К концу службы Донато сошёл с алтарного возвышения, стал причащать верующих. Я оставался на месте, словно пригвождённый. Но вот он сделал мне знак рукой. Я подошёл, причастился.
Донато остался внизу, окружённый своей паствой, а я в одиночестве вернулся к себе наверх. Горячее солнце заливало комнату. Карта реки времени сиротливо лежала на столе.
Шёл десятый час. К морю ехать было уже поздно. Утренней прохлады как не бывало.
Подсел к столу, начертал в устье реки, там, где она впадает в океан небытия имя «Боря».
Что он перечитывал перед смертью? Кажется, «Двенадцать стульев».
Я вспомнил о его библиотеке, состоящей в основном из собраний сочинений классиков, произведений советской литературы. Оглянулся на застеклённый книжный шкаф.
Там плотно стояли труды религиозных писателей на итальянском, английском, французском. На одной из полок увидел на корешках родные русские буквы – даже сердце ёкнуло. Это были книги отца Александра Меня. И рядом – мои.
Донато звонил в колокольчик, звал к позднему завтраку.
Я шёл на кухню, когда увидел…
Вечерними московскими лицами еду в такси с тяжёлой сумкой на коленях. В сумке мои книги, изданные за последнее десятилетие – пять комплектов по семь разных книг.
— Ешь, — слышится, как сквозь сон голос Донато. — Забегала Лючия с внуком, принесла для нас из дома запечённые баклажаны с орехами и сыром. Вкусно!
…Вряд ли воспоминание, которым я был так захвачен, могло помочь отодвинуть стрелку «биологических часов». Скорее, наоборот. Но память упрямо уносила назад в прошлое.
…Такси подкатывает к светящейся окнами старинной гостинице
«Националь». Любимой мною со времён молодости. Здесь в кафе на первом этаже вечернем прибежище литераторов и кинематографистов, мы с Андреем Тарковским работали над сценарием. Сюда я часто приходил с Михаилом Светловым — редактором моей первой книги стихов. Порой, если была копейка за душой, проводил здесь вечера с приятелями, сбегая из тесноты своей коммунальной квартиры.
Теперь у входа остолопом торчит рослый швейцар в цилиндре и ливрее.
Интересуется, куда я направляюсь, хамски заглядывает в сумку. Отвечаю: — В «Президент» — клуб.
— Пожалуйте, — раболепно указывает. — Вам наверх. На второй этаж. Поднести багаж?
«Хотел хапнуть на чай», — думаю я, поднимаясь по лестнице: «а у меня едва набралось расплатиться с таксистом».
— Здравствуй! — брыластый господин в модном пиджаке с золочёными пуговицами выходит навстречу. Почти неузнаваемый, непохожий на юркого
одноклассника, за которого я когда‑то писал сочинения по литературе. Уводит по красной ковровой дорожке вглубь коридора.
— Все уже в cборе. Сделал тебе паблисити. Что в сумке, книги? Мало привёз.
— Кем ты здесь работаешь?
— Здесь никем. Просто избрали председателем нашего междусобойчика. Два вечера в месяц снимаем тут помещение.
Выясняется, он — бизнесмен всероссийского масштаба. Кто его знает, где и что он прослышал обо мне, моих произведениях. Нашёл, пригласил выступить перед некой элитной аудиторией, попросил захватить побольше книг для продажи.
…Дома в секретере лежат четыре новых рукописи, которые не могу опубликовать, потому что издательства требуют за это тысячи долларов.
Человек в штатском открывает перед нами одну из дверей. И мы оказываемся в белом с позолотой зале.
За десятком накрытых столиков ужинают одинаковые люди — исключительно мужчины. Поодаль у стены наготове стоят официанты.
Один из них бросается к нам, усаживает за свободный столик. По просьбе председателя подставляет лишний стул, куда я стопками выкладываю свои пять комплектов книг.
Я уже сообразил, что попал к олигархам и в некоторой панике думаю, о чём же мне говорить с этой аудиторией, похожей на сходку воров в законе.
Председатель, поднявшись, представляет меня. Что‑то такое рассказывает о моих книгах, из чего становится ясным, что он их если не прочёл, то хотя бы пролистал. А на самом деле пригласил он меня, как явствует из дальнейшей речи, дабы тузы бизнеса в случае какой‑либо хвори могли быть мною от неё избавлены.
