. А я — нежданный гость. Долгожданным гостям говорят: «Ненаглядные, дорогие гости! Вот сюда проходите, в красный угол, садитесь за эти столы, ножки которых дрожат от тяжести яств! Беседуйте, радуйтесь, улыбайтесь, пойте!» А незваных гостей (например, меня!) берут за лапку, ведут к порогу и, широко распахнув дверь, говорят: «Видали — притащился! Вон отсюда! Чтоб духа твоего здесь не было!» А я тоже хочу подружиться с Хеведусь! Хочу сидеть за столом, ножки которого дрожат от яств…
Как же успокоить его? Илюк сорвал большую дружную семейку орехов, висевшую на одном черенке, и положил перед Острым Зубом.
Но тот молча отодвинул орехи от себя.
— Острый Зуб, я так думаю: если Хеведусь — человек умный, она уже поняла, что я один, без друга, не мог одолеть горячие пустыни, бешеные реки, тёмные страшные чащи. Я бы не дошёл до Чебоксар! Я бы на полпути заблудился, утонул, сгорел, умер! Если Хеведусь настоящий друг, она ждёт и моего друга. Ведь он, даже сидя в темноте, показывал дорогу, подбадривал песнями, помогал словами!
— Почему только словами? — вскинулся Острый Зуб. — И зубами и лапками! — Он придвинул ореховую семейку. — Конечно, умный человек должен понимать, что Илюку одному было бы ужасно тяжело одолеть все препятствия. Просто-напросто невозможно! Хеведусь обязана это знать! — Острый Зуб щёлкнул орехом. — Ай, что за орехи в Чувашии! Ведь как в других лесах: начнёшь разгрызать орех — зубы трещат, в ушах звенит, в глазах темно, а разгрыз — там вместо ядрышка чёрный кривой червяк! А у чувашских орехов будто и скорлупы нет, одно ядро — крепкое, сладкое, масляное! — Острый Зуб опять задумался. — Такая сообразительная, и не знает? Она должна знать, что прибываю я!
Илюк сказал:
— Я так решил: если Хеведусь не догадалась о твоём прибытии, если она при встрече не узнает тебя, я тут же поворачиваю обратно! Тут
— Не горюй, Илюк, не горюй! Не вешай хобота! Хеведусь ждёт меня! Ждёт! Каждый день обо мне лишь и думает! Пойдём быстрее! — Острый Зуб засунул все оставшиеся орехи за щеку и в один миг очутился на спине Илюка.
Острый Зуб радовался от всего сердца! А радость вдохновляет. И он тут же сочинил песню:
У Хеведусь есть друг Илюк.
Но и я Илюку друг…
Нет, никак не разберусь,
Кто же я для Хеведусь?
Это я так думаю. А Хеведусь думает так:
У меня есть друг Илюк,
У него есть тоже друг,
Значит, тот, чей друг Илюк,—
Тоже мой хороший друг.
Конечно, только так она думает. Она же сообразительная. Значит, я — лучший друг Хеведусь! Ур-ра-а!
Не печалься, Хеведусь,
Скоро я к тебе явлюсь!
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ,
в которой сразу у троих наступает день рождения
Вот они и вышли к Волге… Спокойна Волга, что дремлет она. Но и в этой дрёме катит и катит она свои воды в великий Каспий.
Волга напоминает Илюку другую реку — Ганг. И слонёнку кажется, что шёл он, шёл и снова пришёл к родным берегам. Но перед ними — Чебоксары. Вон на том берегу! Они дошли, а Илюк вдруг задумался.
— Вы что, заснули? — сказал нетерпеливо Острый Зуб. — Там Чебоксары, там Хеведусь, а они, слон и Волга, на ходу спят! Вставайте, просыпайтесь! Посмотрите на меня: вот я — свежий, бодрый, жизнерадостный! Ну, поплыли!
— Держись, Острый Зуб! — крикнул Илюк. Раздался шумный всплеск. И опять наступила тишина. Вверх по реке поднимался пароход. Из рубки донёсся удивлённый возглас:
— Капитан, справа по курсу — слон!
— Какие слоны на Волге? У рулевого не в порядке со зрением! Сменить рулевого!
Прошло немного времени, и уже другой голос:
— Капитан, перед нами суслик! Он моется, чистится, смотрит на своё отражение в воде — и при этом мчится со скоростью катера!
— Суслики не умеют плавать! Сменить рулевого!
Но видно, одна и та же болезнь поразила всех рулевых. Опять послышалось:
— Капитан, прямо по курсу — слон и суслик!
— Сменить…
На пароходе стало тихо. Потом:
— Стоп, машина! Задний ход!
Илюк переплыл на другую сторону.
По белым ступеням поднялись они на высокий берег.
Наконец-то!
Спокойным, неторопливым шагом слон и суслик вступили в столицу Чувашии город Чебоксары.
Взошло солнце. Зажглись на улицах багряные и жёлтые деревья. Осень коснулась их и одарила каждый листик своим узором и светом.
Навстречу шли двое. Впереди семенил маленький толстяк в шляпе и с большим портфелем. Следом вышагивал длинный худой человек в почтальонской фуражке, с планшеткой в руке и толстой книгой под мышкой.