Это вызывает интерес. Они перестают звякать вилками и ножами. Задают осторожные вопросы, боясь нарваться на шарлатана.
И это мне на руку. Чем выступать с лекцией, я отвечая на расспросы, под вожу их к мысли о том, что, якобы необычайные способности к целительству потенциально существуют в каждом человеке.
Как и следовало ожидать, этого они не понимают. Спрашивают, где можно ознакомиться с методикой пробуждения необычайных способностей, сколько стоит сеанс исцеления.
Отвечаю: методика отчасти изложена в моих книгах. А лечу я бесплатно. Этот ответ вызывает весёлое недоумение. Какой‑то вальяжный человек, которого я, кажется, видел по телевизору, спохватывается, что у меня на столе пусто. По его знаку лакей чуть ли не бегом подносит на вытянутой руке поднос яств.
— Ты их покорил, — говорит мне председатель и объявляет. — Наш гость привёз для продажи небольшое количество своих книг!
Олигархи один за другим поднимаются со своих мест, степенно подходят, покупают по комплекту из семи книг. Получая от них деньги, чем‑то напоминаю себе нищего на паперти.
Пять человек купили. Остальным не досталось.
— Знаешь, у нас на десерт деловые разговоры. Приватные, — тихо говорит председатель.
— Понятно.
Он провожает меня до лестницы. Спрашивает:
— Почём продавал книги?
— По магазинной цене.
— Ты уронил себя в их глазах. Нужно было хотя бы по сто долларов за каждую книгу. Ведь мы в месяц зарабатываем по сто–двести тысяч. Прощай! Вот тебе визитная карточка. Если что нужно- звони.
…Донато сам вымыл посуду. Когда я шёл к себе, дверь в его комнату была раскрыта. Он сидел у письменного стола за компьютером.
— Владимир! Я не уверен, услышал ли ты, что я тебе говорил: сегодня ты приглашён на ужин к полицейскому Нардо. Он заедет за тобой в семь часов. Помнишь его?
— Конечно.
Захотелось рассказать Донато о посещении «Президент» — клуба, о том,
как примерно через полгода доведённый до отчаяния тем, что рукописи
мои все лежали неизданными, я решился и заставил себя воспользоваться визитной карточкой, попросить председателя помочь с изданием. Как он
доброжелательно откликнулся на мою просьбу, велел позвонить на следующий день. Потом — на следующий. И опять на следующий… В конце концов я перестал звонить. Унижаться.
Но во–первых, Донато был занят. Кроме того, он мог вполне резонно ответить цитатой из Библии — «Блажен муж, иже не идёт в совет ничистивых».
Под окном снова раздавались удары мяча, гвалт мальчишек. Школьные занятия в этой области Италии начинаются в конце сентября. Ребятне, отдохнувшей за лето, некуда деться, нечем заняться кроме как гонять мяч с утра до вечера.
Безвольно сидя у стола, вдруг, под этот футбольный аккомпанемент, я с поразительной ясностью вспомнил о том, чем завершилось посещение
«Президент» — клуба.
Я решил накупить продуктов для дома, лакомств для дочки. Ведь какие–никакие деньги за книги были заработаны.
…Дохожу до расцвеченного огнями витрин Елисеевского магазина. И у самого входа слышу обращённый ко мне голос:
— Мужик, купи «3а отвагу».
— Что‑что?
Старик. Невысокого роста. В какой‑то детской курточке с откинутым капюшоном. Дрожащими руками опирается о выставленную чуть вперёд палку. Палка тоже дрожит. Тщательно выбрит. На нищего не похож.
— Мужик, купи медаль.
Хочу пройти в магазин, но что‑то останавливает. Спрашиваю, хотя тут же сам всё понимаю.
— За что награждены?
— За Великие луки. Старуха моя болеет. Нужны лекарства, а деньги все вышли…
— Не надо! Не продавайте медаль, — достаю из кармана деньги, наскоро пересчитывай, делю пополам. — Вот. Возьмите, пожалуйста. Мужик, как тебя звать?
— Смеяться будешь. Теркин. Василий.
…Когда выхожу из магазина, его уже нет. Видимо, поплёлся за лекарствами в дежурную аптеку.
